ДИСКУССИЯ

ЭТНОС POST-MORTEM: СОВЕТСКИЕ ТЕОРИИ ЭТНОСА

В СОВРЕМЕННОМ РУССКОЯЗЫЧНОМ ДИСКУРСЕ

Д.В. Верховцев

Дмитрий Владимирович Верховцев

http://orcid.org/0000-0001-9232-2952

dverhovtcev@gmail.com | научный сотрудник | Институт этнологии и антропологии

РАН (Ленинский пр. 32а, Москва, 119991, Россия)

Ключевые слова

этнос, история российской антропологии, теория этноса, Ю.В. Бромлей, Л.Н. Гумилёв,

этничность

Аннотация

Понятие “этнос” и связанные с ним теории этничности уже три десятилетия подверга-

ются массированной критике и не входят в основной инструментарий российских этно-

логов и антропологов. Они критикуются за понимание природы этничности в приморди-

алистском и эссенциалистcком ключе, за пренебрежение ее когнитивной составляющей.

Однако, несмотря на критику в материнской для них дисциплине, эти теории увеличива-

ют свое влияние весь постсоветский период, растут частота упоминания этноса в научной

и массовой литературе и количество цитирований Ю.В. Бромлея и Л.Н. Гумилёва. Этнос

упоминается в законодательстве, присутствует в речах первых лиц государства; большин-

ство учебников по этнологии и антропологии для студентов вузов описывает этничность

в русле этнос-теорий, а за последнее десятилетие этнос проник и в школьное образова-

ние. На этом фоне судьба этноса как понятия не кажется предрешенной: он прочно стоит

на ногах благодаря поддержке государственных институтов, политических идеологий и

растущей популярности научных направлений, биологизирующих этничность.

Информация о финансовой поддержке

Российский научный фонд, https://doi.org/10.13039/501100006769 [проект № 22-18-00241]

аблюдение за российскими антропологическими (этнологическими) пу-

бликациями последних 30 лет может создать впечатление, что термин

“этнос” и связанные с ним теории медленно, но верно покидают это

дисциплинарное поле. Времена расцвета теоретизирования понятия “этнос”

(1910-20-е, 1960-70-е годы) (Алымов 2017: 140) давно прошли и, кажется, уже

не вернутся. Вряд ли кому-то из исследователей эта ситуация представится нео-

жиданной, ведь смена парадигм в отечественной этнологии была провозглашена

еще на рубеже 1980-1990-х (что совпало и с политическими переменами), после

чего полтора десятилетия гремели дискуссии в журнале “Этнографическое обо-

Статья поступила 14.12.2021 | Окончательный вариант принят к публикации 04.02.2022

Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса в современном русскоязычном дискур-

се // Этнографическое обозрение. 2022. № 6. С. 79-101. https://doi.org/10.31857/S0869541522060069

EDN: MRIOUL

Verkhovtsev, D.V. 2022. Etnos post-mortem: sovetskie teorii etnosa v sovremennom russkoiazychnom

diskurse [Ethnos Post-Mortem: Soviet Theories of Ethnos in Present Day Russian-Language Discourses].

Etnograficheskoe obozrenie 6: 79-101. https://doi.org/10.31857/S0869541522060069 EDN: MRIOUL

Этнографическое обозрение | ISSN 0869-5415 | Индекс 70845 | https://eo.iea.ras.ru

Этнографическое обозрение № 6, 2022

зрение” и были предприняты попытки перезагрузить концепцию этноса (Винер

2005; Рыбаков 2001). Уже в 2010-х эта тема почти не обсуждалась.

Академик В.А. Тишков начал критику советских теорий этноса еще в конце

1980-х, а в 2003 г. выпустил программную монографию с говорящим названием

“Реквием по этносу” (Тишков 2003), а также развил свои критические идеи в дру-

гих работах. В 2016 г. он выпустил статью, в которой подвел итог смене парадигм

в этнологии, утверждая, что “обновление теоретико-методологических основ на-

шей дисциплины (этнологии) прошло в целом успешно”, “этнос ушел из языка

этнологов, за исключением некоторой части исследователей и вузовских препо-

давателей, которые не следят за современными тенденциями” (Тишков 2016: 6).

Этнос, по мнению автора, задержался только в текстах смежных дисциплин, таких

как археология, философия, политология, а особенно в культурологии и психо-

логии. Там построения ключевых теоретиков этноса - академика Юлиана Бром-

лея и Льва Гумилёва - еще распространены. Но в целом, заключает В.А. Тишков,

междисциплинарные мосты позволят преодолеть недостатки устаревших теорий.

В статье 2020 г. тот же автор пишет, что одна из главных трансформаций отече-

ственной этнологии и антропологии связана с тем, что «ушла в прошлое “большая

теория” - так называемая теория этноса, а вместе с ней и сводимость дисциплины

исключительно к изучению этничности» (Тишков 2020: 79). Складывается впечат-

ление, что активный период функционирования советских теорий этноса давно

завершился, а последние центры их распространения постепенно угасают.

Однако, несмотря на почти повсеместный отказ от этноса в антропологии/

этнологии, лоно которой породило эту концепцию, публичный дискурс всячески

оспаривает своевременность сыгранного по этносу реквиема и перехватывает

у ученых инициативу в употреблении термина. Этнос слышится в популярных

лекциях, в речах российских политиков и чиновников, со страниц прессы и попу-

лярной литературы. Да и науку этнос, в действительности, отнюдь не покинул, и

частота его упоминания в научных статьях позволяет усомнится, остатки ли это

его былого доминирования или новый восходящий тренд, пока не распознанный?

Именно на этот вопрос мы и попытаемся ответить: что происходило с концеп-

цией этноса после утраты ею официального статуса в этнологии, была ли она

до конца побеждена, насколько распространена в настоящее время, а главное -

какие факторы повлияли на сложившееся положение.

За что пострадал этнос?

Прежде чем мы обратимся к поиску этноса в сегодняшнем научном и

публичном дискурсе, разберемся, почему вообще зашла речь о необходимости

отпеть этнос и прекратить обращение к этой концепции, откуда она взялась и

какие ее основные черты.

В качестве основной линии возникновения концепции С.С. Алымов ука-

зывает на представления об этничности, бытовавшие среди приверженцев пе-

тербургской антропологической школы второй половины XIX в. (Э.Ю. Петри,

Д.А. Коропчевский), а также на воззрения следующего поколения петербург-

ских антропологов Ф.К. Волкова и его учеников в первые десятилетия XX в.

(Алымов 2017). Подход петербургской школы характеризовался рассмотрением

этнических явлений в связи с адаптацией к географическим условиям, важной

их частью признавались расовые особенности, а антропология и этнография от-

носились к естественнонаучным дисциплинам. К 1902 г. ученик Волкова Н.Н.

Могилянский предложил считать основным предметом изучения этнографии

этнос, он же впервые начал употреблять этот термин; по мнению Алымова, это

предложение родилось из дискуссий и размышлений в среде петербургских

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

антропологов, плотного научного сообщества, сложившегося к этому времени

(Там же: 141). Из той же среды вышел и С.М. Широкогоров, автор первой раз-

вернутой теории этноса, основанной на его собственных полевых исследовани-

ях Дальнего Востока (Там же: 155).

Теорию С.М. Широкогорова чаще всего относят к социобиологическим тео-

риям, ее биологизм выступает главным объектом критики и анализа. Работы уче-

ного полны биологических метафор, этносы зачастую сравниваются с видами

животных, и их отношения представляются в виде борьбы видов за существова-

ние (Ушакин 2005: 239-240). В то же время, некоторые комментаторы считают,

что “биологическая часть” учения С.М. Широкогорова не является основной

и зачастую плохо проработана и слабо аргументирована (Филиппов 2005: 45;

Кузнецов 2006: 65). Взгляды исследователя несколько разнятся в ранних и позд-

них его работах, и если изначально этнос определялся по общему языку, обычаям,

укладу жизни, а также верой в общее происхождение, то позднее к этому опре-

делению добавилась эндогамия, а также описание этноса как процесса и набора

отношений приспособления (Там же: 59-60). Несмотря на то, что широкогоров-

ский этнос имел и субъективные характеристики, связанные с самосознанием,

его связь с антропологическим типом и примордиальными культурными черта-

ми была достаточно прочной, что, скорее всего, оказало значительное влияние

на позднейшую эволюцию представлений об этносе. Это влияние по-разному

оценивается разными авторами: по наиболее радикальной оценке В.Р. Филип-

пова, значительная часть теоретических положений Бромлея и Гумилёва были

напрямую заимствованы из работ С.М. Широкогорова, причем при умолчании

(Бромлей)¹ или прямом отрицании (Гумилёв) этих связей (Филиппов 2005).

Почти все видные антропологи, имевшие отношение к разработке концеп-

ции этноса, либо не пережили революцию, либо оказались в эмиграции; этнос

не был забыт, но оставался на периферийных ролях в дискуссиях 1920-х годов.

Причиной его непопулярности в это время была национальная политика боль-

шевиков, которая выражалась в коренизации (поддержке местных национальных

культур и национальных кадров), а также в объявлении русского национализма

(“великодержавного шовинизма”) главной опасностью, в отличие от “малых”

национализмов других народностей страны (Мартин 2011: 17-19). Приморди-

альные концепции чаще всего востребованы именно националистическими иде-

ологиями (Калхун 2006: 76), и в эпоху угнетения русского национализма также

пребывали в упадке. В ходе марксистского наступления на этнографию на со-

вещаниях 1929 и 1932 гг. этнос был объявлен буржуазным понятием, несовме-

стимым с марксизмом, а саму дисциплину отправили в “нокдаун”, отведя роль

лишь “первой главы в учебнике истории” (Слёзкин 1993: 119). Благоприятные

условия для восстановления позиций этноса в СССР возникли в 1930-е, когда в

ходе “великого отступления” постепенно реабилитировался русский дореволю-

ционный национализм и его исторические мифы. Благодаря вниманию к жанру

этногенеза этнос снова стал проникать в работы этнографов, но понадобилось

еще два десятилетия, чтобы они отважились продолжить развитие этнос-теорий.

Эта работа активизировалась в конце 1960-х годов: главная и официальная

теория этноса создавалась под руководством молодого директора Института эт-

нографии Ю.В. Бромлея. Несмотря на корни, тянувшиеся к антропогеографии

петербургской школы и воззрениям С.М. Широкогорова, новую теорию сложно

было обвинить в биологизаторстве. Биологический примордиализм сменился

культурным: в сформулированной парадигме, опиравшейся на установки

марксизма-ленинизма, этнические явления считались укорененными прежде

всего в культуре, связанной с базисом, а этническое самосознание индивида объ-

являлось зависимым от культуры и вторичным (Бромлей 1973: 110).

Этнографическое обозрение № 6, 2022

Биологический примордиализм сохранился в теории этноса Гумилёва, не

имевшей признанного академического статуса, но быстро набравшей популяр-

ность. В ней этничность представлялась как производная от пассионарности -

своего рода энергии, передающейся при рождении новым поколениям этноса.

Таким образом, основные направления осмысления этничности, зарождавшиеся

в СССР конца 1960-х, характеризовали этничность в эссенциалистском ключе,

связывая ее с какими-то примордиальными (изначальными) и почти неизменны-

ми объективными признаками людей: языком, культурой, исторической судьбой

(Бромлей) или стереотипом поведения, сложившимся под воздействием пассио-

нарности (Гумилёв).

Ключевым моментом, объединяющим теории этноса Бромлея и Гумилёва,

стало выделение особой этнической сферы, автономной от социальной реаль-

ности. Этнос отделялся от нации, которая объявлялась лишь высшей формой

его развития; он оказывался “биогеографической данностью, своеобразным

вертикальным природным стержнем, на который может быть нанизана история

народа” (Ушакин 2005: 243). Этнос С.М. Широкогорова и петербургской антро-

пологической школы пришелся ко двору советским ученым в 1960-е, имевшим

или унаследовавшим от учителей травматический опыт разгрома этнографии и

этноса в 1930-х годах. Тогда критика со стороны молодых марксистов, учеников

академика Н.Я. Марра, привела к понижению статуса дисциплины до вспомо-

гательной и репрессиям в отношении этнографов. Теория этноса позволяла от-

части восстановить утраченный самостоятельный статус этнографии и по сути

являлась примером миметического сопротивления; опираясь на советский марк-

сизм, хоть и в творческом его понимании, она отделяла этнос от нации и соци-

ально-экономических формаций и выводила объект этнографии - этнос - из-под

догматических схем истмата (Верховцев, Петряшин 2021).

В англоязычной науке тогда также возрастал интерес к этничности, но фокус

рассмотрения, напротив, смещался от примордиальных культурных черт изучае-

мых обществ к представлениям людей о своей этнической принадлежности. По-

следняя тенденция особенно ярко выразилась в сборнике “Этнические группы

и социальные границы” с теоретическим предисловием Ф. Барта (Барт 2006).

Сборник иногда связывают с зарождением конструктивистского подхода к этни-

ческим явлениям, в котором доминировало внимание не к объективным этниче-

ским признакам, доступным для наблюдения, а к работе сознания человека по

идентификации себя и других, воображению своего сообщества, отношению к

своей и соседним этническим группам. Конечно, в Советском Союзе тоже ощу-

щали необходимость изучения когнитивных составляющих этничности, и после

работ П.И. Кушнера (Кушнер 1949) этническое самосознание все чаще называ-

лось одним из признаков этноса. Однако марксистский догмат о первичности ба-

зиса (с которым связана культура) по отношению к самосознанию и сопутству-

ющие политические факторы не позволили Бромлею завершить когнитивный

поворот, в полной мере реализовавшийся лишь на Западе. Самосознание было

включено в определение этноса лишь как второстепенный этнический опреде-

литель, тогда как “объективные признаки” этноса сохранили статус первичных.

Вопреки тенденциям мировой науки, советский этнос оформился как глубоко

примордиальное явление, что вызывало критику даже со стороны советских

ученых-марксистов в 1980-е годы (Алымов 2021: 76).

К 1980-м годам этнос оказался маргинальным явлением на фоне англоязыч-

ной мировой науки и воспринимался как фирменный “бренд” советской этногра-

фии, войдя с ней в прочную ассоциацию за рубежом (Dragadze 1980). Помимо

неспособности предсказать этнические конфликты в СССР времен перестройки,

именно основанность на марксизме-ленинизме, мгновенно лишившемся статуса

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

метатеории после распада СССР, и отставание в изучении идентичности и вопро-

сов ее конструирования стали основными пунктами критики советской теории

этноса на рубеже 1980-х - 1990-х со стороны нового директора Института этно-

графии В.А. Тишкова, а также В.А. Шнирельмана и других этнографов. Смерть

академика Ю.В. Бромлея в 1990 г., распад Советского Союза и начало смены па-

радигм в отечественной этнографии прочно закрепили за официальной теорией

этноса определение “советская”. В 1992 г. умирает и автор альтернативной теории

Л.Н. Гумилёв, среди учеников которого не нашлось столь же ярких продолжателей

социобиологического направления. Творческий период развития этнос-теорий в

целом был завершен и ограничился временем позднего СССР; единичные попытки

развить и наполнить новым содержанием старые концепции, упомянутые в начале

статьи, не нашли широкого отклика и не вызвали значительной дискуссии. Этнос

застыл в форме, приданной ему харизматическими советскими теоретиками.

Таким образом, понятие “этнос” на протяжении всей своей истории оказа-

лось прочно связано с эссенциалистскими и примордиалистскими воззрениями

на этничность, которые можно назвать “этнос-мышлением”. Это понятие вводят

Д. Андерсон, Д.В. Арзютов и С.С. Алымов. Они связывают его со следующими

общими чертами, которые можно проследить на протяжении почти всех 150 лет

бытования этнос-мышления в России: коллективная идентичность, общий (физ)

антропологический тип и язык, сохраняемый набор традиций или “общность

исторической судьбы”, а также общность мировоззрения, “народной психоло-

гии” или архетипа поведения (Anderson, Arzyutov, Alymov 2019: 7).

Казалось бы, как явление, неотрывно связанное с устаревшей идеологией, со-

ветской эпохой и представляющее маргинальный для мировой науки примордиа-

лизм, этнос должен был пасть под ударами критиков в первые же постсоветские

годы. Однако он оказался гораздо крепче, чем взрастившая его советская идеология.

Этнос в русскоязычном дискурсе

Невидимый расцвет этнос-теорий. Действительно, оптимистическое

представление о незавидной судьбе этноса будет подвержено серьезному испы-

танию, если мы обратимся к анализу литературных корпусов и библиометри-

ческих баз данных. Крупнейший интернет-ресурс “Google Books”, где проин-

дексирован огромный массив русскоязычных публикаций, позволяет отследить

изменение частотности употребления любых слов и словосочетаний на протя-

жении какого-либо временного периода при помощи инструмента Google Books

Ngram Viewer. Например, при рассмотрении таких терминов, как “этнос”, “этно-

генез”, “суперэтнос” и “субэтнос”, бывших неотъемлемой частью советского эт-

нос-дискурса, обнаружится, что с середины 1980-х до середины 1990-х годов их

использование в литературе непрерывно увеличивается, а после этого времени

продолжает сохраняться высокая частота употребления, значительно превыша-

ющая показатели собственно советского времени (График 1)².

Этот рост во многом можно связать с легализацией в начале перестройки

пассионарной теории, что прослеживается через график употребления термина

“суперэтнос”, принадлежащий исключительно глоссарию Гумилёва. Уже во вто-

рой половине 1980-х его книги начали издавать, а в 1990-е - переиздавать огром-

ными тиражами; вероятно, именно пассионарной теории, а не теории Бромлея,

мы обязаны выходу этнос-терминологии за пределы научного дискурса в прессу

и публицистическую литературу. Книги Гумилёва и сейчас популярны у массо-

вого читателя, их можно найти в любом книжном магазине, в отличие от науч-

ной литературы по антропологии; к этому вопросу мы еще вернёмся ниже, но

их доминирование именно в научном этнос-дискурсе отнюдь не так очевидно.

Этнографическое обозрение № 6, 2022

График 1. Частота использования этнос-терминов

Исследование языковых корпусов Google Books весьма продуктивно благо-

даря охвату огромного количества литературы разных жанров, но имеет свои

ограничения. В 2009 г. темпы заполнения баз проекта серьезно упали, поэтому

инструмент Ngram Viewer не включает в анализ данные, загруженные после

2008 г. Как же выяснить, сохранялся ли высокий уровень употребления этнос-

терминологии в 2010-е годы? Для этого необходимо использовать другие источ-

ники: базы научного цитирования Google Scholar и РИНЦ, охватывающие дан-

ный период. Они включают исключительно научные работы, но, как правило,

не содержат функции поиска по полным текстам статей (РИНЦ), или полные

тексты представлены не во всех случаях (Google Scholar). Отчасти проследить

тенденции можно и по информации о названиях научных работ, а также анно-

График 2. Упоминание термина “этнос” в научных текстах (Google Scholar)

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

тациям, ключевым словам и спискам цитируемой литературы (когда такие пози-

ции имеются). На Графике 2 представлено распределение упоминаний термина

“этнос” согласно данным Google Scholar за 1990-2017 гг³.

Безусловно, количество упоминаний - менее чуткий параметр, чем частот-

ность, выраженная в процентах работ от всего корпуса. Он не учитывает неравно-

мерность увеличения количества источников, находящихся в базе, и рост количе-

ства упоминаний часто может означать численный рост базы, хотя процент работ,

употребляющих термин, при этом в реальности не меняется. Кроме того, понят-

но, что электронные базы и корпусы не являются репрезентативными для всей

совокупности русскоязычных или научных русскоязычных изданий. Процессы

оцифровки и размещения в интернете электронных версий научных работ нача-

лись относительно недавно, и электронные базы растут значительно быстрее, чем

общее число научных публикаций. При этом в первую очередь в сетевом доступе

оказываются новые работы, тогда как электронные копии многих статей доциф-

ровой эпохи могут никогда не попасть в мировую сеть. Как мы видим из графика,

два с половиной десятилетия с 1990 по 2015 гг. демонстрируют экспоненциаль-

ный рост упоминаний этноса, хотя, по данным Google Books, экспоненциальный

рост начала 1990-х уже в середине десятилетия сменяется плато.

Но при всех оговорках график упоминания этноса показывает важную роль

этого термина в научных публикациях. Какие же работы определяют его попу-

лярность? Рассмотрим список антропологических (и близких к антропологии)

Таблица 1

Автор

Публикация

Цити-

рования

Гумилёв Л.Н.

Этногенез и биосфера Земли⁴

7582

Леви-Строс К.

Структурная антропология

4698

Тэйлор Э.

Первобытная культура

3984

Бромлей Ю.В.

Очерки теории этноса

3511

Кон И.С.

Ребенок и общество

3501

Энгельс Ф.

Происхождение семьи, частной собственности

3469

и государства

Фрэзер Д.

Золотая ветвь. Исследование магии и религии

2986

Лурье С.В.

Историческая этнология

2362

Байбурин А.К.

Ритуал в традиционной культуре

2319

Леви-Строс К.

Первобытное мышление

2280

Арутюнов С.А.

Народы и культуры: развитие и взаимодействие

2068

Тишков В.А.

Реквием по этносу. Исследования по

1990

социально-культурной антропологии

Толстой Н.И.

Язык и народная культура

1966

Токарев С.А.

Ранние формы религии и их развитие

1964

Тёрнер В.

Символ и ритуал

1947

Бромлей Ю.В.

Этнос и этнография

1823

Зеленин Д.К.

Восточнославянская этнография

1541

Этнографическое обозрение № 6, 2022

График 3. Цитируемость влиятельных русскоязычных антропологических

работ по годам

публикаций на русском языке, имеющих максимальное количество цитирований

в Google Scholar (см. Табл. 1); жирным шрифтом выделены отечественные ав-

торы, действовавшие на этнографическо-антропологическом дисциплинарном

поле. С большим отрывом его возглавляет монография “Этногенез и биосфе-

ра Земли” Гумилёва (Гумилёв 1990) - ключевая работа, цельно формулирующая

пассионарную теорию этногенеза, - оставляя позади даже книги западных ан-

тропологов, переведенные на русский язык. “Очерки теории этноса” Бромлея

хоть и уступают в цитируемости переводным работам западных классиков, од-

нако среди отечественных этнологов следуют сразу за работой Гумилёва. При

этом в список попала еще одна работа Бромлея “Этнос и этнография”, которая

в совокупности с “Очерками” позволяет академику несколько приблизиться к

показателям Гумилёва.

То есть работы по теориям этноса продолжают оставаться в русскоязычной

науке наиболее цитируемыми и в настоящее время. Причем при сравнении ци-

тируемости “Очерков теории этноса” с двумя следующими по влиятельности ра-

ботами антропологов (График 3) становится ясно, что высокое место этой моно-

графии не связано с цитированием в советское или раннее постсоветское время.

Популярность книг Ю.В. Бромлея, В.А. Тишкова и А.К. Байбурина в течении

2000-2010 гг. росла одинаковыми темпами, хотя их тематика (теория этноса, кон-

структивистский взгляд на этнологическую проблематику и семиотическое иссле-

дование обрядности соответственно) представляет различные направления и даже

парадигмы исследования. Аналогичные тренды показывает и колебание числа

упоминаний лидера нашего списка монографии “Этногенез и биосфера Земли”⁵.

Итак, несмотря на репутацию этнос-теорий как принадлежащих к советской

эпохе, их широчайшая инфильтрация в научный и массовый дискурсы произо-

шла уже после распада СССР. Как кажется, данные корпуса русскоязычных тек-

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

График 4. Упоминания этноса на один журнал в базах

стов Google Books достаточно хорошо высвечивают этот факт для двух первых

постсоветских десятилетий; остается лишь сожалеть, что для 2010-х годов столь

же представительный источник отсутствует. Однако по данным о цитировании

русскоязычных научных работ в области антропологии можно судить о сохране-

нии важной роли этнос-тематики и в этот период. Работы Бромлея и Гумилёва, по

данным Google Scholar, все еще самые влиятельные среди работ отечественных

этнологов/антропологов, и примерно столь же влиятельны, как переведенные на

русский язык работы западных антропологов.

Где “укрылся” этнос? Приблизительно определить, какие именно дисци-

плины в наибольшей степени сохраняют приверженность этнос-терминологии,

можно исходя из данных библиографической базы РИНЦ. В базе журналы име-

ют привязку к тематической рубрике, и поиск по соответствующим рубрикам

дает результат, сколько раз в ней встречается публикация с термином “этнос”.

Т. к. в каждой рубрике количество журналов варьируется, то имеет смысл соот-

нести количество упоминаний термина с этой величиной и получить количество

статей с упоминанием этноса на один журнал в рубрике (кратко назовем полу-

ченное соотношение “коэффициент этноса”). Конечно, эта величина будет не

так показательна, как частотность, определенная в Google Books Ngram Viewer,

т. к. на нее влияет толщина журналов (количество статей в одном номере), но для

инструментария базы РИНЦ показатель кажется наиболее предпочтительным.

Мы ограничимся рассмотрением периода с 2000 по 2020 гг.

Итак, чаще всего этнос встречается в тематических рубриках “История⁶”,

“Социология”, “Политика”, “Культура”, “Психология”, “Педагогика” и “Филосо-

фия⁷”. Помимо дисциплинарной принадлежности, внутри рубрик можно срав-

нить и коэффициент этноса в различных базах цитирования, таких как перечень

ВАК, RSCI, ядро РИНЦ, Wos и Scopus. Результаты можно увидеть на Графике 4.

Этнографическое обозрение № 6, 2022

Предварительно считая, что “этнос” - уходящая терминология и ей должны

пользоваться на дисциплинарной периферии, можно было бы предположить, что

коэффициент этноса будет выше в русскоязычных базах с более легким вхождени-

ем (ВАК, RSCI, ядро РИНЦ) и меньше - в международных базах (WoS и Scopus).

Однако эта гипотеза подтверждается не для всех дисциплинарных рубрик. Для

истории и социологии во всех базах величина коэффициента внутри рубрики при-

мерно одинакова, что показывает однородность распространения этнос-темати-

ки по изданиям. В остальных дисциплинах явным чемпионом по коэффициенту

этноса выступает список ВАК: по количеству включенных в него изданий он в

десятки раз превышает количество журналов аналогичной тематики в других рас-

сматриваемых базах. Можно констатировать, что в педагогике, психологии, фи-

лософии и, вероятно, политических науках (политике) статьи с использованием

этнос-терминологии реже появляются в топовых журналах, чем во всех осталь-

ных. В рубрике “Культура” ситуация не столь однозначна, тренд на маргинальное

положение этнос-терминологии выражен слабо, особенно если учесть малое ко-

личество изданий этой рубрики в международных базах цитирования.

Остается вопрос, почему коэффициент этноса заметно ниже для всей совокуп-

ности журналов предметной рубрики, чем для совокупности изданий, входящих

в базы и списки. Вероятно, дело здесь в том, что общая совокупность содержит

также издания, попавшие в базу РИНЦ из-за цитирования, без полного текста и

с минимальным описанием, что делает их невидимыми для текстового поиска.

Таким образом, анализ научных работ показывает, что в настоящее время тер-

мин “этнос” широко распространен в различных дисциплинарных дискурсах, и

употребление этого термина отнюдь не имеет тенденции к сокращению. Логично

предположить, что хотя крупные и популярные работы по теории этноса не по-

являлись уже три десятилетия, этнос-дискурс имеет какую-то иную подпитку,

позволяющую сохранять и даже наращивать объем упоминаний этого термина.

Быть может, этнос увеличивает свое влияние через образование?

Этнос в школьном и высшем образовании. Действительно, представления об

этничности именно в примордиальной форме преподаются сейчас уже в средней

школе, но началось это не так давно, с введением новой школьной дисциплины

“обществознание”. Документы, регламентирующие ее преподавание, насыщались

концепцией этноса по мере конкретизации содержания учебной программы. Если

стандарт среднего образования 2012 г. не содержал каких-либо упоминаний этно-

са, культурной или национальной тематики (Стандарт 2012), то уже в “Примерной

основной образовательной программе”, одобренной в 2015 г., в разделе “Соци-

альная сфера жизни общества” предмета “Обществознание” в п. 2.2.2.6 прописа-

на тема “Этнос и нация” (Программа 2015). «Концепция преподавания учебного

предмета “Обществознание” в образовательных организациях Российской Феде-

рации, реализующих основные общеобразовательные программы», утвержденная

Министерством просвещения в 2018 г., содержит упоминание этносов как един-

ственное наименование этнических и национальных единиц (Концепция 2018).

Интересно, как реагировали на принятие стандартов авторы учебной лите-

ратуры; мы можем проследить это на примере учебников по обществознанию

разных лет, выходивших под общей редакцией Л.Н. Боголюбова. Еще в 2009 г.

четвертое издание не содержало подробного раздела о нации и этнических яв-

лениях, хотя упоминалось понятие “этнос” (Боголюбов и др. 2009). В 2014 г. уже

был опубликован текст “Примерной основной образовательной программы”,

утвержденный годом позже, что стало причиной значительной переработки

восьмого издания учебника: в нем появились разделы, касающиеся нации, эт-

носа, межэтнических отношений. Они имеют достаточно эклектичный вид и в

конечном итоге постулируют примордиалистский взгляд на этничность, несмо-

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

тря на пространные цитаты из книги В.А. Тишкова, такой подход критикующей

(Боголюбов и др. 2014: 99). Определение нации, данное в учебнике, представляет

собой определение И.В. Сталина из работы “Марксизм и национальный вопрос”

1913 г. (Сталин 1946: 296), склеенное с определением этноса Бромлея (Бромлей

1973: 37). Особенно противоречиво выглядит абзац, объясняющий термин “вы-

нужденная этническая идентичность”, введенный В.А. Тишковым. Хотя послед-

ний приводит термин для осуждения государственных процедур приписывания

этнической принадлежности в СССР, авторы учебника, также на словах осуждая

практики приписывания, фактически воспроизводят советский этнический прес-

криптивизм: по их мнению, выбор национальности индивида должен ограничи-

ваться национальностями его родителей (Боголюбов и др. 2014: 82).

Выше речь шла об учебниках для профильного уровня. Учебник для базового

уровня, выпущенный тем же коллективом авторов в 2017 г., менее подробный,

и раздел о нации занимает в нем меньше места; особенно яркие несуразности,

связанные с этничностью, туда не попали. Определение нации теперь утеряло

черты сходства с дефинициями этноса конкретных авторов, однако по-прежнему

включало классическое сочетание элементов советской примордиалисткой пара-

дигмы - общность культуры, языка и осознание единства. При этом определение

нации И.В. Сталина теперь скрылось за эвфемизмом “в начале XX века главными

признаками нации считались…”, а добавления Бромлея в части важности само-

сознания, сформулированные в 1960-е годы, описываются как концептуальные

инновации (Боголюбов и др. 2017: 165). Чтобы не создавалось впечатление, что

этнический примордиализм вошел в школьную программу лишь в форме учения

Бромлея, укажем на литературу, которая пересказывает школьникам и теорию

Гумилёва. К примеру, в “Поурочных разработках” Е.Н. Сорокиной к учебнику

Л.Н. Боголюбова в качестве дополнительного материала приводится определе-

ние этноса Гумилёва и предлагается сравнить его с определением из учебника

(Сорокина 2013: 66-67). Естественно, что в программе единого государственного

экзамена (ЕГЭ) также присутствуют вопросы про этнос.

Высшее образование этнос вовсе не покидал и существовал там весь постсо-

ветский период, сохраняя преемственность с учебными программами советского

времени, вот только теория Бромлея в это время часто дополнялась в учебных

курсах теорией Гумилёва (Ямсков 2006). Нам известно 11 учебников по этно-

логии/антропологии, вышедших в последние десять лет (Козьмин, Бузин 2015;

Чешко 2014; Козлова, Козлов 2022; Орлова 2016; Бажуков 2016; Октябрьская

2011; Тишков 2018; Титова 2017; Отюцкий 2018; Елисеев 2021; Борко 2020),

при этом лишь 5 из них написаны этнологами/антропологами. В большинстве

учебников освещение вопросов этничности делается с позиций этнос-теорий,

кроме учебника под редакцией В.А Тишкова и О.Ю. Артёмовой и учебников,

не освещающих вопросы этничности вовсе: О.П. Елисеева и Т.И. Борко. Иногда

можно услышать мнение, что этнос-теории более популярны за пределами сто-

личных институтов, но учебники эту гипотезу не подтверждают: в основном они

написаны исследователями из Москвы и Петербурга. Нельзя сказать также, что

этнос скорее популярен среди неантропологов: из пяти “антропологических”

учебников четыре (В.А. Козьмина и В.С. Бузина, С.В. Чешко, И.В. Октябрьской,

Т.А. Титовой) освещают этничность в этнос-ключе. Удивительно, но учебник под

редакцией В.А. Тишкова и О.Ю. Артёмовой, вышедший почти через три десяти-

летия после смерти академика Бромлея, можно назвать первым массовым учеб-

ником по этнологии/антропологии, не посвятившим этносу отдельный раздел.

В общем, сфера образования - серьезный плацдарм, с которого этнос расши-

ряет свое влияние в массовом дискурсе, но ее содержание всегда в большой сте-

пени определяется политической сферой. А как обстоят дела с этносом там?

Этнографическое обозрение № 6, 2022

Этнос в политическом дискурсе. Хотя в советское время термин “этнос”

не входил в глоссарий чиновников, и даже национальная политика обходилась

обычной марксистской терминологией (Петренко 2006: 171-172), в дискурсе,

порождаемом органами власти РФ, этнос уже упоминается достаточно часто,

хотя и несистемно и без ссылок на теоретические работы. Мы рассмотрим фор-

мальный дискурс законодательств и постановлений и неформальный дискурс

политической риторики (в основном в речах президента РФ В.В. Путина).

Одно из самых ранних упоминаний этноса в официальных документах,

которое нам удалось найти, было в постановлении Президиума Верховно-

го Совета РСФСР, где говорилось про “развитие немецкого этноса в СССР”

(Постановление 1991). Этнос периодически упоминается в течение последую-

щего десятилетия, занимая скорее маргинальное положение в глоссарии орга-

нов власти РФ. Наиболее важные документы, которые можно назвать: консти-

туция Хакасии (принята в 1995 г.), где хакасы называются “коренным этносом”

(Конституция 1995, ст. 60); закон “О гарантиях прав коренных малочисленных

народов Российской Федерации”, где этнос упоминается в определении поня-

тия “этнологическая экспертиза” (Федеральный закон 1999); закон об организа-

ции общин коренных малочисленных народов (Федеральный закон 2000).

В XXI в. эта тенденция сохранялась, и употребление термина “этнос” в офи-

циальных документах несколько выросло. Официальный интернет-портал пра-

вовой информации Pravo.gov.ru выдает полсотни упоминаний, в частности в

таких документах, как “Стратегия развития туризма” (Стратегия 2014), “Осно-

вы государственной молодежной политики” (Основы 2014), “Концепции демо-

графической политики Дальнего Востока” (Концепция 2017) и других. В зако-

нодательстве этнос, конечно, не стал важным юридическим термином, однако

относительно широко применяется как синоним более традиционных терминов

“народ”, “национальность” и “народность”. Упоминания в документах обычно

единичны и не позволяют судить о каком-то концептуальном дрейфе термино-

логии в сторону примордиализма или конструктивизма, тем более что “народ”

и “народность” и без влияния “этноса” сами по себе термины, близко связанные

с примордиалистским дискурсом.

Однако в неформальных жанрах этнос занимает гораздо более важное ме-

сто. В 1990-е годы апроприировать пассионарную теорию этногенеза начали

многочисленные российские движения националистического толка. Один из

наиболее влиятельных оппозиционных политиков того времени, Г.А. Зюганов,

под влиянием философа А.Г. Дугина во многом интегрировал учение Гумилёва

в идеологию Коммунистической партии РФ. При этом, как пишет М. Бассин,

понятие этноса стало у лидера коммунистов двигателем истории вместо тради-

ционного марксистского класса (Bassin 2016: 221).

В.В. Путин, возглавляющий РФ уже более 20 лет, регулярно использует тер-

мин “этнос” в своих выступлениях, но кроме этого, он неоднократно и прямо

ссылался на работы Гумилёва. Уже в первый год президентства, выступая в

Евразийском национальном университете им. Льва Гумилёва в Астане, он назы-

вал его “великим евразийцем”, говорил, что “в России с особой теплотой чтят

память Льва Николаевича Гумилёва” (Путин 2000). Через четыре года, высту-

пая там же, президент утверждал, что “идеи Гумилёва овладевают сегодня мас-

сами”, и называл ученого “выдающимся русским мыслителем” (Путин 2004).

М. Бассин проследил, как постепенно, вновь не без влияния философа А.Г. Дугина,

в риторику В.В. Путина входило евразийство, часто сопровождавшееся упоми-

нанием и “последнего евразийца” Гумилёва (Bassin 2016: 235-236).

Интересно, что в 2000-х годах Гумилёв упоминается В.В. Путиным чаще

всего в связи с евразийством, а в 2010-х риторика смещается в сторону пасси-

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

онарной теории. Уже в 2012 г. в послании Федеральному собранию президент

произнес:

Кто вырвется вперед, а кто останется аутсайдером и неизбежно потеряет свою самосто-

ятельность, будет зависеть не только от экономического потенциала, но прежде всего от

воли каждой нации, от ее внутренней энергии; как говорил Лев Гумилёв, от пассионар-

ности, от способности к движению вперед и к переменам (Путин 2012).

М. Бассин описывает этот новый период как усиление роли евразийской

идеологии в риторике российских государственных деятелей, в связи с подго-

товкой создания Евразийского экономического союза, что объясняет и обраще-

ние к другим идеям Гумилёва, связанным с пассионарностью и циклами этно-

генеза (Bassin 2016: 237-239).

В 2017 г., обращаясь к школьникам, президент РФ сообщил:

…если мы существуем больше 1000 лет и так активно развиваемся, и укрепляем себя,

значит, что-то у нас есть такое, что этому способствует? Это “что-то” - это внутренний

“ядерный реактор” нашего народа…, который позволяет двигаться вперед. Это некая пас-

сионарность, о которой Гумилёв говорил, которая толкает нашу страну вперед (РИА 2017).

Наконец, совсем недавно, в феврале 2021 г., президент высказался прямо:

“Я верю в пассионарность, в эту теорию пассионарности” (РИА 2021). Инте-

ресно, что в 2010-х обращение к теории пассионарности происходило тогда,

когда нужно было подчеркнуть наличие у России скрытых сил и возможностей,

не связанных с экономическим и политическим развитием российского обще-

ства и недоступных для экономического и иного анализа.

Хотя в законодательстве этнос не заменил традиционную национальную

терминологию советского времени, однако упоминается там, что придает тер-

мину вполне официальный статус. В то же время присутствие в речах первого

лица государства добавляет термину еще и престижность, причастность к го-

сударственническому и патриотическому дискурсу. Что же влияет на формиро-

вание дискурсов, создающих этносу респектабельную репутацию и открываю-

щих ему двери в образовательные программы?

Почему этнос жив?

Причин, по которым этнос все еще остается нормой в научных публикациях,

множество, об этом написано достаточно. Общим местом является представле-

ние об упоминавшейся связи примордиализма и националистических идеологий,

а также бытовом примордиализме или “феноменологическом переживании про-

стых людей, что их нации всегда уже существуют” (Калхун 2006: 75). В этом

смысле можно выделить следующие факторы устойчивости концепции этноса:

1) национальный, связанный с доминированием национально ориентированных

дискурсов; 2) институциональный, связанный с функционированием институтов,

рассматривающих и производящих этничность в эссенциалистско-примордиа-

листском ключе; и 3) интранаучный, связанный с влиянием тех или иных концеп-

ций на тексты про этничность.

Очень заманчиво выстроить эти причины устойчивости в однолинейную схе-

му причинно-следственных связей: идеология формирует институты, и вместе

они формируют повестку работ об этничности и нации. Однако ситуация здесь

далеко не так однозначна, и в позднесоветский период все три фактора уже суще-

ствовали, с разной силой поддерживая этнос-дискурсы. Чтобы предложить более

сложную структуру отношений идеологических, институциональных и интрана-

учных факторов, рассмотрим их отдельно.

Этнографическое обозрение № 6, 2022

Пожалуй, самый очевидный фактор, влияние которого не спадало в течение

всех 30 лет, прошедших после распада СССР - это институциональный. В пост-

советский период РФ сохранила почти в неизменном виде систему националь-

ных автономий, рассматривавшихся в качестве урезанных в своем суверенитете

национальных государств; систему переписей населения и текущего учета на-

ционального состава; патерналистскую систему помощи и положительной дис-

криминации малочисленных коренных народов. Важность институционального

фактора воспроизводства примордиального представления об этничности давно

подчеркивается исследователями.

“Примордиализм как концепция уже стала фактом истории науки, а не ее

работающей и используемой моделью”, - писал об этом С.В. Соколовский, но

“в России примордиалистские взгляды на этничность будут, очевидно, преобла-

дать до тех пор, пока не изменится институциональная среда ее производства”

(Соколовский 2009: 102-103). Автор перечисляет институты, которые создавали

и создают среду производства этничности в России: это этнофедерализм (адми-

нистративное деление и самоуправление по этническому признаку); структура

этнической статистики, в том числе в переписях населения; языковая и образова-

тельная политика, “привязавшая” язык к этнической идентичности (Там же: 102).

В.А. Тишков так же констатировал в недавней статье, что исследователям

сложно противопоставить современные теории традиционным практикам при-

мордиалистcких институтов:

...главное препятствие на пути модернизации отечественной этнологии заключалось даже

не в “допотопном примордиализме” и эволюционизме теории этноса, а в социально-по-

литической действительности, основанной целиком на концепте этнонационального госу-

дарствостроительства при существующем и верхушечно контролируемом этническом на-

ционализме… Здесь и сам исследователь оказывается перед искушением, выбирая между

новыми теориями и доминирующей практикой (Тишков 2020: 74).

Институциональная база этнос-дискурса не вызывает вопросов, поэтому об-

ратимся к действию других факторов. Очевидно, сохранение этноса в научной

литературе 1990-х и 2000-х годов во многом определялось также влиянием со-

ветских этнос-теорий, причем если для официальной теории Бромлея это было

остаточным влиянием, то для теории Гумилёва - главным периодом расширения

влияния в различных дисциплинах и публичном дискурсе. Критика этноса начала

1990-х не привела к созданию в русскоязычной науке корпуса теоретических ра-

бот, предлагающих альтернативные взгляды на этничность, хотя бы потому, что

такие работы уже были выпущены на Западе. Однако русскоязычная наука, оста-

ваясь достаточно замкнутой в языковом смысле, мало обращалась к иноязычным

источникам, а ключевые работы конструктивистского направления мысли начали

переводиться на русский только в начале 2000-х годов; до этого времени совет-

ские теории этноса оставались самой доступной теоретической рамкой для работ,

связанных с этничностью.

График 1 хорошо показывает взрывной рост частоты использования эт-

нос-терминов в печатной литературе с конца 1980-х, продолжавшийся до се-

редины 1990-х годов. За пределами этнографии, переименованной тогда в эт-

нологию, этот рост был обеспечен прежде всего печатью работ Гумилёва и их

многократными массовыми переизданиями. Ученый оказался фигурой, которой

симпатизировали все разнородные слои постсоветского общества: либеральная

интеллигенция сочувствовала трагической судьбе исследователя и его родителей,

а собственные политические предпочтения Гумилёва скорее походили на взгляды

консерваторов-националистов и находили у них поддержку (Bassin 2016: 181).

В этот период набирал силу и идеологический фактор, националистические

нарративы вбирали в себя элементы теории пассионарности (Bassin 2012: 554-555).

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

В научном дискурсе учение Гумилёва также соперничало с цивилизационными

подходами за место глобального метанарратива и в то же время сближалось

с ними все теснее (Ямсков 2006). Один из кейсов рецепции советских теорий

этноса в постсоветской России рассмотрел на примере алтайской социоло-

гической школы этновитализма С.А. Ушакин. Он показал, как вокруг этно-

са, эссенциализированного у Бромлея и откровенно биологизированного у

Л.Н. Гумилёва, в 1990-е годы барнаульские ученые выстроили организмиче-

ские метафоры “жизненных сил этноса”, через которые преодолевался травма-

тический опыт социальных преобразований перестройки (Ушакин 2005).

Где-то на рубеже XX-XXI вв. в структуре поддержки этнос-дискурсов прои-

зошли изменения. Как показывает График 1, публичный дискурс к этому време-

ни насытился этносом, частотность употребления термина во всей совокупности

русскоязычных изданий стабилизировалась. Исследователи уже стали обращать

внимание на изменения паттернов научной жизни начала второго тысячелетия,

в частности в антропологии. Б.Е. Винер в своей периодизации истории постсо-

ветской этнологии и антропологии делил ее на два периода: 1) 1992-2004 “Кри-

зис надежд” и 2) 2005 - по настоящее время “Период тематической и теорети-

ческой диверсификации” (Винер 2020: 156-158). Примерно в первой половине

2000-х годов и можно обозначить водораздел, когда инерционное влияние совет-

ских теорий уменьшилось, выросло новое поколение исследователей, ученые

все чаще брались за разработку тем, далеких от этничности. Сыграли свою роль

и накопившаяся масса переводной литературы - работ Ф. Барта, Б. Андерсона,

Э. Хобсбаума и др., - и выход влиятельной работы В.А. Тишкова “Реквием по

этносу” (Тишков 2003), предлагавшей новые подходы к этничности, сформу-

лированные в русле конструктивистских воззрений. Эти факторы, вероятно,

поспособствовали прекращению роста влияния этнос-дискурса, однако не по-

родили обратного тренда на снижение. Почему?

Уход этноса из языка породившей его дисциплины был компенсирован

укреплением положения в глоссарии смежных дисциплин и ростом полити-

ческого влияния примордиалистских взглядов на этничность. Евразийство, за

последние десятилетия получившее сильную ассоциацию с именем Гумилёва,

становилось неотъемлемой частью государственной идеологии, увлекая в этот

дискурс и этнос в качестве термина пассионарной теории этногенеза. Вероятно,

эти два процесса и объясняют появление этноса в программах школьного обра-

зования в конце 2010-х годов и сохранение высокой частотности его упомина-

ния в публичном дискурсе.

Действуют и более частные причины, поддерживающие интерес к примор-

диалистским концепциям и как следствие - этносу. В.А. Тишков регулярно под-

вергает критике так наз. этногеномику, считая, что она ответственна за уравни-

вание этнического и генетического (Тишков 2013: 35). В то же время он отмечает

большую популярность этногеномики в среде националистически и расистски

настроенных деятелей. Здесь ученые, связанные с биологией по профилю своей

деятельности (генетики), соприкасаясь с этничностью, рассматривают ее с био-

логических позиций, в чем находят понимание у националистически настроен-

ной общественности. Две предрасположенности к примордиализму смыкаются

и усиливают эффект.

Отдельные жанры исследования российских ученых - этногенез и этниче-

ская история - напрямую не были связаны с критикой советских теорий этноса,

однако зиждились на примордилистском подходе к пониманию этничности и

стали своеобразными рефугиумами⁸ для теории этноса внутри российской ан-

тропологии. Еще в 2003 г. Т. Уяма писал о сохранении примордиалистского под-

хода к нациям и этничностям в российской науке: “советская... наука этногенеза

Этнографическое обозрение № 6, 2022

была настолько хорошо организована и оформлена, что преодоление ее наследия

до сих пор представляется проблематичным” (Уяма 2003: 42-43). Одно из объ-

яснений может состоять в том, что жанры исследования, тяготеющие к теориям

этноса, оказываются более предпочтительными из-за экстранаучных причин,

в частности связанных с политическим заказом на построение локальных на-

циональных мифов, что проследил, например, В.А. Шнирельман (Шнирельман

2006). В.А. Тишков и Ю.П. Шабаев отмечали, что на примордиализме строится

современная идеология российских этнонациональных движений; сильна эта

тема и в “дискуссионных выступлениях ученых-обществоведов из российских

(национальных) республик” (Тишков, Шабаев 2011: 41). Локальный националь-

ный миф требует создания локальной национальной истории, или, в терминах

советской этнографии, этнической истории, для чего безальтернативной базой

оказывается одна из примордиалистских этнос-теорий.

Судя по всему, этнос всерьез и надолго закрепился как в публичном, так и в

научном русскоязычном дискурсе, чему способствовал целый комплекс причин.

Выдержав атаку со стороны ведущих этнологов в начале 1990-х, этнос в изво-

де Бромлея почти покинул российскую этнологию/антропологию, укрывшись

лишь в рефугиуме “этногенеза и этнической истории”, однако в то же самое

время этнос Гумилёва экспансивно распространялся в публичном (особенно по-

литическом) дискурсе, не избегая и научного поля. Войдя в систему школьного

образования в 2000-х и лишь незначительно потеряв позиции в высшем обра-

зовании, этнос продолжает влиять на подготовку научных кадров, усваивающих

примордиалистские представления об этничности. Институты, основанные на

таком понимании - система национальных автономий, демографического учета,

патерналистской помощи коренным народам, - практически не были реформиро-

ваны после распада СССР и продолжают функционировать в настоящее время.

Публичный дискурс сохранил в себе этнос прежде всего благодаря расцвету на-

ционалистической идеологии, сначала в среде оппозиции (1990-е годы), а затем

и на официальном уровне. Этнос-институты, этнос-идеология и этнос-наука на

протяжении последних 30 лет взаимно поддерживают друг друга в сохранении

актуальности этнос-теорий, и хотя их усилий оказалось недостаточно, чтобы

вывести примордиализм из маргинальных позиций в российской науке, однако

сложно представить, что без каких-то перемен в области идеологии и реформ

государственных институтов присутствие этнос-теории в науке сойдет на нет

или хотя бы начнет снижаться.

Думается, что в описанной ситуации достаточно много молодых ученых из

различных дисциплин, слушавших в ВУЗах лекции об этносе и часто не име-

ющих доступа к актуальной литературе по этничности (в основном написан-

ной на английском языке), на вопрос Бруно Латура “где приземлиться?” ответят

выбором консервативных этнос-теорий, символизирующих стабильность как

самих этнических феноменов, так и линию опоры на национальную традицию

в развитии отечественной науки. Это значит, что этнос, вероятно, еще долго

будет встречаться в различных дискурсах, пережив не только своих создателей,

но и научные похороны этнос-теорий.

Благодарности

Автор хотел бы поблагодарить участников антропологического кружка

Н.В. Ссорина-Чайкова за ценные замечания и мысли, высказанные во время об-

суждения черновика этой статьи, а также С.С. Петряшина за дружескую критику

на разных стадиях работы над текстом.

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

Примечания

¹ На самом деле Бромлей в своих работах все-таки ссылается на Широкого-

рова, признавая приоритет последнего в разработке теории этноса, но, действи-

тельно, не рассматривает их содержательно и не встраивает в генеалогию своих

размышлений.

² В связи со значительно более высокой частотностью упоминаний основного

термина “этнос”, его график уменьшен в 10 раз в целях наглядности сравнения.

³ Обзор упоминаний охватывает в основном постсоветский период из-за

крайне малого (по данным базы) числа цитирований с термином “этнос” в более

раннее время. Здесь и далее последним анализируемым годом будет 2017-й, т. к.

наблюдается запаздывание индексирования в базе Google Scholar выложенных в

интернет научных работ.

⁴ Жирным шрифтом выделены отечественные исследователи, позициониро-

вавшие/позиционирующие себя как этнологи/антропологи.

⁵ Данные по монографии Л.Н. Гумилёва не были помещены на общий график

для сохранения масштаба.

⁶ Полностью: “История. Исторические науки”. Мы будем давать сокращен-

ные названия рубрик.

⁷ Журналы могут входить в несколько рубрик одновременно.

⁸ В экологии - участок местности, где определенные виды флоры и фауны

сохраняются во время неблагоприятных климатических условий, чтобы вновь

распространиться при наступлении оптимума.

Источники и материалы

Конституция 1995 - Конституция Республики Хакасия от 25 мая 1995 года.

https://docs.cntd.ru/document/804957110

Концепция 2017 - Концепция демографического развития Дальнего Востока до

2025 года. Утверждена распоряжением Правительства РФ от 20 июня 2017 года.

https://docs.cntd.ru/document/436744671

Концепция 2018 - Концепция преподавания учебного предмета “Обществознание”

в образовательных организациях Российской Федерации, реализующих основ-

ные общеобразовательные программы, утв. коллегией МинПрос 30.12.2018.

https://docs.edu.gov.ru/document/9906056a57059c4266eaa78bff1f0bbe/

Основы 2014 - Основы государственной молодежной политики Российской

Федерации на период до 2025 года. Утверждены распоряжением Правитель-

ства Российской Федерации от 29 ноября 2014 г. № 2403-р. https://docs.cntd.ru/

document/420237592

Постановление 1991 - Постановление Президиума Верховного Совета РСФСР от

03.06.91 г. N 1360-I “О неотложных мерах по урегулированию проблем совет-

ских немцев на территории РСФСР”. http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=

&prevDoc=102011649&backlink=1&nd=102011206&rdk=1

Программа 2015 - Примерная основная образовательная программа основного

общего образования. Одобрена решением федерального учебно-методиче-

ского объединения по общему образованию (протокол от 8 апреля 2015 г.

№ 1/15). https://fgosreestr.ru/poop/%D0%BF%D0%BE%D0%BE%D0%BF_%D

0%BE%D0%BE%D0%BE_06-02-2020

Путин 2000 - Путин В.В. Выступление на встрече с преподавателями и сту-

дентами Евразийского национального университета имени Льва Гумилева

10.10.2000. http://kremlin.ru/events/president/transcripts/21625 (дата обращения

01.05.2021).

Этнографическое обозрение № 6, 2022

Путин 2004 - Путин В.В. Выступление на международном форуме “Евразий-

ская интеграция: тенденции современного развития и вызовы глобализа-

ции”. 2004. http://kremlin.ru/events/president/transcripts/22510 (дата обращения

01.05.2021).

Путин 2012

- Путин В.В. Послание Президента Российской Федерации

от

12.12.2012 г. http://www.kremlin.ru/acts/bank/36699 (дата обращения

14.12.2021).

Сталин И.В. Cочинения. Т. 2. М.: ОГИЗ; Государственное издательство полити-

ческой литературы, 1946.

РИА 2017 - Путин рассказал, благодаря чему развивается Россия // РИА Новости.

https://ria.ru/20170901/1501562854.html (дата обращения 14.12.2021).

РИА 2021 - Зачем Путин напомнил молодой нации о бесконечном генетическом

коде // РИА Новости. https://ria.ru/20210216/genokod-1597581674.html (дата

обращения 30.04.2021).

Стратегия 2014 - Стратегия развития туризма в Российской Федерации на

период до

2020 года. Утверждена распоряжением Правительства Рос-

сийской Федерации от 31 мая 2014 г. № 941-р. http://pravo.gov.ru/proxy/

ips/?docbody=&nd=102353142

Стандарт 2012 - Федеральный государственный образовательный стандарт сред-

него общего образования (утв. приказом Министерства образования и науки

РФ от 17 мая 2012 г. N 413). https://base.garant.ru/70188902/8ef641d3b80ff01d3

4be16ce9bafc6e0/#friends

Федеральный закон 1999 - Федеральный закон “О гарантиях прав коренных

малочисленных народов Российской Федерации” от 30.04.1999 N 82-ФЗ.

http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102059473

Федеральный закон 2000 - Федеральный закон “Об общих принципах ор-

ганизации общин коренных малочисленных народов Севера, Сиби-

ри и Дальнего Востока Российской Федерации” от 20.07.2000 N 104-ФЗ.

http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_27908/

Научная литература

Алымов С.С. У истоков теории этноса: Н.М. Могилянский и петербургская антро-

пология конца XIX - нач. XX вв. // Три века российской этнографиии. Страни-

цы истории / Отв. ред. А.А. Сирина. М.: ИЭА РАН, 2017. C. 140-160.

Алымов С.С. Забывая этнос и нацию: этнографические дискуссии и экспертиза

“национального вопроса” в период перестройки // Шаги / Steps. 2021. Т. 7.

№ 2. С. 70-92. https://doi.org/10.22394/2412-9410-2021-7-2-70-92

Бажуков В.И. Социальная и культурная антропология: учебник и практикум для

вузов. М.: Издательство Юрайт, 2016.

Барт Ф. Введение // Этнические группы и социальные границы. Социальная ор-

ганизация культурных различий / Под ред. Ф. Барта. М.: Новое издательство,

2006.

Борко Т.И. Культурная антропология: учебник для вузов. М.: Издательство

Юрайт, 2020.

Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1973.

Верховцев Д.В., Петряшин С.С. Теории этноса vs марксизм: история ми-

метического сопротивления // Кунсткамера. 2021. № 1 (11). С. 88-104.

https://doi.org/10.31250/2618-8619-2021-1(11)-88-104

Винер Б.Е. Постмодернистский конструктивизм в российской этнологии //

Журнал социологии и социальной антропологии. 2005. Т. 8. № 3. С. 114-130.

Винер Б.Е. Институциональная история российской этнологии. Краткий обзор //

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

Этнографическое обозрение. 2020. № 4. С. 150-166. https://doi.org/10.31857/

S086954150010839-2

Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990.

Елисеев О.П. Культурно-историческая антропология. М.: Издательство

Юрайт, 2021.

Боголюбов Л.Н. и др. (ред.) Обществознание. 11 кл.: учеб. для общеобразоват.

учреждений: базовый уровень. М.: Просвещение, 2009.

Боголюбов Л.Н. и др. (ред.) Обществознание. 11 класс: учеб. для общеобразоват.

организаций: профил. уровень. М.: Просвещение, 2014.

Боголюбов Л.Н. и др. (ред.) Обществознание. 11 класс: учеб. для общеобразоват.

организаций: базовый уровень. М.: Просвещение, 2017.

Калхун К. Национализм. М.: Издательский дом “Территория будущего”, 2006.

Козлова М.А., Козлов А.И. Антропология: учебник и практикум для вузов.

М.: Издательство Юрайт, 2022.

Козьмин В.А., В.С. Бузин (ред.). Этнология (этнография): учебник для академиче-

ского бакалавриата. М.: Издательство Юрайт, 2015.

Кузнецов А.М. Теория этноса С.М. Широкогорова // Этнографическое обозрение.

2006. № 3. С. 57-71.

Кушнер П.И. Национальное самосознание как этнический определитель // Крат-

кие сообщения института этнографии. VIII. 1949. С. 3-9.

Мартин Т. Империя “положительной деятельности”. Нации и национализм в

СССР, 1923-1939. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН),

Фонд “Президентский центр Б. Н. Ельцина”, 2011.

Октябрьская И.В. Основы этнологии. Учебник. Новосибирск: Новосибирский

государственный университет, 2011.

Орлова Э.А. Социальная и культурная антропология: учебник и практикум для

вузов. М.: Издательство Юрайт, 2016.

Отюцкий Г.П. Социальная антропология: учебник и практикум для академиче-

ского бакалавриата. М.: Издательство Юрайт, 2018.

Петренко С.П. К вопросу о терминах “этнос” и “этническая общность” // Изве-

стия Таганрогского института А.П. Чехова. 2006. № 2. С. 170-174.

Рыбаков С.Е. Теоретико-методологические основы исследования этнических

феноменов. Дисс. … докт. филос. наук. Московский государственный универ-

ситет, Москва, 2001.

Слёзкин Ю.Л. Советская этнография в нокдауне: 1928-1938 // Этнографическое

обозрение. 1993. № 2. С. 113-125.

Соколовский С.В. Антропологическое знание в правовом и политическом дис-

курсах. Дисс. … докт. ист. наук. Институт этнологии и антропологии

им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, Москва, 2009.

Сорокина Е.Н. Поурочные разработки по обществознанию. Профильный уро-

вень: 11 класс. М.: ВАКО, 2013.

Титова Т.А. Этнология. Казань: Издательство Казанского университета, 2017.

Тишков В.А. Реквием по этносу: исследования по социально-культурной антропо-

логии. М.: Наука, 2003.

Тишков В.А. Российский народ: история и смысл национального самосознания.

М.: Наука, 2013.

Тишков В.А. От этноса к этничности и после // Этнографическое обозрение. 2016.

№ 5. С. 5-22.

Тишков В.А. Откуда и куда пришла российская этнология: персональный взгляд в

глобальной перспективе // Этнографическое обозрение. 2020. № 2. С. 72-92.

Тишков В.А., Шабаев Ю.П. Этнополитология: политические функции этнично-

сти: Учебник для вузов. М.: Издательство Московского университета, 2011.

Этнографическое обозрение № 6, 2022

Тишков В.А. (отв. ред.) Антропология и этнология: учебник для бакалавриата и

магистратуры. М.: “КДУ”, “Университетская книга”, 2018.

Ушакин С.А. Жизненные силы русской традиции: о постсоветских теориях

этноса // Ab Imperio. 2005. № 4. С. 233-277.

Уяма Т. От “булгаризма” через “марризм” к националистическим мифам: дис-

курсы о татарском, чувашском и башкирском этногенезе // Новая волна в

изучении этнополитической истории Волго-Уральского региона / Науч. ред.

К. Мацузато. Саппоро: Центр славянских исследований, Университет

Хоккайдо. 2003.

Филиппов В.Р. “Теория этноса” С.М. Широкогорова // Этнопанорама. 2005.

№ 3-4. С. 43-52.

Чешко С.В. Этнология и социальная антропология: учебное пособие для студен-

тов высших учебных заведений, обучающихся по направлению подготовки

“История”. М.: Академия, 2014.

Шнирельман В.А. Быть аланами: интеллектуалы и политика на Северном Кавказе

в ХХ веке. М.: Новое литературное обозрение, 2006.

Шнирельман В.А. Этногенез и идентичность: националистические мифологии в

современной России // Этнографическое обозрение. 2003. № 4. С. 3-13.

Ямсков А.Н. “Новые классики”: Л.Н. Гумилев и С. Хантингтон в образовательных

программах // Этнология обществу. Прикладные исследования в этнологии /

Отв. ред. С.В. Чешко. М.: изд. “Оргсервис-2000”, 2006. С. 176-199.

Anderson D.G., Arzyutov D.V., Alymov S.S. Grounding Etnos Theory: An Introduction //

Life Histories of Etnos Theory in Russia and Beyond / Eds. D.G. Anderson,

D.V. Arzyutov, and S.S. Alymov. Cambridge, UK: Open Book Publishers, 2019.

Bassin M. National Metanarratives after Communism: An Introduction // Eurasian

Geography and Economics. 2012. Vol. 53. No. 5. P. 553-556.

Bassin M. The Gumilev Mystique: Biopolitics, Eurasianism, and the Construction of

Communityin Modern Russia. NY: Cornell University Press, 2016.

Dragadze T. The place of ‘ethnos’ theory in Soviet anthropology // Soviet and Western

Anthropology / Ed. E. Gellner. New York Chichester, West Sussex: Columbia

University Press, 1980. P. 161-170.

R e s e a r c h A r t i c l e

Verkhovtsev, D.V. Ethnos Post-Mortem: Soviet Theories of Ethnos in Present

Day Russian-Language Discourses [Etnos post-mortem: sovetskie teorii etnosa

v sovremennom russkoiazychnom diskurse]. Ethograficheskoe obozrenie, 2022,

no. 6, pp. 79-101. https://doi.org/10.31857/S0869541522060069 EDN: MRIOUL

Anthropology RAS

Dmitry Verkhovtsev | http://orcid.org/0000-0001-9232-2952 | dverhovtcev@gmail.com |

Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences (32a Leninsky

prospect, Moscow, 119991, Russia)

Keywords

theory of ethnos, ethnos, ethnicity, history of Russian anthropology, Yulian Bromley,

Lev Gumilev

Abstract

The notion of ethnos (etnos in Russian) and derivative or related theories of ethnicity

have by and large fallen out of use among Russian ethnologists and anthropologists

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

over the last three decades, having become an object of wide-ranging criticism. They

have been criticized both for the inflexible explanation of ethnicity in a primordial or

essentialist key and for the neglect of its cognitive aspects. Yet it is striking that, despite

the critique within the anthropological community, they have been simultaneously

and steadily gaining weight and influence outside it. Indeed, during the post-Soviet

period, the appearance of the word etnos, as well as citations from authors like Yulian

Bromley or Lev Gumilev, became ever more frequent in non-academic sources and

non-anthropological academic literature. This word came to law-making and entered

speeches of highest government officials. There emerged a plethora of college - lately,

even school - textbooks carrying texts that routinely explained ethnicity in terms of

theories of ethnos. Considered against this backdrop, the destiny of the notion of ethnos

suddenly does not seem so dismal as it keeps thriving owing to the support of state

institutions, political ideologies, and new scholarly approaches biologizing ethnicity.

Funding Information

This research was supported by the following institutions and grants:

Russian

Science

Foundation,

https://doi.org/10.13039/501100006769

[grant no. 22-18-00241]

References

Alymov, S.S. 2017. U istokov teorii etnosa: N.M. Mogilianskii i peterburgskaia

antropologiia kontsa XIX - nach. XX vv. [At the Origins of the Theory of Ethnos:

N.M. Mogilyansky and St. Petersburg Anthropology of the Late XX - Early XX

Centuries]. In Tri veka rossiiskoi etnografiii. Stranitsy istorii [Three Centuries of

Russian Ethnography. Pages of History], edited by A.A. Sirina, 140-160. Moscow:

Institute of Ethnology and Anthropology Russian Academy of Science.

Alymov, S.S. 2021. Zabyvaia etnos i natsiiu: etnograficheskie diskussii i ekspertiza

“natsional’nogo voprosa” v period perestroiki [Forgetting Ethnicity and Nation:

Ethnographic Discussions and Expertise of the “National Question” during the

Perestroika Period]. In Shagi / Steps 7 (2): 70-92. https://doi.org/10.22394/2412-

9410-2021-7-2-70-92

Barth, F. 2006. Vvedenie [Introdution]. In Etnicheskie gruppy i sotsial’nye granitsy.

Sotsial’naia organizatsiia kul’turnykh razlichii [Ethnic Groups and Boundaries:

The Social Organization of Culture Difference], edited by F. Barth, 9-48. Moscow:

Novoe izdatel’stvo.

Bazhukov, V.I. 2016. Sotsial’naia i kul’turnaia antropologiia: uchebnik i praktikum

dlia vuzov [Social and Cultural Anthropology: Textbook and Workshop for

Universities]. Moscow: Izdatel’stvo Yurait.

Borko, T.I.

2020. Kul’turnaia antropologiia: uchebnik dlia vuzov

[Cultural

Anthropology: a Textbook for Universities]. Moscow: Izdatel’stvo Yurait.

Bromlei, Y.V. 1973. Etnos i etnografiia [Ethnos and Ethnography]. Moscow: Nauka.

Verkhovtsev, D.V., and S.S. Petriashin. 2021. Teorii etnosa vs marksizm: istoriia

mimeticheskogo soprotivleniia [Theories of Ethnos vs Marxism: the History of

Mimetic Resistance]. Kunstkamera 1 (11): 88-104. https://doi.org/10.31250/2618-

8619-2021-1(11)-88-104

Viner, B.E. 2005. Postmodernistskii konstruktivizm v Rossiiskoi etnologii [Postmodern

Constructivism in Russian Ethnology]. Zhurnal sotsiologii i sotsial’noi antropologii

8 (3): 114-130.

Viner, B.E. 2020. Institutsional’naia istoriia rossiiskoi etnologii. Kratkii obzor

[Institutional History of Russian Ethnology. Short Review]. Etnograficheskoe

obozrenie 4: 150-166.

Gumilev, L.N. 1990. Etnogenez i biosfera Zemli [Ethnogenesis and Biosphere of the

Earth]. Leningrad: Gidrometeoizdat.

100

Этнографическое обозрение № 6, 2022

Eliseev, O.P.

2021. Kul’turno-istoricheskaia antropologiia

[Cultural-Historical

Anthropology]. Moscow: Izdatel’stvo Yurait.

Bogoliubov, L.N., et al., eds. 2009. Obshchestvoznanie. 11 klass: uchebnik dlia

obshcheobrazovatelnykh uchrezhdenii: bazovyi uroven’ [Social Science. 11^th Grade:

Textbook for Educational Institutions: Basic Level]. Moscow: Prosveshchenie.

Bogoliubov, L.N., et al., eds. 2014. Obshchestvoznanie. 11 klass: uchebnik dlia

obshcheobrazovatelnykh organizatsii: profilnyi uroven’ [Social Science. 11th

Grade: Textbook, for General Education Organization: Profile Level]. Moscow:

Prosveshchenie.

Bogoliubov, L.N., et al., eds. 2017. Obshchestvoznanie. 11 klass: uchebnik dlia

obshcheobrazovatelnykh organizatsii: bazovyi uroven’ [Social Science. 11^th Grade:

Textbook for Educational Institutions: Basic Level]. Moscow: Prosveshchenie.

Calhoun, C. 2006. Natsionalizm [Nationalism]. Moscow: Izdatel’skii dom “Territoriia

budushchego”.

Cheshko, S.V. 2014. Etnologiia i sotsial’naia antropologiia: uchebnoe posobie dlia

studentov vysshikh uchebnykh zavedenii, obuchaiushchikhsia po napravleniiu

podgotovki “Istoriia” [Ethnology and Social Anthropology: a Textbook for

Students of Higher Educational Institutions Studying in the Direction of Preparation

“History”]. Moscow: Akademiia.

Kozlova, M.A.; Kozlov, A.I. 2018. Antropologiia: uchebnik i praktikum dlia vuzov

[Anthropology: Textbook and Workshop for Universities]. Moscow: Izdatel’stvo

Yurait.

Koz’min, V.A., and V.S. Buzin, eds. 2015. Etnologiia (etnografiia): uchebnik dlia

akademicheskogo bakalavriata

[Ethnology (Ethnography): a Textbook for

Academic Undergraduate Studies]. Moscow: Izdatel’stvo Yurait.

Kuznetsov, A.M. 2006. Teoriia etnosa S.M. Shirokogorova [The Ethnos Theory of

S.M. Shirokogorov]. Etnograficheskoe obozrenie 3: 57-71.

Kushner, P.I. 1949. Natsional’noe samosoznanie kak etnicheskii opredelitel’ [National

Self-Consciousness as Ethnic Characteristric]. Kratkie soobshcheniia instituta

etnografii 8: 3-9.

Martin, T. 2011. Imperiia “polozhitel’noi deiatel’nosti”. Natsii i natsionalizm v

SSSR, 1923-1939 [The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in

the Soviet Union, 1923-1939]. Moscow: Rossiiskaia politicheskaia entsiklopediia

(ROSSPEN), Fond “Prezidentskii tsentr B.N. El’tsina”.

Oktiabr’skaia, I.V. 2011. Osnovy etnologii. Uchebnik [Basics of Ethnology. Textbook].

Novosibirsk: Novosibirskii gosudarstvennyi universitet.

Orlova, E.A. 2016. Sotsial’naia i kul’turnaia antropologiia: uchebnik i praktikum dlia

vuzov [Social and Cultural Anthropology: Textbook and Workshop for Universities].

Moscow: Izdatel’stvo Yurait.

Otiutskii, G.P.

2018. Sotsial’naia antropologiia: uchebnik i praktikum dlia

akademicheskogo bakalavriata [Social Anthropology: Textbook and Workshop for

Academic Bachelor’s Degree]. Moscow: Izdatel’stvo Yurait.

Petrenko, S.P. 2006. K voprosu o terminakh “etnos” i “etnicheskaia obshchnost”

[On the Question of the Terms “Ethnos” and “Ethnic Community”]. Izvestiia

Taganrogskogo instituta A.P. Chekhova 2: 170-174.

Rybakov, S.E. 2001. Teoretiko-metodologicheskie osnovy issledovaniia etnicheskikh

fenomenov [Theoretical and Methodological Foundations of the Study of Ethnic

Phenomena]. PhD diss., Moscow State University.

Slezkin, Y. L. 1993. Sovetskaia etnografiia v nokdaune: 1928-1938 [Soviet Ethnography

knocked own: 1928-1938]. Etnograficheskoe obozrenie 2: 113-125.

Sokolovskii, S.V. 2009. Antropologicheskoe znanie v pravovom i politicheskom

diskursakh

[Anthropological Knowledge in Legal and Political Discourses].

Верховцев Д.В. Этнос post-mortem: советские теории этноса...

101

PhD diss., Institute of Ethnology and Anthropology Russian Academy of Science.

Sorokina, E.N. 2013. Pourochnye razrabotki po obshchestvoznaniiu. Profil’nyi

uroven’: 11 klass [Lesson Development in Social Studies. Profile Level: Grade 11].

Moscow: VAKO.

Tishkov, V.A. 2003. Rekviem po etnosu: issledovaniia po sotsial’no-kul’turnoi

antropologii [Requiem for an Ethnos: Studies in Socio-Cultural Anthropology].

Moscow: Nauka.

Tishkov, V.A. 2016. Ot etnosa k etnichnosti i posle [From Ethnos to Ethnicity and

after]. Etnograficheskoe obozrenie 5: 5-22.

Tishkov, V.A. 2020. Otkuda i kuda prishla rossiiskaia etnologiia: personal’nyi vzgliad

v global’noi perspective [From where is Russian Ethnology and where is it going?

A Personal View in Global Perspective]. Etnograficheskoe obozrenie 2: 72-92.

Tishkov, V.A. 2013. Rossiiskii narod: istoriia i smysl natsional’nogo samosoznaniia

[The Russian People: History and Meaning of National Identity]. Moscow: Nauka.

Tishkov, V.A., and Y.P. Shabaev. 2011. Etnopolitologiia: politicheskie funktsii

etnichnosti: Uchebnik dlia vuzov [Ethnopolitical Science: Political Functions

of Ethnicity: Textbook for Universities]. Moscow: Izdatel’stvo Moskovskogo

universiteta.

Tishkov, V.A., ed. 2018. Antropologiia i etnologiia: uchebnik dlia bakalavriata i

magistratury [Anthropology and Ethnology: a Textbook for Undergraduate and

Graduate Studies]. Moscow: “KDU”, “Universitetskaia kniga”.

Titova, T.A.

2017. Etnologiia

[Ethnology]. Kazan’: Izdatel’stvo Kazanskogo

universiteta.

Oushakine, S.A. 2005. Zhiznennye sily russkoi tragedii: o postsovetskikh teoriiakh

etnosa [The Vital Forces of the Russian Tragedy: on the Post-Soviet Theories of the

Ethnos]. Ab Imperio 4: 233-277.

Uiama, T. 2003. Ot “bulgarizma” cherez “marrizm” k natsionalisticheskim mifam:

diskursy o tatarskom, chuvashskom i bashkirskom etnogeneze [From “Bulgarism”

through “Marrism” to Nationalist Myths: Discourses on the Tatar, Chuvash and

Bashkir Ethnogenesis]. In Novaia volna v izuchenii etnopoliticheskoi istorii Volgo-

Ural’skogo regiona, edited by K. Matsuzato, 16-51. Sapporo: Slavic Research

Center, Hokkaido University.

Filippov, V.R.

2005.

“Teoriia etnosa” S.M. Shirokogorova [The Ethnos Theory

S.M. Shirokogorov]. Etnopanorama 3-4: 43-52.

Shnirel’man, V.A. 2006. Byt’ alanami: intellektualy i politika na Severnom Kavkaze v

XX veke [Being Alans: Intellectuals and Politics in the North Caucasus in the 20^th

Century]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie.

Shnirel’man, V.A. 2003. Etnogenez i identichnost’: natsionalisticheskie mifologii v

sovremennoi Rossii [Ethnogenesis and Identity: Nationalist Mythologies in Modern

Russia]. Etnograficheskoe obozrenie 4: 3-13.

Yamskov, A.N.

2006.

“Novye klassiki” L.N. Gumilev i S. Khantington v

obrazovatel’nykh programmakh [“New classics: L.N. Gumilev and S. Huntington

in Educational Programs]. In Etnologiia obshchestvu. Prikladnye issledovaniia v

etnologii, edited by S.V. Cheshko, 176-199. Moscow: Orgservis-2000.