О ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ МОРДВЫ:
КОММЕНТАРИИ
Т.И. Ведерникова, Г.А. Корнишина, Н.В. Беленов
к. и. н., доцент | Самарский государственный институт культуры (ул. Фрунзе 167,
Самара, 443010, Россия)
д. и. н., профессор | Национальный исследовательский Мордовский государственный
университет имени Н.П. Огарева (ул. Большевистская 68/1, Саранск, 430005, Россия)
к. п. н., доцент | Самарский государственный социально-педагогический университет
(ул. Максима Горького 65/67, Самара, 443099, Россия)
Ключевые слова
мордва, традиционная культура, мордва-мокша, мордва-эрзя, Самарское Поволжье,
этнотерриториальная группа
Аннотация
В настоящей публикации представлено обсуждение статьи Н.В. Беленова “Некото-
рые особенности традиционной культуры мордвы Самарского Поволжья”, в которой
автор проводит исследование уникальных культурных традиций и элементов тра-
диционного мировоззрения этнотерриториальных групп мордвы Самарского Повол-
жья. Автор обсуждаемой статьи приводит аргументы в пользу того, что многие эле-
менты традиционной культуры различных этнотерриториальных мордовских групп
имеют общемордовские истоки, которые, однако, претерпели существенные измене-
ния после того, как данные группы обосновались на территории Самарского Повол-
жья. Критические замечания по поводу аргументации автора и свой взгляд на тему
излагают Т.И. Ведерникова и Г.А. Корнишина, вступающие в полемику с автором.
Статья поступила 26.08.2021 | Окончательный вариант принят к публикации 11.09.2021
Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А.,
Беленов Н.В.
О традиционной культу-
ре мордвы: комментарии // Этнографическое обозрение.
2022.
№ 1. С. 120-138.
Vedernikova, T.I., G.A. Kornishina, and N.V. Belenov. 2022. O traditsionnoi kul’ture mordvy:
kommentarii [On the Traditional Culture of Mordovians: Comments]. Etnograficheskoe
© Российская академия наук | © Институт этнологии и антропологии РАН
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
121
СЕЛЬСКИЕ МИКРОИСТОРИИ В АВТОРСКОЙ ПРОЕКЦИИ:
ЭТНОТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ ГРУППА МОРДВЫ ЗАВОЛЖЬЯ
Т.И. Ведерникова
Мордва - традиционная для Самарской области этническая группа, которая
в 2010 г. составляла 65,4 тыс. человек, находясь по численности на четвертом
месте после русских, татар и чувашей. Формирование группы происходило в
XVII-XIX вв. в процессе аграрного освоения региона и дисперсного расселе-
ния народов на новых территориях.
Актуальность темы обсуждаемой статьи не вызывает сомнения. Автор спра-
ведливо указывает, что культура мордвы Самарского Поволжья характеризует-
ся, с одной стороны, сохранением традиций районов выхода переселенцев, с
другой - приобретением новых черт в результате взаимодействия с иноэтнич-
ным населением в осваиваемом регионе. Исследования истории и традицион-
ной культуры мордвы актуализируются и тем, что в последние десятилетия по-
явился ряд публикаций, в том числе монографического характера, о численно
лидирующих в Самарской области народах - русских, татарах и чувашах. Но
пока нет исследований, посвященных мордве.
Несомненным достоинством статьи является включение в научный оборот
полевых материалов автора, полученных в этнографических экспедициях по-
следних трех лет. В ряде случаев они убедительно подтверждают и расширяют
сведения, содержащиеся в уже вышедших публикациях о мордве Самарского
края.
Вместе с тем вызывает вопрос само название статьи, в котором не просма-
триваются ни цель, ни предмет исследования. Лишь из текста можно предпо-
ложить, что речь идет об обрядовой культуре самарской мордвы в сравнении с
традициями жителей исходных территорий расселения предков, а также иноэт-
ничных соседей в Самарском крае.
Конкретизации требует и достаточно поверхностный историографический
обзор. Отдельную страницу в истории этнографического самарского краеведе-
ния составила деятельность Общества истории, археологии и этнографии, соз-
данного в 1919 г. при Самарском государственном университете - Н.В. Беленов
лишь упоминает безымянных слушателей археолого-этнографических курсов
при Обществе. Весьма значимой фигурой в исследованиях народов Самарского
края в начале XX в. представляется И.С. Поздяев, труды которого в действи-
тельности являются уникальным источником по обрядовой культуре и язы-
ческим верованиям самарской мордвы (Поздяев 1928). Не получил должного
внимания автора статьи начавшийся с 1970-х годов период изучения мордвы са-
марскими и саранскими исследователями, участниками полевых экспедиций в
Куйбышевскую/Самарскую область (Ведерникова 1981; Корнишина 1987, 1992;
Тумайкин 1974а, 1974б, 1978, 1982 и др.). Современный этап ознаменовался
целым рядом публикаций, посвященных конфессиональной специфике (Ведер-
никова 2012; Корнишина 2008, 2015б) и обрядовой культуре (Ведерникова 2019)
самарской мордвы, а также истории отдельных мордовских селений (Алексее-
ва 2019; Ведерникова и др. 2019). Недоумение вызывает ссылка Н.В. Беленова
на “Материалы по истории и культуре мордвы Самарского края” (2019) - хре-
стоматийное издание, составленное из опубликованных ранее работ разных ав-
торов археологом Н.М. Малковой, хотя изыскания самой исследовательницы,
посвященные региональным традициям погребальной обрядности мордвы (на
материале ряда могильников, в том числе Коноваловского) (Малкова 2000), не
нашли отражения в обсуждаемой статье.
122
Этнографическое обозрение № 1, 2022
Существенным недостатком работы Н.В. Беленова представляется отсут-
ствие принципа (маркера) выделения ряда “этнотерриториальных групп эрзи
и мокши” в муниципальных районах Самарской области и включение (или
невключение) жителей отдельных селений в конкретную группу. Согласно тек-
сту автора, “мордовское население отдельных населенных пунктов - эрзя-мор-
довских сел Шилан (Красноярский р-н) и Коноваловка (Борский р-н), а также
мокша-мордовского с. Благодаровка (Борский р-н) - не входит в состав ни од-
ной из перечисленных этнотерриториальных групп и, обладает уникальными
этнокультурными и этноязыковыми особенностями”.
Теоретические подходы к определению структурного элемента этноса - “эт-
нотерриториальной группы”, на наш взгляд, основательно разработаны в трудах
Г.А. Корнишиной (Корнишина 2015а), Р.Г. Кузеева (Кузеев 1992), Е.А. Ягафовой
(Ягафова 2013) и др., рассматривающих различные народы Волго-Уральского
региона. Что касается этнической группы мордвы Самарского Поволжья, она
целым рядом исследователей (Ведерникова 1988; Петербургский и др. 1994;
Корнишина 2015а; Смирнов 2020) включается в состав этнотерриториальной
группы мордвы Заволжья. Заволжье - зона расселения миграционных потоков
(на раннем этапе [XVIII - начало XIX в.] из Верхневолжских губерний -
Казанской, Нижегородской, Симбирской, а с 1830-х годов из Тамбовской, Пен-
зенской, Саратовской губерний), включавших не только эрзян, но и мокшан.
Зона охватывала аграрно-осваиваемые земли Бугульминского, Бугурусланско-
го, Бузулукского, Самарского, Ставропольского уездов будущей Самарской гу-
бернии, Чистопольского уезда Казанской губернии, Белебеевского и Стерлита-
макского уездов Уфимской губернии. Сегодня в эту зону входят компактные
поселения мордвы Мелекесского, Ново-Малыклинского, Чердаклинского рай-
онов Ульяновской области, Лениногорского, Черемшанского, Чистопольского
районов Татарстана, Богатовского, Борского, Елховского, Исаклинского, Кляв-
линского, Кошкинского, Красноярского, Похвистневского, Самарского, Ставро-
польского, Челно-Вершинского, Шенталинского районов Самарской области,
Абдулинского, Бугурусланского, Бузулукского, Матвеевского, Северного рай-
онов Оренбургской области, Аургазинского, Ермикеевского, Стерлитамакского
районов Башкортостана. Единство этнотерриториальной группы мордвы Завол-
жья основывается на общности 300-летнего исторического развития, процессах
внутриэтнической консолидации и взаимодействия с иноэтничным населением
региона.
Используя традиционный мордовский костюм в качестве маркера для
дифференциации различных групп костюмных комплексов, Т.П. Прокина и
М.И. Сурина обозначили отдельную заволжскую группу костюма мордвы-эрзи
(Прокина, Сурина 1990), который ярко демонстрирует взаимосвязь с мокшан-
ским костюмом.
Дальнейшие исследования в этом направлении позволяют нам внутри эт-
нотерриториальной общности мордвы Заволжья выделить три локальные ми-
крогруппы, в костюмном комплексе которых существуют варианты сочетания
как эрзянских, так и мокшанских элементов. Варианты отличаются формой
и отделкой костюма, характером конструирования, приемами декорирования,
техникой вышивки, сохраняющими связь с ареалами коренной территории, что
объясняется неоднородностью состава переселенцев.
Северо-западный или ставропольский комплекс сформировался в границах
бывшего Ставропольского уезда Самарской губернии (ныне Ново-Малыклин-
ский р-н Ульяновской обл. и Ставропольский р-н Самарской обл.; с этим ком-
плексом генетически связаны и жители правобережных мокшанских селений в
среднем течении Волги), в нем ярко проявляется смешение элементов, типич-
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
123
ных для одежды и украшений эрзянского населения Нижегородской губернии и
мокшан Тетюшского р-на Татарстана (Евсевьев 1925: 182-185).
Центральный комплекс характерен для жителей мордовских селений, рас-
положенных в верховьях Большого Черемшана, на территориях Челно-Вершин-
ского, Шенталинского, Исаклинского, Похвистневского и части Клявлинского
районов. Здесь элементы костюма, характерные для Нижегородской губернии,
сочетались с деталями, типичными для Симбирской, Пензенской и Саратовской
губерний.
Восточный комплекс костюма, имеющий параллели с одеждой эрзян Сим-
бирской и Саратовской губерний, был распространен на территории Бугуль-
минского и Бугурусланского уездов Самарской губ. (ныне это восточные терри-
тории Клявлинского р-на Самарской обл., а также соседних районов Татарстана
и Оренбургской обл.).
В обсуждаемой статье не продемонстрирована системная проработка дан-
ных по этнографии, религиозной специфике и дендрологическому опыту мор-
довского этноса. Соответственно, имеют место весьма сомнительные интерпре-
тации сельских микро-историй из полевых материалов автора, которые затем
проецируются на всю этнотерриториальную группу мордвы Заволжья. Таких
примеров множество. Мы остановимся лишь на некоторых:
- анализируя языческие (дохристианские) верования мордвы, В.Н. Беленов
заявляет, что “ведь-ава, вирь-ава, юрт-ава и прочие второстепенные персонажи
мордовского пантеона мордвой Самарской области собственно богами не счи-
таются, а воспринимаются здесь как некие мифические существа”. Указанные
персонажи (далеко не второстепенные) никогда и не являлись богами; на уров-
не анимистических представлений в мордовской мифологии они повсеместно
считались персонифицированными духами-покровителями воды, леса, дома,
бани и т.д.;
- весьма оригинальной является самим автором поставленная под сомнение
интерпретация (в качестве одного из вариантов) истории возникновения празд-
ника Ватази чи в с. Коноваловка Борского р-на. В жизни русско-мордовского
села до сего дня, действительно, на уровне исторической памяти сохраняется
информация о “кулачках” 1923 г., где произошло убийство русского крестьяни-
на Никифора Объедкова. Было и собрание сельчан, и милиция приезжала, но
это и по времени события, и по содержанию не может рассматриваться в ка-
честве основания традиционного праздника Троицы и обряда проводов весны;
- зафиксированное на уровне устной истории и исторической памяти старо-
жилов “почитание вяза” в двух мокшанских правобережных селениях Бахилово
(Ставропольского р-на) и Торновое (Волжского р-на) рассматривается автором
в качестве “общей характерной черты” мордвы-мокши Самарской Луки. В по-
левых экспедициях 1995-1996 гг. нами было обнаружено сакральное место око-
ло вяза на входе (из с. Рождествено) в д. Торновое (Ведерникова и др. 1996),
однако это не дает оснований для унификации традиции в целом на Самарской
Луке. Тем более что для мокши д. Шелехметь и с. Новинки сакральными для
обряда вызывания дождя были росшие между указанными селениями дикие
яблони. Сами за себя говорят и повсеместное использование мордвой березы
в календарной обрядности (в народном празднике Троицы и обряде проводов
весны), и березового веника в режиссуре свадьбы, широко распространенных в
среде разных народов (Зорин 2006);
- обряды вызывания дождя, представленные полевыми материалами автора
из отдельных селений Самарской области, не являются оригинальными и тем
более обладающими локальной спецификой. В опубликованных ранее работах
(Корнишина 2008а, 2007; Ведерникова 2019) отражены общемордовские тради-
124
Этнографическое обозрение № 1, 2022
ции в культурных практиках, связанных с водой, родниками, источниками. Кро-
ме того, обряды “испрошения” дождя у мордвы повсеместно связаны с культом
предков и обращением к покровительнице воды Ведь-аве.
Неубедительны и выводы автора о своеобразии традиционной культуры
мордвы Самарского Поволжья. Например, такие заявления, как “…свадебные
обряды мордвы Самарского Поволжья, там, где они сохранились, в общих чер-
тах тождественны соответствующим обрядам мордвы других регионов России”
или “…традиционное мировосприятие мордвы Самарского Поволжья в целом
неразрывно связано с представлениями мордвы, расселяющейся на других тер-
риториях”, свидетельствуют об отсутствии искомого своеобразия, за исключе-
нием единичных случаев.
ОБ ЭТНИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ И ТОПОНИМИКЕ
МОРДОВСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
САМАРСКОГО ЗАВОЛЖЬЯ
Г.А. Корнишина
Разработка теоретико-методологических основ структуры этносов, а также
ее иерархических таксонов является одним из актуальнейших направлений со-
временной этнологической науки. Интерес к нему вызван интенсификацией в
последние годы этнических процессов, а также тем, что эти процессы служат
маркерами тенденций и основных векторов развития этносов и их отдельных
групп. В связи с этим вызывает одобрение появление публикаций, в которых
рассматривается современное состояние тех или иных структурных этнических
образований, а также факторов, определяющих дальнейшее развитие их куль-
туры и языка. Именно подобные цели обозначены Н.В. Беленовым в статье,
посвященной мордовскому населению Самарского Поволжья. Несомненным
достоинством данного исследования является широкое привлечение полевых
материалов, собранных в различных районах Самарской области.
К сожалению, основные положения статьи вызывают серьезные возраже-
ния. В первую очередь это относится к трактовке одного из базовых ее тер-
минов -“этнотерриториальная группа”, так автором именуется мордовское
(мокшанское и эрзянское) население отдельных районов, а иногда и несколь-
ких селений Самарской области. В то время как согласно современным теоре-
тико-методологическим концепциям структуры любого этноса (в том числе
и мордовского) этнотерриториальная группа - один из его основных иерар-
хических таксонов. Данная дефиниция, по мнению многих исследователей
(Р.Г. Кузеева, Д.М. Исхакова, Е.А. Ягафовой, Г.А. Корнишиной)1, обозначает
часть этноса, образование которого происходило на протяжении длительного
периода времени на значительной территории и представители которого до на-
стоящего времени сохраняют свою этнокультурную и языковую самобытность.
Исходя из этого, этнотерриториальной группой, если говорить о рассматрива-
емом в публикации регионе, является так наз. заволжская мордва или мордва
Заволжья. Территория ее расселения - Самарская область, а также граничащие
с ней районы Оренбуржья, Ульяновской области, Республики Татарстан и се-
веро-восток Башкирии.
Несомненно, в составе заволжской мордвы, в том числе проживающей на
территории современной Самарской области, выделяются отдельные локаль-
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
125
ные группы. Это связано с ее формированием, которое происходило со второй
половины XVII в. до 1920-х годов. Колонизация мордовским населением новых
территорий осуществлялась с согласия государственных органов или по жела-
нию помещиков, было и вольное заселение земель крепостными крестьянами,
бежавшими от своих владельцев. Примером планомерного государственного
переселения может служить целый ряд мокшанско-русских селений бывшего
Ставропольского уезда - Нижнее и Верхнее Санчелеево, Лопатино, Узюково,
Подстепки, возникших в результате перевода сюда мокшанских городовых ка-
заков (Козлов 1958: 52).
Наиболее ранние миграционные потоки мордвы на левобережье Волги шли
из Нижегородского, Арзамасского, Алатырского, Симбирского и Казанского
уездов, где в основном проживала эрзя. Во второй половине ХVIII в. в Завол-
жье начала переселяться и мордва Пензенско-Саратовского края, а в XIX в.
здесь появились выходцы из Пензенской и Тамбовской губерний, в результа-
те чего доля мокши на новых территориях заметно выросла (Козлов 1960: 27).
Прибывшие из различных регионов люди зачастую обосновывались в одних
населенных пунктах. Например, с. Большой Толкай бывшего Бугурусланского
уезда (ныне Похвистневский р-н) было основано выходцами из Пензенского и
Симбирского уездов, с. Малый Толкай (Похвистневский р-н) - из Симбирского,
Наровчатского и Пензенского уездов (Тумайкин 1974а: 80). Это обстоятельство
способствовало сближению и объединению мокшан и эрзян, нередко становив-
шихся жителями одного населенного пункта. В зависимости от того, какая из
этих этнических групп мордвы преобладала в данной местности, происходила
“эрзянизация” мокши или “мокшанизация” эрзи, о чем свидетельствуют топо-
нимы многих мордовских селений Самарской области. Например, о том, что в
эрзянском с. Багана Шенталинского р-на когда-то проживала мокша, указывает
название одной из улиц - “Мокшо”, а в эрзянском с. Алешкино Похвистневско-
го р-на есть колодец “Мокшень лисьма” - явный мокшанский след (Корнишина
2015а: 12). Кроме того, на одной территории вместе часто поселялись люди раз-
ных национальностей. Так, в Исаклинском районе Самарской обл., где мордва
проживает в 13 населенных пунктах, преимущественно мордовскими являют-
ся шесть селений, в четырех вместе с мордвой живут русские, в одном
чуваши, а еще два селения характеризуются “широким” этническим составом
(русские, мордва, чуваши, татары, украинцы) (Исаклинский р-н б.г.).
В результате такого расселения у заволжской мордвы сформировался сво-
еобразный культурно-бытовой комплекс. Его характеризуют, с одной стороны,
архаичные элементы, обусловленные определенной изоляцией от других этно-
территориальных групп мордовского этноса в течение длительного времени,
а с другой - новации, возникшие в результате стабильных контактов мокши и
эрзи как между собой, так и с соседними народами. В составе этого комплек-
са, как уже отмечалось выше, существуют локальные группы, но их основным
признаком является отнюдь не “районный” принцип расселения, а базовые ком-
поненты материальной и духовной культуры, а также языковые особенности.
К сожалению, в статье об этих особенностях упоминается лишь вскользь, их
сущность не раскрывается.
Кроме того, не всегда ясны критерии, согласно которым в состав тех или
иных “районных групп” включаются отдельные селения. Например, в группу
“шенталинской мордвы” почему-то не вошло находящееся рядом со Старой
Шенталой (Шенталинский р-н) с. Багана; непонятно, почему в группе “клявлин-
ской мордвы” оказалось с. Новый Байтермиш (Исаклинский р-н) или в группе
“похвистневской мордвы” с. Ерзовка (Кинель-Черкасский р-н) и т.п. Возможно,
что для этого есть какие-то основания, но они не уточнены.
126
Этнографическое обозрение № 1, 2022
Отдельные селения в статье не отнесены ни к одной из так наз. этнотеррито-
риальных групп, т.к. их жители якобы демонстрируют “уникальные этнокуль-
турные и этноязыковые особенности”. Но конкретного описания этих “особен-
ностей” автор не приводит. Так, с. Шилан (Красноярский р-н) преподносится
как “нетипичное” в ряду других мордовских населенных пунктов региона. Это
утверждение обосновывается тем, что село основано в середине XIX в., тог-
да как большинство мордовских селений возникло в XVIII столетии, а также
тем, что предки шиланцев являются выходцами из “современных Атяшевского
и Дубёнского районов Республики Мордовия, в то время как предки остальных
этнотерриториальных групп мордвы Самарского Поволжья переселились сюда
с территории современных Ульяновской и Пензенской областей”.
Данные аргументы не совсем верны. Дело в том, что в XIX в. миграция
мордвы в левобережье Волги продолжается, но основной ее поток направляется
в основном в южные регионы Самарской губернии, а именно в Новоузенский и
Бузулукский уезды. Что касается современных Атяшевского и Дубёнского райо-
нов Республики Мордовия, то они в XIX в. входили в состав Симбирской губер-
нии, которая в дальнейшем была реорганизована. Основная часть ее территории
в настоящее время включена в состав Ульяновской области, земли Алатырско-
го, Ардатовского и Карсунского уездов частично вошли в состав Республики
Мордовия и Республики Чувашия. Наши полевые материалы свидетельствуют
о том, что основателями с. Шилан были переселенцы из Ардатовского и Ала-
тырского уездов Симбирской губернии (ПМА 1: Синегубов). Выходцы из этих
уездов также составили определенную долю первопоселенцев с. Коноваловки
(Борский р-н), которое упоминается в статье в числе “уникальных” поселений,
а также положили начало селам Новое Афонькино Бугульминского уезда и
Кирюшкино Бугурусланского уезда (Тумайкин 1974а: 80). Таким образом, исто-
рию возникновения Шилана нельзя назвать “нетипичной”.
Надо также отметить, что фактологический материал, касающийся куль-
турных традиций мордвы Самарского Поволжья, изложен довольно сумбурно,
лишен новизны, в нем практически нет убедительных фактов (за редким исклю-
чением), которые могли бы дать основание для заключительных выводов автора
о самобытном характере этих традиций.
Так, сведения о дохристианских верованиях мордвы, приводимые в статье,
общеизвестны, о них не раз писалось в различных публикациях. Не является
уникальным, присущим только самарской мордве и представление о дохристи-
анских покровителях леса, воды, двора и т.д. (которые “мордвой Самарской
области собственно богами не считаются, а воспринимаются здесь как некие
мифические существа”) - подобные воззрения возникли в народной среде в пе-
риод распространения среди мордвы христианства. В это же время появляются
легенды о происхождении этих мифологических персонажей именно с христи-
анской точки зрения. Одну из таких легенд рассказала нам в 1997 г. жительни-
ца с. Новый Маклауш Клявлинского р-на: “Ангелы захотели стать выше бога.
За это бог спустил их в виде дождя на землю. Кто упал в баню, стал Шайтаном,
кто в лес - Вирь авой, кто в воду - Ведь авой, кто в дом - Куд авой” (ПМА 2:
Спиридонова). В настоящее время лишь представители старшего поколения
еще помнят о значении этих древних божеств мордвы как духов-покровителей
природных стихий, жилых и хозяйственных построек, а более молодые люди
считают их чисто сказочными персонажами.
Трудно согласиться и с утверждением, что “[о]дной из специфических осо-
бенностей молений о дожде, зафиксированной в ряде мордовских сел региона,
является проведение этого обряда у источников, расположенных в удаленной,
труднодоступной местности”. Подобные факты были зафиксированы и у других
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
127
территориальных групп мордвы, о чем и сам автор пишет немного ниже, когда
говорит о проведении похожего обряда у мордовского населения современной
Ульяновской области. Удивляет то, что, описывая моления о дожде у эрзянского
населения с. Большая Ёга, совершаемые женщинами на Шихан-горе, автор по-
чему-то для сравнения берет материал по ульяновской (симбирской) мордве и
при этом упускает из виду аналогичный материал по мордве соседних селений
Большой и Малый Толкай, расположенных в том же Похвистневском р-не.
Вызывает большие сомнения правильность написания и трактовки в статье
многих названий на мордовском языке. Это, например, наименования культо-
вых мест Старипчане, Репчапре, Ала тесэ и Вере тесэ, Алкурай кереметь и Вер-
курай кереметь. Вероятнее всего, данные топонимы зафиксированы человеком,
не знающим языка, которому трудно разобраться в правильности как их напи-
сания, так и перевода. Кроме того, поскольку это не литературный язык, пра-
вильнее было бы использовать их фонетическую транскрипцию. Только в этом
случае можно было бы более-менее точно определить их языковую (эрзянскую
или мокшанскую) принадлежность и происхождение (исконное, заимствован-
ное или смешанное), а уже затем, опираясь на эти данные, анализировать зна-
чение использованных топонимов.
В связи с этим надо отметить, что спорной является и трактовка имени ми-
фологического существа Сарда/Варда - существа, которое, согласно предани-
ям жителей с. Шилан, может утопить человека, купающегося после Ильина дня
(2 августа). В статье Сарда/Варда определяется как “рабыня”, “служанка”. Но
слово имеет и другое значение, более подходящее для данного контекста: “враг”,
“злой дух”, “нечистая сила” - в таком качестве Сарда/Варда нередко фигурирует
в мордовском фольклоре (Юрчёнков и др. 2020: 129-130). Кстати, в произведе-
ниях устно-поэтического творчества Варда часто именно топит встретившегося
ей человека, как правило, молодую девушку, ищущую своих пропавших братьев.
В заключение хотелось бы отметить, что в обсуждаемой статье нет убеди-
тельной аргументации ее основных целей и положений, она изобилует общими
фразами об “уникальных культурных традициях и элементах традиционного ми-
ровоззрения мордвы Самарского Поволжья”. Хотя возможность отыскать и про-
анализировать отдельные своеобразные элементы в локальных культурных ком-
плексах мордовского населения рассматриваемого региона имеется. Возьмем
тот же свадебный цикл, который, как отмечает сам автор публикации, “является
наиболее глубоко изученным и досконально описанным этнографами”. Несмо-
тря на то что в своей основе он сходен с традиционной мордовской свадьбой
других регионов, есть и местные варианты, отличающиеся составом главных
действующих лиц, отдельными обрядовыми компонентами, набором материаль-
ных элементов и т.п. Так, в мордовских селах Шенталинского района выделяет-
ся особый персонаж свадебного поезда - “ярцка”, его функции сходны с теми,
которые выполняет русское “поддружье”. Или еще один пример: в Самарском
Поволжье одним из свадебных атрибутов является украшенное лентами и бу-
мажными цветами молодое деревце ели или сосны - “красотка”. “Красотку” но-
сят за невестой на протяжении всей свадьбы, а по ее окончании ломают и всем
присутствующим раздают с нее цветы и ленты (Корнишина 2000: 90, 97).
Подобные своеобразные элементы имеются не только в свадебном, но и в
других обрядовых циклах мордовского населения Самарской области. Местные
варианты культурных комплексов можно выявить с помощью изучения тради-
ционного костюма, типов жилых и хозяйственных построек, языковых диалек-
тов (конечно, при их хорошем знании!!!) и т.п. Только опираясь на конкретные
факты, и можно выделить локальные территориальные группы мордовского на-
селения Самарского Поволжья, особенности их культуры и языка.
128
Этнографическое обозрение № 1, 2022
ОТВЕТ ОППОНЕНТАМ
Н.И. Беленов
Хочу выразить глубокую признательность редакции журнала “Этнографи-
ческое обозрение” за предоставленную для дискуссии площадку, а также ува-
жаемым оппонентам за обсуждение моей работы.
Одна из основных претензий, высказанных оппонентами, связана с пред-
ставленным в моей работе подходом к выделению этнотерриториальных групп
внутри мордвы Самарского Поволжья. Г.А. Корнишина и Т.И. Ведерникова на-
стаивают на том, что всю мордву, проживающую на территории Башкирии и
Оренбуржья, большей части Самарской, Саратовской областей и Татарстана,
значительной части Ульяновской области, следует рассматривать как одну эт-
нотерриториальную группу - “мордва Заволжья”.
В обсуждаемой работе в силу ее специфики я не останавливался на крите-
риях, на основании которых выделялись этнотерриториальные группы мордвы
Самарского Поволжья. Отвечая на вопрос уважаемых оппонентов, привожу их
здесь. На мой взгляд, это: а) этническая принадлежность; б) язык; в) самоиден-
тификация (осознание внутреннего единства).
Постулируемая уважаемыми оппонентами этнотерриториальная группа
“мордва Заволжья” не удовлетворяет ни одному из этих критериев, поскольку:
а) в эту группу искусственно включается население как мокшанских, так и
эрзянских сел региона, что уже противоречит любому определению этнотерри-
ториальной группы, так как данное понятие не может быть шире, чем понятие
этноса;
б) ни заволжского диалекта, ни заволжского говора не существует ни в мок-
шанском, ни в эрзянском языках. Более того, общение между жителями различ-
ных мордовских сел Заволжья зачастую невозможно без привлечения русского
языка;
в) ни в одном из исследованных мной мордовских сел Заволжья - в Самар-
ской, Ульяновской, Оренбургской областях, Татарстане - мне не встречалась
формула самоидентификации “я - заволжский мордвин”.
Вместе с тем у мордвы указанных территорий отмечаются следующие
устойчивые формулы самоидентификации: “клявлинская мордва”, “северная
мордва”/“северная эрзя” (Северный р-н Оренбургской обл.), “похвистневская
мордва”, “шенталинская мордва”, “бинарадская мордва”. Указанные формулы
отличаются заметной устойчивостью. Они действуют не только на террито-
рии соответствующих районов, представители этнотерриториальных групп
сохраняют их и при переезде в мордовские села других районов области и
смежных регионов (так, нами отмечены достаточно крупные группы шента-
линской мордвы в селах Большая Каменка Красноярского р-на и Трофимовка
Нефтегорского р-на Самарской обл., клявлинской мордвы в с. Старое Суркино
Шенталинского р-на Самарской обл.).
В тексте обсуждаемой работы мной действительно, как отмечают оппо-
ненты, немного сказано о языковых особенностях отдельных этнотеррито-
риальных групп мордвы региона. Это объясняется тем, что данный вопрос
выходит за рамки статьи, в центре внимания которой традиционная культура
мордвы Самарского Поволжья. Характеристике и сравнительному анализу
говоров мордвы региона, их отдельным лексическим кластерам я уделяю зна-
чительное внимание в других своих работах, к которым и отсылаю заинтере-
сованного читателя (помимо указанных ранее в основной статье, см. также:
Беленов 2019, 2021).
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
129
Далее разъясню свою позицию по тем селам региона, включение которых
в ту или иную этнотерриториальную группу вызвало специальные вопросы у
уважаемых оппонентов. Как справедливо отмечает Г.А. Корнишина, эрзянское
с. Багана тоже располагается на территории Шенталинского р-на Самарской
обл., так почему же тогда я не отношу его население к “шенталинской мордве”?
Дело в том, что на территории Шенталинского р-на есть старейшее эрзянское
село с названием Старая Шентала, говор жителей которого имеет ряд значи-
тельных отличий от остальных эрзянских говоров района. Выходцами из Ста-
рой Шенталы в 1733 г. основано с. Степная Шентала (ныне расположенное в
Кошкинском р-не Самарской обл.), население которого до настоящего времени
помнит о своем происхождении. В ХХ в. в результате столыпинских реформ из
Степной Шенталы выделился целый ряд хуторов, которые затем в ходе коллек-
тивизации вновь были сведены в единый населенный пункт, получивший на-
звание Городок - его жители также продолжают называть себя “шенталинской
мордвой”. На основании вышеизложенного я включил в группу шенталинской
мордвы эрзян Старой Шенталы, Степной Шенталы и Городка. Население же
остальных мордовских сел Шенталинского района, по моему мнению, нельзя
относить не только к этой, но и вообще к какой-либо единой этнотерриториаль-
ной группе. Так, эрзянский говор упомянутого выше с. Багана близок говорам,
бытующим в селах Старое Суркино, Новое Суркино, Васильевка, Сенькино
(Шенталинский р-н) (ПМА 5), - вместе они составляют еще одну этнотерри-
ториальную группу мордвы Самарского Поволжья, использовать для которой
название “шенталинская” не представляется возможным, дабы не допустить
смешения с рассмотренной выше группой (села Старая Шентала, Степная
Шентала и Городок). Далее, эрзянский говор с. Тимяшево Шенталинского р-на
по ряду характеристических признаков (фонетически, акцентологически, лек-
сически) отличается как от уже упомянутых говоров, так и от старошенталин-
ского. Вместе с тем надо отметить, что эрзянские говоры, близкие тимяшевско-
му, бытуют на территории Челно-Вершинского р-на Самарской обл. и южных
районов Татарстана. То же можно сказать и об эрзянском говоре д. Подлесная
Андреевка Шенталинского р-на. Вероятно, общие особенности данных гово-
ров позволяют объединить в трансрегиональную этнотерриториальную груп-
пу ряд мордовских сел северных районов Самарской обл. и южных районов
Татарстана.
Деревня Новый Байтермиш (Исаклинский р-н Самарской обл.) причислена
мной к “клявлинской мордве” на том основании, что для мордовского населе-
ния деревни характерны клявлинский говор эрзянского языка и самоиденти-
фикация “клявлинская мордва”. А мордва с. Ерзовка Кинель-Черкасского р-на
отнесена к “похвистневской мордве”, поскольку на протяжении ХХ в. сюда пе-
реселилось значительное количество мордвы из сел Большой Толкай и Малый
Толкай (Похвистневский р-н). Кроме того, в Ерзовку в полном составе перешло
население ряда небольших, сегодня не существующих поселков (Утешитель-
ного, Зинаевки, Битоновки, Лодыревки, Дурасово), выделившихся во второй
половине XIX - первой половине ХХ в. из Малого Толкая. Таким образом,
костяк мордовского населения Ерзовки в настоящее время составляют похвист-
невские эрзяне.
Далее Г.А. Корнишина пишет: “Вызывает большие сомнения правильность
написания и трактовки в статье многих названий на мордовском языке”. Здесь
прежде всего следует уточнить, что никакого “мордовского языка” не существу-
ет, есть мокша-мордовский и эрзя-мордовский - это родственные, но различные
языки. Что же касается названий, приведенных мной в статье, то на их формах
и этимологиях остановимся подробнее. Репчапре и Старипчане - названия из
130
Этнографическое обозрение № 1, 2022
торновского говора мокша-мордовского языка, Алкурай кереметь, Веркурай ке-
реметь, Ала тесэ, Вере тесэ - из бахиловского говора мокша-мордовского язы-
ка. В основе двух первых топонимов лежит термин рипча, бытующий в насто-
ящее время в торновском говоре в значениях “поле”, “поле на месте бывшего
леса” и восходящий к русскому термину репище, также имеющему значитель-
ное распространение в топонимии Самарской Луки. Репчапре введен в научный
оборот В.Ф. Барашковым, поэтому в статье он оставлен в той форме, в которой
впервые появился в специальной литературе (Барашков и др. 1996). Вероятно,
на вариативность записи термина репча/рипча повлиял тот факт, что ударение в
торновском говоре в большинстве лексем падает на последний слог; не исклю-
чение и лексема рипча. Топоним Репчапре является двусоставным: репча/рипча
(“поле”) + пре (общемордовское пря - “голова”; в топонимии - “вершина”, “на-
чало”). Однако мокшанские говоры Самарской Луки отличаются от литератур-
но-письменного мокша-мордовского языка особенностями вокализма, одной из
которых является подтвержденный многочисленными примерами переход [а/я]
в [е/э] (подробнее см.: Беленов 2018). Таким образом, топоним Репчапре может
быть переведен как “вершина поля” - это название в действительности относит-
ся к верхней части поля, располагающегося на склоне горы. В основе топонима
Старипчане, по мнению наших информантов, лежат лексемы стара (адапти-
рованная в торновском говоре русская лексема старое) + рипча (“поле”) + не
(мокшанский аффикс уменьшительности ня, в соответствии с вокализмом тор-
новского говора принявший форму не) = “старая поляна”. В разговорной речи
носителей торновского говора название Стара рипчане со временем преобра-
зовалось в Старипчане (ПМА 4: М.А. Радаева). Вместе с тем я не исключаю,
что первый компонент топонима может восходить к мокшанской лексеме стирь
(“девушка”), которая в торновском говоре имеет форму стырь. Если это пред-
положение верно, то в окрестностях Торнового можно указать русскую кальку
данного топонима - Девичья поляна. Кроме того, как следует из материалов
Ю.К. Рощевского, в обрядовой культуре торновской мордвы эпитет “девичий”
встречается достаточно часто, сравните: “девичий квас (пиво)”, “девичий вяз”.
В бахиловском говоре мокша-мордовского языка отмечается тот же переход
гласных, что и в торновском, отсюда: тесэ вместо литературно-письменного
тяса (“здесь”), вере вместо вяре (“верх”, “вверху”) и т.д. Алкурай кереметь и
Веркурай кереметь - названия двух небольших озер в Бахилово, они записаны
мной от информантов в 2018 г. Финаль й, вероятно, является аффиксом, кото-
рый в мордовских языках часто используется при уважительном, родственном
обращении; сравните: Тядяней! (мокш.) - “Матушка моя!” Напомним, что ба-
хиловская мордва называет местное языческое божество Матушка кереметь.
Слово кура, первоначально имевшее значения “часть села”, “небольшое село”
(в последнем значении оно сохраняется в родственном бахиловскому староби-
нарадском говоре), в настоящее время в Бахилово означает “озеро” (ПМА 5).
Таким образом, изначально данные названия маркировали места поклонения
местному божеству Кереметь в верхней и нижней частях села, как и два старых
вяза - Ала тесэ (“Низ здесь”) и Вере тесэ (“Верх здесь”).
Наконец, Г.А. Корнишина отмечает: “Вероятнее всего, данные топонимы
зафиксированы человеком, не знающим языка, которому трудно разобраться
в правильности как их написания, так и перевода”. Что касается автора об-
суждаемой статьи, то мокша-мордовский у меня разговорный, эрзянский - на
уровне понимания.
Т.И. Ведерниковой в качестве одного из основных замечаний к статье за-
явлено “отсутствие искомого своеобразия” в традиционной культуре мордвы
Самарского Поволжья. Так как один из элементов данного своеобразия связан с
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
131
поставленным Т.И. Ведерниковой же под сомнение культом почитания вяза на
Самарской Луке, с него и начну свой ответ.
Обратимся к материалам ведущего этнографа Самарской Луки Ю.К. Рощев-
ского, описывающего со слов старожилов с. Торновое празднование Троицы в
этом селе до 1930 г.:
<…> Молян представлял собой не распаханный, поросший травой участок, в се-
редине которого рос огромный старый раскидистый вяз. Его называли Девичьим.
Как только ступали на траву моляна, все должны были подчиняться заранее на-
значенной колдунье. <…> В начале XX века это была бабка Дарья. <…>
Бабка Дарья подходила к вязу. Поодаль полукругом вставали девушки <…>
<…> Начинали моление стоя, повернувшись лицом к вязу. Через некоторое время
молящиеся опускались на колени и продолжали молитвы, опустив головы до земли
(Рощевский б.г.).
В настоящее время урочище, где ранее совершался описываемый
Ю.К. Рощевским молян, у торновской мордвы носит название Поклонный
Вяз (ПМА 4: Т. Радаева).
В урочище Репчапре мной в 2018 г. отмечен старый вяз, пользующийся осо-
бым почитанием торновской мордвы и сегодня. Моления о дожде возле него
уже не проводятся, однако за деревом заботливо ухаживают: его надломивший-
ся ствол скреплен металлическим ободом.
При описании языческих молений мордвы в с. Бахилово Ю.К. Рощевский
отмечает:
Поклонялись Керемети у одноименного вяза и не только на Троицу. Бахиловские жители
сохранили больше языческих обычаев (чем жители сел Торновое и Шелехметь. - Н.Б.).
Да и Керемети они поклонялись дольше, приблизительно до 1945 г. Кроме того, в Бахи-
лово было два моляна: Кереметь нижний (в центре села) и Кереметь верхний (у севе-
ро-западной окраины села) (Рощевский б.г.).
Полагаем, приведенные описания позволяют однозначно утверждать, что
у мордвы-мокши Самарской Луки среди деревьев выделяется именно вяз, он
занимает центральное место при проведении языческих обрядов. А, учитывая,
как пишет сама Т.И. Ведерникова, то, что “[с]амо за себя говорит повсеместное
использование мордвой березы в календарной обрядности (в народном празд-
нике Троицы и обряде проводов весны)”, факт поклонения вязу, по нашему мне-
нию, как раз и является подтверждением наличия “искомого своеобразия”
в традиционной культуре мокшан Самарской Луки.
Далее: приведенную мной в статье фольклорную трактовку возникнове-
ния праздника Ватази чи в с. Коноваловка Т.И. Ведерникова называет “весьма
оригинальной”. И здесь я полностью согласен с уважаемым оппонентом - она
действительно весьма оригинальна, поэтому я и включил ее в свой текст. Еще
раз отмечу, что в моей работе нигде нет и намека на то, что я признаю эту трак-
товку как исторически достоверную - свою версию происхождения праздника,
как и этимологию его названия я подробно излагаю в статье. Вариант, записан-
ный от информантов в Коноваловке, приведен мной исключительно в качестве
уникального фольклорного сюжета для объяснения обрядов Троицкого цикла у
коноваловской мордвы, что, по моему мнению, уместно в статье, посвященной
специфическим чертам традиционной культуры мордвы Самарского Повол-
жья. Название этого праздника в Коноваловке также уникально для мордвы как
исследуемого региона, так и других территорий расселения. Следовательно,
“искомое своеобразие” обнаруживается и в этом случае.
132
Этнографическое обозрение № 1, 2022
Полемизируя со мной относительно места в мордовском язычестве ряда ми-
фических персонажей, Т.И. Ведерникова пишет: “Указанные персонажи (далеко
не второстепенные) (ведь-ава, вирь-ава, юрт-ава. - Н.Б.) никогда и не являлись
богами”. У автора фундаментальных работ по религиозным верованиям и ми-
фологии мордвы Н.Ф. Мокшина, однако, другое мнение: “…мордовское боже-
ство воды Ведь-ава, мордовское божество земли Мода-ава, мордовское боже-
ство дома Кудо-ава и некоторые другие…” (Мокшин 1965: 196). Таким образом,
очевидно, что в данном вопросе возможны различные подходы, в том числе и
тот, который отражен в тексте моей статьи.
Наконец, отвечая на финальные замечания Т.И. Ведерниковой о том, что
я, как бы, сам себе противоречу, отмечая, что многие элементы традиционной
культуры самарской мордвы неразрывно связаны с соответствующими элемен-
тами культуры мордвы других регионов России, прошу заметить, что я как ав-
тор и не пытался их противопоставлять. В моей работе, как это следует из ее
названия, речь идет лишь о некоторых особенностях традиционной культуры
мордвы Самарского Поволжья, которые я и постарался раскрыть, опираясь на
материалы полевых исследований.
Примечания
1 См.: Корнишина 2015а: 13-15; Кузеев 1992: 247; Мухаметшин и др. 2002: 54;
Ягафова 1998: 7, 363.
Источники и материалы
ский_район (дата обращения: 10.06.2021).
ПМА 1 - Полевые материалы автора. Экспедиция в Красноярский р-н Самар-
ской обл. Июнь 1985 г. (информант Я.Е. Синегубов, 1901 г.р.).
ПМА 2 - Полевые материалы автора. Экспедиция в Клявлинский р-н Самар-
ской обл. Июль 1997 г. (информант Х.М. Спиридонова, 1896 г.р.).
ПМА 3 - Полевые материалы автора. Экспедиция в с. Старое Суркино Шента-
линского р-на Самарской обл. Октябрь 2019 г. (информант С.Я. Кандраев,
1965 г.р.).
ПМА 4 - Полевые материалы автора. Экспедиция в с. Торновое Волж-
ского р-на Самарской обл. Сентябрь 2018 г. (информанты: М.А. Рада-
ева, 1928 г.р.; Т. Радаева, 1931 г.р.).
ПМА 5 - Полевые материалы автора. Экспедиция в с. Бахилово Ставропольского
р-на Самарской обл. Декабрь 2018 г. (информант И.В. Мордвинова, 1961 г.р.).
Рощевский б.г. - Обыденная жизнь. Ч. 2 // Живой Журнал Юрия Рощевского.
Юрчёнков и др. 2020 - Юрчёнков В.А. и др. (науч. ред.) Мордовская мифология:
энциклопедия. Саранск: НИИГН, 2020.
Научная литература
Алексеева В.И. Новая Кармала. Самара: Слово, 2019.
Барашков В.Ф., Дубман Э.Л., Смирнов Ю.Н. Самарская топонимика. Самара:
СамГУ, 1996.
Беленов Н.В. Мокша-мордовская топонимия Самарской Луки. Самара:
Порто-принт, 2018.
Беленов Н.В. Сельскохозяйственная топонимная лексика эрзя-мордовского на-
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
133
селения села Красные Ключи Самарской области // Успехи современной на-
уки и образования. 2019. № 2. С. 16-20.
Беленов Н.В. Географическая лексика и топонимия старошенталинского говора
эрзя-мордовского языка // Вестник Новосибирского государственного уни-
верситета. 2021. № 1. С. 67-80.
Ведерникова Т.И. Формирование этнически смешанного населения степного
Самарского Заволжья в середине XVII - середине XIX вв. Дис. … канд. ист.
наук. МГУ им. М.В. Ломоносова, Москва, 1981.
Ведерникова Т.И. Расселение мордвы в Самарском Заволжье (XVII - середина
XIX вв.) // Этнокультурные связи мордвы. Дооктябрьский период / Отв. ред.
Н.Ф. Мокшин. Саранск: МГУ, 1988. С. 38-40.
Ведерникова Т.И. Молоканские общины Самарского края в XIX-XXI вв. //
Труды исторического факультета МГУ. Сер. 2. Исторические исследова-
ния. Вып. 57 (22), Этнокультурные процессы в прошлом и настоящем.
К юбилею докт. ист. наук, проф. К.И. Козловой / Отв. ред. А.А. Никишен-
ков. М.: Изд-во МГУ, 2012. С. 42-52.
Ведерникова Т.И. Обряды вызывания дождя в культурных практиках народов
Самарского края в ХХ веке // Природно-географический фактор в повсед-
невной жизни населения России: история и современность (региональный
аспект). Материалы Международной научной конференции 14-16 марта
2019 г. / Под общ. ред. проф. В.А. Веременко. СПб.: Ленинградский гос.
ун-т (ЛГУ) им. А.С. Пушкина, 2019. С. 118-123.
Ведерникова Т.И., Сёмочкина Г.В., Столяров П.Д., Черных Л.А. Край
Кинель-Черкасский. Самара: Самарский гос. институт культуры, 2019.
Ведерникова Т.И., Фокин П.П., Ягафова Е.А. Этнография Самарской Луки.
Самара: Самарский региональный фонд “Полдень. XXII в.”, 1996.
Евсевьев М.Е. Мордва Татреспублики // Материалы по изучению истории
Татарстана. Вып. 2 / Под ред. Г.Г. Ибрагимова, Н.И. Воробьева. Казань:
б.и., 1925.
Зорин Н.В. Очерки этнодендрологии. Казань: КГУ, 2006.
Корнишина Г.А. Общее и особенное в этнокультурных контактах мордвы
Мордовской АССР и Куйбышевской области // Этнические аспекты куль-
турно-бытовых процессов в Мордовской АССР / Ред. М.Ф. Жиганов и др.
Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1987. С. 105-120.
Корнишина Г.А. Сельская семья мордвы Самарского Заволжья. Дис. … канд.
ист. наук. МГУ им. М.В. Ломоносова, Москва, 1992.
Корнишина Г.А. Традиционно-обрядовая культура мордвы: учебное пособие.
Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 2007.
Корнишина Г.А. Экологическое воззрение мордвы (религиозно-обрядовый
аспект). Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 2008а.
Корнишина Г.А. Конфессиональная характеристика мордвы Самарского края в
контексте этнической идентичности // Роль конфессий в развитии межнаци-
ональных отношений: Россия - Балканы - Поволжье: труды Международ-
ной научной конференции / Ред. Ю.П. Аншаков и др. Самара: Поволжский
филиал Института российской истории РАН, 2008. С. 217-224.
Корнишина Г.А. Структура мордовского этноса: методологические аспекты про-
блемы // Гуманитарий: актуальные проблемы науки и образования. 2015а.
№ 2 (30). С. 10-18.
Корнишина Г.А. Этнокультурная самоидентификация последователей неорто-
доксальных христианских вероучений (на примере мордовской религиоз-
ной общины) // Этнографическое обозрение. 2015б. № 5. С. 63-72.
134
Этнографическое обозрение № 1, 2022
Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. Этногенетический
взгляд на историю. М.: Наука, 1992.
Малкова Н.М. Погребальный обряд и инвентарь могильников эрзи и мок-
ши XVI - начала XIX вв. Дис. … канд. ист. наук. Удмуртский гос. ун-т,
Ижевск, 2000.
Мокшин Н.Ф. О мордовско-марийских этнических связях (по материалам
религиозных верований) // Этногенез мордовского народа / Под общ.
ред. Б.А. Рыбакова и др. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1965.
С. 195-200.
Петербургский И.М. и др. Мордва Заволжья. Саранск: Мордовское книжное
изд-во, 1994.
Поздяев И.С. Из материалов комиссии по изучению нацменьшинств. Древние
обряды самарской мордвы // Известия СГУ. Вып. 5. 1928. С. 13-18.
Прокина Т.П., Сурина М.И. (сост., авт. текста) Мордовский народный костюм:
альбом. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1990.
Смирнов Ю.Н. Роль мордвы в расширении пространства российской государ-
ственности и культуры XVIII - начала ХХ вв. // Вестник НИИ гуманитарных
наук при Правительстве Республики Мордовия. 2020. № 1 (53). С. 26-34.
Тумайкин В.П. Из истории заселения мордвой левобережья Средней Вол-
ги (XVIII-XIX вв.) // Исследования по истории Мордовской АССР. Тру-
ды МНИИЯЛИЭ. Вып. 47 / Ред. С.В. Заварзин и др. Саранск: Мордовское
книжное изд-во, 1974а. С. 73-88.
Тумайкин В.П. Соседская община заволжской мордвы в пореформенный пе-
риод (по материалам Самарской губернии). Дис. … канд. ист. наук. МГУ
им. М.В. Ломоносова, Москва, 1974б.
Тумайкин В.П. Семья и семейные отношения у мордвы Самарской губернии в
XVIII-XIX вв. // Материальная и духовная культура мордвы в XVIII-XIX вв. /
Отв. ред. В.И. Козлов. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1978. С. 77-86.
Тумайкин В.П. Сведения по материальной культуре мордвы Куйбышевской об-
ласти // Этнокультурные процессы в Мордовии / Отв. ред. В.И. Козлов. Са-
ранск: Мордовское книжное изд-во, 1982. С. 148-157.
Ягафова Е.А. Чувашская “диаспора” на постсоветском пространстве. Самара:
ПГСГА, 2013.
R e s e a r c h A r t i c l e
Vedernikova, T.I., G.A. Kornishina, and N.V. Belenov. On the Traditional
Culture of Mordovians: Comments
[O traditsionnoi kul’ture mordvy:
kommentarii]. Etnograficheskoe obozrenie,
2022, no.
1, pp.
120-138.
ISSN
0869-5415
© Russian
Academy of Sciences © Institute of Ethnology and Anthropology RAS
Samara State Institute of Culture (167 Frunze Str., Samara, 443010, Russia)
National Research Ogarev Mordovian State University (68 Bolshevistskaya Str.,
Saransk, 430005, Russia)
Samara State University of Social Sciences and Education (65/67 Maxim Gorky Str.,
Samara, 443099, Russia)
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
135
Keywords
Mordva, Mordvins, Mordovians, traditional culture, Moksha-Mordovians, Erzya-
Mordovians, Samara-Volga region, ethnic/territorial group
Abstract
This text features critical comments and discussion of the article “Aspects of the
Traditional Culture of the Samara Povolzhie Mordovians” by Nikolay Belenov who
examines the cultural traditions and worldview aspects that are distinctive to the
Mordovians, or Mordvins, of the Samara-Volga region (Samara Povolzhie).
The author argues that many aspects of the culture of Samara Povolzhie Mordovians
had most likely stemmed from the same roots, common to all ethnic groups of
Mordovians, but must have undergone substantial changes after this particular group
had settled in the geographical area of Samara Povolzhie. Tamara Vedernikova and
Galina Kornishina debate the author’s arguments, expounding their own views on
the matter and inviting the author to respond to their criticisms.
References
Alekseeva, V.I. 2019. Novaia Karmala [New Karmala]. Samara: Slovo.
Barashkov, V.F., E.L. Dubman, and Y.N. Smirnov. 1996. Samarskaia toponimika
[Toponymy of Samara]. Samara: SamGU.
Belenov, N.V. 2018. Moksha-mordovskaia toponimiia Samarskoi Luki [Moksha-
Mordovian Toponymy of Samara Luka]. Samara: Porto-print.
Belenov, N.V. 2019. Sel’skokhoziaistvennaia toponimnaia leksika erzia-mordovskogo
naseleniia sela Krasnye Kliuchi Samarskoi oblasti [Agricultural Toponymic
Lexicon of the Erzya-Mordovian Population of the Krasnye Klyuchi, Samara
Region]. Uspekhi sovremennoi nauki i obrazovaniia 2: 16-20.
Belenov, N.V. 2021. Geograficheskaia leksika i toponimiia staroshentalinskogo
govora erzia-mordovskogo yazyka [Geographical Lexicon and Toponymy
of the Staroshentalinsky Dialect of the Erzya-Mordovian Language]. Vestnik
Novosibirskogo gosudarstvennogo universiteta 1: 67-80.
Evseviev, M.E. 1925. Mordva Tatrespubliki [Mordva of the Tatar Republic]. In
Materialy po izucheniiu istorii Tatarstana [Materials for the Study of the
History of Tatarstan], edited by G.G. Ibragimov and N.I. Vorobiev, 2. Kazan’.
Kornishina, G.A. 1987. Obshchee i osobennoe v etnokul’turnykh kontaktakh
mordvy Mordovskoi ASSR i Kuibyshevskoi oblasti [General and Special in
Ethnocultural Contacts of the Mordovians of the Mordovian ASSR and the
Kuibyshev Region]. In Etnicheskie aspekty kul’turno-bytovykh protsessov
v Mordovskoi ASSR [Ethnic Aspects of Cultural and Everyday Processes in
the Mordovian ASSR], edited by M.F. Zhiganov, et al., 105-120. Saransk:
Mordovskoe knizhnoe izdftel’stvo.
Kornishina, G.A. 1992. Sel’skaia sem’ia mordvy Samarskogo Zavolzh’ia [Rural
Family of the Mordovians of the Samara Trans-Volga Region]. PhD diss.,
Moscow State University.
Kornishina, G.A. 2000. Traditsionnye obychai i obriady mordvy: istoricheskie
korni, struktura, formy bytovaniia
[Traditional Customs and Rituals
Mordovians: Historical Origins, Structure, Form of Existence]. Saransk:
Mordovskii gosudarstvennyi pedagogicheskii institut im. M.E. Evsev’eva.
Kornishina, G.A. 2007. Traditsionno-obriadovaia kul’tura mordvy: uchebnoe
posobie [The Traditional-Ritual Culture of the Mordovians: A Textbook].
Saransk: Izdatel’stvo Mordovskogo universiteta.
Kornishina, G.A. 2008. Ekologicheskоe vozzrenie mordvy (religiozno-obriadovyi
136
Этнографическое обозрение № 1, 2022
aspekt) [Ecological Worldview of the Mordovians (a Religious-Ritual Aspect)].
Saransk: Izdatel’stvo Mordovskogo universiteta.
Kornishina, G.A.
2008. Konfessional’naia kharakteristika mordvy Samarskogo
kraia v kontekste etnicheskoi identichnosti [Confessional Characteristics of the
Mordovians of the Samara Territory in the Context of Ethnic Identity]. In Rol’
konfessii v razvitii mezhnatsional’nykh otnoshenii: Rossiia - Balkany - Povolzh’e:
trudy Mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii [The Role of Confessions in the
Development of Interethnic Relations: Russia - Balkans - Volga Region: Proceedings
of the International Scientific Conference], edited by Y.P. Anshakov, et al., 217-224.
Samara: Povolzhskii filial Instituta rossiiskoi istorii RAN.
Kornishina, G.A. 2015. Struktura mordovskogo etnosa: metodologicheskie aspekty
problemy [The Structure of the Mordovian Ethnos: Methodological Aspects of
the Problem]. Gumanitarii: aktual’nye problemy nauki i obrazovaniia 2 (30):
10-18.
Kornishina, G.A.
2015. Etnokul’turnaia samoidentifikatsiia posledovatelei
neortodoksal’nykh khristianskikh verouchenii (na primere mordovskoi
religioznoi obshchiny)
[Ethnic-Cultural Identification of the Followers
of Unorthodox Christian Teachings (The Case of Mordovian Religious
Communities)]. Etnograficheskoe obozrenie 5: 63-72.
Kozlov, V.I. 1958. Rasselenie mordvy-erzi i mokshi [Migrations of Mordvins-Erzi
and Moksha]. Sovetskaia etnografiia 2: 43-54.
Kozlov, V.I. 1960. Rasselenie mordvy: istoricheskii ocherk [Migrations of
Mordvins: A Historical Essay]. In Voprosy etnicheskoi istorii mordovskogo
naroda. Trudy Instituta etnografii AN SSSR. [Proceedings of the Ethnic History
of the Mordovian People: Proceedings of the Institute of Ethnography of the
USSR Academy of Sciences], 1: 5-62. Moscow: Nauka.
Kuzeev, R.G.
1992. Narody Srednego Povolzh’ia i Yuzhnogo Urala.
Etnogeneticheskii vzgliad na istoriiu [Peoples of the Middle Volga and South
Urals: Ethnogenetic View of History]. Moscow: Nauka.
Kuzeev, R.G.
1992. Narody Srednego Povolzh’ia i Yuzhnogo Urala.
Etnogeneticheskii vzgliad na istoriiu [Peoples of the Middle Volga and South
Urals: Ethnogenetic View of History]. Moscow: Nauka.
Malkova, N.M. 2000. Pogrebal’nyi obriad i inventar’ mogil’nikov erzi i mokshi
XVI - nachala XIX vv. [Funeral Rite and Inventory of the Erzi and Moksha
Burial Grounds of the 16th - Early 19th Centuries]. PhD diss., Udmurt State
University.
Mokshin, N.F. 1965. O mordovsko-mariiskikh etnicheskikh sviaziakh (po materialam
religioznykh verovanii) [About the Mordovian-Mari Ethnic Ties (Based on the
Materials of Religious Beliefs]. In Etnogenez mordovskogo naroda [Ethnogenesis
of the Mordovian People], edited by B.A. Rybakov, et al., 195-200. Saransk:
Mordovskoe knizhnoe izdatel’stvo.
Mukhametshin, Y.G., et al. 2000. Etnoterritorial’nye gruppy tatar Povolzh’ia i
Urala i voprosy ikh formirovaniia: istoriko-etnograficheskii atlas tatarskogo
naroda [Ethno-Territorial Groups of the Tatars of the Volga Region and the
Urals and Issues of Their Formation: Historical and Ethnographic Atlas of the
Tatar People]. Kazan’: Dom pechati, 2002.
Peterburgskii, I.M., et al. 1994. Mordva Zavolzh’ia [Mordovians of the Volga
Region]. Saransk: Mordovskoe knizhnoe izdatel’stvo.
Pozdiaev, I.S. 1928. Iz materialov komissii po izucheniiu natsmen’shinstv. Drevniie
obriady samarskoi mordvy [From the Materials of the Commission for the
Study of National Minorities: Ancient Rituals of the Samara Mordovians].
Izvestiia SGU 5: 13-18.
Ведерникова Т.И., Корнишина Г.А., Беленов Н.В. О традиционной культуре мордвы...
137
Prokina, T.P., and M.I. Surina. 1990. Mordovskii narodnyi kostium: al’bom
[Mordovian Folk Costume: Album]. Saransk: Mordovskoe knizhnoe
izdatel’stvo.
Smirnov, Y.N.
2020. Rol’ mordvy v rasshirenii prostranstva rossiiskoi
gosudarstvennosti i kul’tury XVIII - nachala XX vv. [The Role of the Mordvins
in the Expansion of the Space of the Russian State and Culture in the 18 - the
Early 20 Century]. Vestnik NII gumanitarnykh nauk pri Pravitel’stve Respubliki
Mordoviia 1 (53): 26-34.
Tumaikin, V.P. 1974. Iz istorii zaseleniia mordvoi levoberezh’ia Srednei Volgi
(XVIII-XIX vv.) [From the History of the Settlement of the Mordovians on
the Left Bank of the Middle Volga (18th-19th Centuries)]. In Issledovaniia po
istorii Mordovskoi ASSR. Trudy Mordovskogo nauchno-issledovatel’skogo
instituta yazyka, literatury, istorii i ekonomiki. Vyp. 47 [Research on the
History of the Mordovian ASSR: Proceedings of the Mordovian Research
Institute of Language, Literature, History and Economy], 47: 73-88. Saransk:
Mordovskoe knizhnoe izdatel’stvo.
Tumaikin, V.P. 1974. Sosedskaia obshchina zavolzhskoi mordvy v poreformennyi
period (po materialam Samarskoi gubernii) [Neighboring Community of the
Trans-Volga Mordovians in the Post-Reform Period (Based on Materials from
the Samara Province)]. PhD diss., Moscow State University.
Tumaikin, V.P. 1978. Sem’ia i semeinye otnosheniia u mordvy Samarskoi gubernii
v XVIII-XIX vv. [Family and Family Relations among the Mordovians of the
Samara Province in the 18th-19th Centuries]. In Material’naia i dukhovnaia
kul’tura mordvy v XVIII-XIX vv. [Material and Spiritual Culture of the
Mordovians in the 18th-19th Centuries], edited by V.I. Kozlov, 77-86. Saransk:
Mordovskoe knizhnoe izdatel’stvo, 1978.
Tumaikin, V.P. 1982. Svedeniia po material’noi kul’ture mordvy Kuibyshevskoi
oblasti [Information on the Material Culture of the Mordovians in the Kuibyshev
Region]. In Etnokul’turnye protsessy v Mordovii [Ethnocultural Processes in
Mordovia], edited by V.I. Kozlov, 148-157. Saransk: Mordovskoe knizhnoe
izdatel’stvo, 1982.
Vedernikova, T.I.
1981. Formirovanie etnicheski smeshannogo naseleniia
stepnogo Samarskogo Zavolzh’ia v seredine XVII - seredine XIX vv.
[Formation of the Ethnically Mixed Population of the Steppe Samara Trans-
Volga Region in the Mid-17th - Mid-19th Centuries]. PhD diss., Moscow
State University.
Vedernikova, T.I. 1988. Rasselenie mordvy v Samarskom Zavolzh’ie (XVII -
seredina XIX vv.) [Resettlement of the Mordovians in the Samara-Volga Region
(17 - Mid-19 Centuries)]. In Etnokul’turnye sviazi mordvy. Dooktiabr’skii
period [Ethnocultural Relations of the Mordovians: Pre-October Period],
edited by N.F. Mokshin, 38-40. Saransk: MGU.
Vedernikova, T.I. 2012. Molokanskie obshchiny Samarskogo kraia v XIX-XX vv.
[Molokan Communities of the Samara Region in the 19-21 Centuries]. Trudy
istoricheskogo fakul’teta MGU (Series 2, Istoricheskie issledovaniia) 57 (22):
42-52.
Vedernikova, T.I. 2019. Obriady vyzyvaniia dozhdia v kul’turnykh praktikakh
narodov Samarskogo kraia v XX veke [Rituals of Making Rain in the
Cultural Practices of the Peoples of the Samara Region in the 20th Century].
In Prirodno-geograficheskii faktor v povsednevnoi zhizni naseleniia Rossii:
istoriia i sovremennost’ (regional’nyi aspekt). Materialy Mezhdunarodnoi
nauchnoi konferentsii 14-16 marta 2019 g. [Natural and Geographical
Factor in the Everyday Life of the Population of Russia: History and
138
Этнографическое обозрение № 1, 2022
Modernity (Regional Aspect): Materials International Scientific Conference
March
14-16, 2019], edited by V.A. Veremenko, 118-123. St. Petersburg:
Leningradskii gosudarstvennyi universitet (LGU) im. A.S. Pushkina.
Vedernikova, T.I., G.V. Semochkina, P.D. Stoliarov, and L.A. Chernykh. 2019.
Krai Kinel’-Cherkasskii
[Kinel-Cherkassky Region]. Samara: Samarskii
gosudarstvennyi institut kul’tury.
Vedernikova, T.I., P.P. Fokin, and E.A. Yagafova. 1996. Etnografiia Samarskoi
Luki [Ethnography of Samarskaya Luka]. Samara: Samarskii regional’nyi fond
“Polden’. XXII v.”.
Yagafova, E.A. 1998. Samarskie chuvashi (istoriko-etnograficheskie ocherki):
konets XVII - nachalo XX vv [The Chuvashi of Samara Region (Historical and
Ethnographic Essays): Late 17th - Early 20th Centuries]. Samara.
Yagafova, E.A. 2013. Chuvashskaia “diaspora” na postsovetskom prostranstve
[Chuvash “Diaspora” in the Post-Soviet Space]. Samara: PGSGA.
Zorin, N.V. 2006. Ocherki etnodendrologii [Essays on Ethnodendrology]. Kazan’:
KGU.
