СТАТЬИ И МАТЕРИАЛЫ

ПРЕДКИ ПРОТИВ ПОРЯДКА:

ДВЕ МОДЕЛИ БЕССМЕРТНОГО ПОЛКА

А.А. Кирзюк, А.С. Архипова, М.В. Гаврилова, И.В. Козлова, С.В. Белянин

Анна Андреевна Кирзюк | https://orcid.org/0000-0002-4946-2148 | kirzyuk@gmail.com |

к. филос. н., старший научный сотрудник | Российская академия народного хозяйства и

государственной службы при Президенте РФ (пр. Вернадского 82/1, Москва, 119571, Россия)

Александра Сергеевна Архипова

https://orcid.org/0000-0001-8853-0003

alexandraarkhipova@gmail.com | к. филол. н., старший научный сотрудник | Российская

академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (пр. Вер-

надского 82/1, Москва, 119571, Россия) | приглашенный научный сотрудник, лаборато-

рия социальной антропологии | Высшая школа социальных наук (bd. Raspail 54, Париж,

75006, Франция)

Мария Владимировна Гаврилова

https://orcid.org/0000-0003-0846-3408

mariavl.gavrilova@gmail.com | к. филол. н., старший научный сотрудник | Россий-

ская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ

(пр. Вернадского 82/1, Москва, 119571, Россия)

Ирина Владимировна Козлова | https://orcid.org/0000-0001-5466-1339 | matira@dobre.ru |

к. филол. н., старший научный сотрудник лаборатории теоретической фольклористики

Института общественных наук | Российская академия народного хозяйства и государ-

ственной службы при Президенте РФ (пр. Вернадского 82/1, Москва, 119571, Россия)

Сергей Владимирович Белянин

https://orcid.org/0000-0002-0809-1352

robispre10@gmail.com | научный сотрудник | Российская академия народного хозяйства

и государственной службы при Президенте РФ (пр. Вернадского 82/1, Москва, 119571,

Россия)

Ключевые слова

Великая Отечественная война, память, День Победы, Бессмертный полк, публичная ком-

меморация, культ предков, модель социального порядка

Аннотация

На протяжении нескольких лет авторы статьи проводили полевые исследования Бес-

смертного полка, интервьюировали организаторов и рядовых участников шествий в не-

скольких российских городах. В статье рассматриваются две наиболее распространен-

Статья поступила 27.07.2022 | Окончательный вариант принят к публикации 16.01.2023

Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):

Кирзюк А.А., Архипова А.С., Гаврилова М.В., Козлова И.В., Белянин С.В. Предки против по-

рядка: две модели Бессмертного полка // Этнографическое обозрение. 2023. № 2. С. 153-175.

https://doi.org/10.31857/S0869541523020082 EDN: RBYWNC

Kirziuk, A., A. Arkhipova, M. Gavrilova, I. Kozlova, and S. Belyanin. 2023. Predki protiv

poriadka: dve modeli Bessmertnogo polka [Ancestors against Order: Two Models of Immortal

Regiment]. Etnograficheskoe obozrenie 2: 153-175. https://doi.org/10.31857/S0869541523020082

EDN: RBYWNC

Этнографическое обозрение | ISSN 0869-5415 | Индекс 70845 | https://eo.iea.ras.ru

154

Этнографическое обозрение № 2, 2023

ные модели организации Бессмертного полка. Первую из них авторы называют моделью

“социального порядка”. Ее цель - демонстрация городского сообщества в его идеальном

состоянии. Такое шествие четко структурировано, его участники часто униформирова-

ны, а место каждого зависит от его принадлежности к той или иной профессиональной/

возрастной группе. Второй тип организации шествия назван моделью “культа предков”.

В данном случае порядок колонн и внешний вид портретоносцев значения не имеют, по-

скольку главными участниками шествия становятся не живые, а умершие. Успех акции,

организованной по этой модели, измеряется силой ее эмоционального эффекта: в иде-

альном варианте участники и зрители плачут, переживая катарсис. Подробно описывая

две эти модели, авторы рассматривают конфликты между их приверженцами, а также

анализируют мотивации организаторов и рядовых участников шествий.

Информация о финансовой поддержке

Статья подготовлена в рамках гранта Министерства науки и высшего образования

Российской Федерации (№ соглашения: 075-15-2022-326)

огда в 2012 г. томские журналисты предложили провести акцию “Бес-

смертный полк” (далее - БП), идея уже витала в воздухе: в это же время в

других городах предпринимались схожие усилия по созданию новых ри-

туалов памяти о войне. Например, в Ульяновске выдвинули идею выставлять

портреты погибших на войне в окнах - эту акцию назвали “Мои сражались за

Родину” (listina73 2013). Исследователи связывают БП и подобные ему иници-

ативы с тем, что к 2010-м годам живых участников Великой Отечественной во-

йны (далее - ВОВ) осталось мало: по выражению Ивана Куриллы, “в том месте

праздника, где ранее были ветераны, зияла заметная дыра” (Курилла 2018: 1).

Новый ритуал приобрел поистине всенародную популярность. В 2017 г., по дан-

ным ВЦИОМ, акцию одобряли 96% россиян, а по данным Левада-Центра - 91%.

Оказалось, что даже традиционный военный парад вызывает у граждан меньше

энтузиазма (его одобряют 83%) (Титков 2019: 210).

Цель проведения акции изначально состояла в выражении личной, семей-

ной памяти о войне, которая способна противостоять ее официальной, помпез-

но-победной версии. Однако в 2014 г. инициатива получила государственное

финансирование, и активное участие властей в организации шествий вызвало

раскол внутри движения¹. Начиная с 2015 г. БП собирает в крупных городах

многотысячные шествия, в которых участвуют как люди, пришедшие по лич-

ной инициативе, так и привлеченные с помощью административного ресурса

студенты, школьники и бюджетники.

У части россиян “огосударствление” БП вызывало резко негативную реак-

цию, что стало причиной споров, не утихающих с 2014 г. Выложенные в сеть

фотографии с БП противники акции нередко сопровождают критикой и оскор-

бительными хэштегами (напр.: #трупоносы и #победобесие). Оппозиционно

настроенные публицисты и рядовые пользователи видят в БП прежде всего

продукт исторической политики современной России, инструмент легитима-

ции существующего режима. С ними соглашается часть исследователей - на-

пример, французский историк Галия Акерман считает, что российская власть

успешно апроприировала БП для оправдания своей милитаристской полити-

ки (Fauconnier 2019). Других авторов также занимает вопрос о том, какие по-

литические дивиденды государство извлекает из БП и насколько ему удалось

присвоить “народную” память. Николай Эппле полагает, что вмешательство го-

сударства в БП усиливает разрыв между частнои памятью о воине и ее публич-

ным выражением (Эппле 2020: 445). Иван Курилла приходит к противополож-

ному выводу: как бы власть ни пыталась манипулировать семейной памятью о

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

155

войне, символический потенциал БП оказывается сильнее, и в результате БП

становится “самои массовои протестнои акцией в России” (Курилла 2018: 9).

Джулия Федор и Елизавета Гауфман (Fedor 2017; Gaufman 2017) показывают,

как государственная пропаганда использует эмоциональный потенциал БП.

Работы о том, насколько официальная победная версия войны поглотила

семейную память о трагедии, не рассматривают устройство отдельно взятых

шествий и конфликты вокруг БП, не связанные с вмешательством государства.

Также в существующих исследованиях мало представлены мотивации рядовых

участников БП. Перечисленные выше работы построены на анализе высказы-

ваний властей (Fedor 2017; Gaufman 2017). Авторы исследования “Какое про-

шлое нужно будущему России?” опираются на интервью с “акторами памяти” -

активистами, журналистами, краеведами и музейными работниками (Юдин и др.

2017). Обращение к высказываниям рядовых участников российских БП пока

остается исключением (Митрофанова 2020)².

Данная статья восполняет этот дефицит: мы опрашивали не только органи-

заторов, но и рядовых участников шествий. Что касается исследовательского

ракурса, то мы сознательно отходим от оппозиции “народная память/ее исполь-

зование государством” и надеемся, что это позволит нам увидеть в БП то, что

остается за рамками ожесточенных сетевых дискуссий вокруг этой акции.

Гипотеза и материал исследования

В отличие от многих авторов, Михаил Габович предлагает рассматривать

БП не в оппозиции “народное движение/властная инициатива”, а как пример

copycat movement - коллективного действия, возникающего из локальной ини-

циативы и вызывающего спонтанное подражание (Gabowitsch 2018). Сopycat

movement - это спонтанные самоорганизации людей, которые сами определя-

ют степень своей вовлеченности в то или иное движение. Предполагается, что

участники copycat movement не обладают сильными связями друг с другом и

не имеют отношения к институтам, которые могли бы их дисциплинировать

или принуждать. Хотя в последние годы БП на местах организуют официаль-

ные институты, мы все же можем считать этот ритуал разновидностью сopycat

movement, поскольку при воспроизводстве “образца” возможен широкий спектр

импровизаций и вариаций. Люди, которые пытаются копировать акцию на ме-

стах, не столько точно воспроизводят образец, сколько добавляют в него свои

смыслы (Gabowitsch 2018, Габович 2015).

Мы склонны согласиться с этой позицией: противопоставление офици-

альной (победной) и подлинной народнои (трагической) памяти для изучения

современных коммеморативных ритуалов не слишком продуктивно. Создание

БП - это пластичный процесс. Хотя участники разных шествий совершают, на

взгляд внешнего наблюдателя, практически одни и те же действия, их смыс-

ловое и эмоциональное наполнение довольно сильно различается. Точно так

же у жителей разных населенных пунктов не совпадают представления о том,

для чего нужен БП и как следует (или не следует) поминать участников войны.

Наша гипотеза состоит в следующем: акторы copycat movement - организаторы,

активисты, постоянные участники БП - воспроизводят “оригинал” не случай-

ным и не одинаковым образом. Хотя количество вариантов локальных “сборок”

нового коммеморативного ритуала велико, чаще всего мы видим акции, стремя-

щиеся к двум моделям. Одна из них предполагает демонстрацию социального

порядка у живых, другая - утверждение связи между живыми и мертвыми.

Однако прежде чем обсуждать устройство этих двух моделей, мы хотим сде-

лать важную оговорку. Мы не утверждаем, что существуют только две модели

156

Этнографическое обозрение № 2, 2023

“сборки” БП. Конечно, возможны и другие модели. То, что мы описываем ниже -

это скорее наиболее заметные тенденции в современной российской коммемо-

ративной практике.

Наша цель - понять, в каких случаях та или другая модель оказывается бо-

лее востребованной, и почему. Для этого на примере нескольких локальных

кейсов мы покажем, как реализуются эти модели, что делает их привлекатель-

ными для разных людей, а также какие конфликты они вызывают внутри рас-

сматриваемых сообществ. Кроме того, мы стремились выяснить мотивации ря-

довых участников БП: что побуждает их выходить с портретами на шествие?

В основу исследования легли материалы, которые наша группа собирала с

2017 по 2021 г. В 2017-2019 гг. мы наблюдали за шествиями в ряде городов

и сел северной и центральной России, интервьюировали организаторов и ря-

довых участников БП (как на самом шествии, так и вне его), разговаривали с

посетителями кладбищ 9 мая, присутствовали на патриотическом автопробеге,

при возложении цветов и на других праздничных мероприятиях. Несколько ин-

тервью было записано в 2020-2022 гг.

Всего мы собрали около 300 интервью в 22 населенных пунктах в разных

регионах России³. В статье используются в основном те из них, которые мы

записали в нескольких малых городах и поселках на Русском Севере (112 ин-

тервью), но для сравнения иногда привлекаются интервью из других регионов.

Статья, за исключением нескольких незначительных дополнений, была написа-

на до 24 февраля 2022 г.

Две модели организации БП, о которых пойдет речь в этой статье, мы выде-

лили во время полевого исследования в 2017-2018 гг. в двух небольших городах

на Русском Севере, которые далее мы будем называть города N и X. Население

города N - около 10 тыс. человек, города X - около 8 тыс. В обоих городах не

развита досуговая инфраструктура, и потому шествие БП является значимым

событием, в которое в той или иной форме вовлечено большинство жителей.

Акция БП в городах N и X проходит с 2013 г.

В целях защиты информантов небольшие населенные пункты, упоминае-

мые в статье, обозначены латинскими буквами, а имена организаторов шествий

изменены.

“Дюркгеймовский эффект”, “живые и мертвые”

Уорнера и День Победы

Согласно концепции Эмиля Дюркгейма, ритуалы нужны сообществам

для того, чтобы ощутить себя единым целым: для этого люди должны вре-

мя от времени собираться вместе и производить одни и те же действия, вы-

зывающие у них одинаковые эмоции (Дюркгейм 2018). В этом смысле раз-

личие между религиозными и светскими ритуалами не важно, поскольку и

те, и другие позволяют участникам экстатически ощутить принадлежность

к трансцендентной реальности - к чему-то большему, чем индивид. Глав-

ная функция коллективного ритуала - поддерживать чувство общности. Его

участник может думать, что он чувствует единение с Богом или с предками,

но на самом деле, по Дюркгейму, он ощущает принадлежность к социально-

му целому (Арон 1992: 353). Далее мы будем называть этот комплекс эмоций

“дюркгеймовским эффектом”.

Уильям Уорнер применил идеи Дюркгейма к анализу общественно-поли-

тической жизни небольшого американского городка Ньюбери-Порт в Новой

Англии. Он детально описал и изучил праздничные ритуалы этого города, обо-

значенного им как “Янки-Сити”, и объяснил, как с их помощью его жители под-

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

157

держивали чувство общности (Уорнер 2000). Особое внимание Уорнер уделил

двум праздникам - юбилею города и Дню памяти павших. Несмотря на смыс-

ловую разницу между двумя этими праздниками (один посвящен 300-летию со

дня основания Янки-Сити, а другой - памяти солдат, погибших в войнах), про-

водятся они схожим образом. И в том, и в другом случае, вспоминая некоторое

событие из прошлого, жители города “коллективно заявляют о том, кто, по их

мнению, они такие” (Там же: 122).

На 300-летний юбилей “Янки-Сити” была устроена грандиозная процессия,

в которой группы жителей представляли в виде “живых картин” разные эпи-

зоды из истории города. При этом порядок следования той или иной “карти-

ны” в общем шествии и выбор группы, которая ее будет представлять, были

не случайными. Процессия демонстрировала причастность каждой профессио-

нальной, религиозной и социальной общности к символам славного прошлого

города и одновременно показывала их место в его настоящем. Такая же упо-

рядоченная процессия празднично одетых людей, многие из которых были в

униформе своих организаций, шла по Янки-Сити на День памяти павших. Если

на юбилейном шествии причастность каждой группы к целому была показана

через демонстрацию ее роли в истории города, то на Дне памяти павших раз-

ные группы ощущали эту причастность благодаря списку погибших, в котором

были представлены “все сегментарные этнические группы, все вероисповеда-

ния и статусные уровни сообщества” (Там же: 284).

Согласно Уорнеру, и юбилей города, и День памяти павших - это, во-пер-

вых, репрезентация социального порядка, в котором разные группы связаны

друг с другом через общую историю и общих мертвых, а во-вторых, - пережи-

вание эйфории и сопричастности социальному целому (т.е. “дюркгеймовский

эффект”). В его концепции эти две функции коллективных ритуалов, связан-

ных с “культом мертвых”, - вызывать чувство сопричастности миру славных

предков и репрезентировать социальный порядок - дополняют друг друга, не

конфликтуя. Что касается организации такого коллективного ритуала, как БП,

то тут эти два стремления могут вступать в противоречие.

Далее мы рассмотрим, как в городе N две модели БП - “социального поряд-

ка” и “культа предков” - конкурируют за чувства рядовых участников шествий.

Модель “социального порядка” и городах N и X

В городе N организатором БП первоначально была Тамара (около 60 лет),

жена бывшего мэра, которая работает в местном Доме молодежи. Тамара ис-

полняет обязанности председателя Совета ветеранов и занимается “патриоти-

ческим воспитанием”, проводя различные мероприятия для молодежи.

Тамара рассказала нам, как она видит организацию парада Победы и БП,

причем она была уверена, что проводит акцию именно так, как ее задумывали

томские активисты, создатели БП. Идея шествия для нее заключалась в демон-

страции социальной структуры местного сообщества: жители города, объеди-

ненные по возрастным и профессиональным группам, следовали в строго опре-

деленном порядке.

День Победы в городе N в 2017-2018 гг. начинался с утреннего шествия

БП. По мнению Тамары, БП должен демонстрировать скорее память о прошлых

победах и готовность к будущим, чем семейную память. Приоритет именно

этой связи - не между дедом и внуком, а между прошлыми и будущими победа-

ми страны - находит выражение в том, что портреты ветеранов, сделанные по

“Книге памяти” и выданные в администрации города, во время шествия несут

не родственники погибших, а школьники.

158

Этнографическое обозрение № 2, 2023

БП, организованный Тамарой, представляет собой структуру, в которой важ-

ную роль играют статусы - как живых людей, несущих портреты, так и изо-

браженных на этих портретах мертвых. Сначала Тамара искала для участия в

шествии “самых организованных” школьников. Ими оказались члены местного

подросткового клуба каратэ - именно они несли портреты ветеранов, когда БП

в городе N проводился в первый и во второй раз. Один из наших информантов,

школьник Денис, состоял в этом клубе и участвовал в акции в 2014 г., когда

ему было 13 лет. На наш вопрос о том, почему организаторы выбрали именно

спортсменов, он сказал: “…у нас подготовка такая строевая… такая дисциплина

просто, у каратистов, что все идут ровненько-ровненько, шаг в шаг” (ПМА 1: м.,

2001 г.р.).

Тамара хотела, чтобы портретоносцы не только вели себя дисциплини-

рованно и имели “строевую выправку”, но и выглядели единообразно. Ей

не нравилось, что молодые спортсмены из клуба разновозрастные, поэтому,

когда акция проводилась в третий раз, она добилась, чтобы портреты несли

специально отобранные школьники одного возраста, одетые в одинаковые

белые рубашки:

Они старались, они репетировали, но дети разновозрастные, и понятно, почему мы

потом подобрали один класс. Дети разновозрастные - понятно, что они и физически

по-разному выглядят, кто выше, кто ниже, кто посильнее, кто послабее, вот в этом было

немножечко, так это момент не то чтобы некрасивый, на детей всегда приятно смотреть,

но… (Там же: ж., 1957 г.р.)

В 2018 г. портреты героев несли юнармейцы⁴, чей внешний вид благодаря

униформе и полувоенной выправке идеально соответствует требованиям “орга-

низованности” и единообразия.

Юные портретоносцы тоже рассказывали нам о строгости требований.

Школьница Надя 16 лет вспоминает: “…когда в первый раз ходили, у нас очень

строго было, то есть у нас один мальчик пришел не в белой рубашке - его отпра-

вили переодеваться” (Там же: ж., 2001 г.р.). Сама Надя, которая несла в БП пор-

трет ветерана, который не был ее родственником, очень переживала, правильно

ли она это делает. Она опасалась неодобрения окружающих, которые могли бы

усмотреть в ее ошибках неуважение к памяти героя.

В представлении Тамары фотографии для БП также должны были соответ-

ствовать общему образцу: “Портреты мы стараемся придерживаться едино…

как бы сказать, единообразия, чтобы они были друг к другу приближены” (Там

же: ж., 1957 г.р.). Когда люди начали приносить портреты своих предков, ор-

ганизаторы тоже старались подогнать их под один формат. Сами изображения

хранились в администрации, их выдавали перед праздником и сдавали туда же

после его окончания⁵. Наиболее “организованные” и нарядные школьники, воз-

главлявшие колонну, несли портреты не рядовых фронтовиков, а героев Совет-

ского Союза.

За школьниками в БП шли “неорганизованные” жители города с портрета-

ми своих близких - участников войны, часто самодельными. Масштаб акции в

городе N с каждым годом увеличивается. Начинали БП всего с семи человек, в

2018 же году в шествии, по нашим наблюдениям, участвовало 150-200 человек.

Приходили, как правило, семьями (кроме школьников, идущих каждый со сво-

им классом).

Когда утром 9 мая Тамара скомандовала построение полка, участники вы-

строились перед ней в 2-3 ряда. Они разговаривали между собой, активно фо-

тографировались, дисциплинировали детей - объясняли, что портреты следует

нести выше и вести себя нужно подобающим образом. Пока полк шел по ули-

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

159

це, к нему активно присоединялись новые участники. Шествие, возглавляемое

портретами героев Советского Союза и наиболее “организованными” школь-

никами, прибывало на центральную площадь города, где БП вливался в ряды

зрителей.

После прибытия БП и небольшого митинга первой двинулась колонна

призывников (весенний призыв). Тамара с энтузиазмом рассказывала, как за

пару лет до описываемых событий ей в голову пришла идея, что в начале

должны идти школьники, несущие портреты ветеранов, а за ними - бывшие

школьники, уходящие служить (последние иногда участвовали в акции вме-

сте с родителями). Для этого она специально обходила призывников и их

родителей и уговаривала их принять участие в параде Победы в таком каче-

стве. Таким образом Тамара хотела продемонстрировать, как прошлое горо-

да (фронтовики) связано с будущим (новобранцами). В 2018 г. призывников

было семь человек, они маршировали в белых рубашках перед ветеранами, а

администрация города поздравляла их с поступлением на службу в армию и

дарила подарки.

Шествие призывников открывало парад трудовых коллективов города N.

Каждая из колонн, согласно плану Тамары, состояла из представителей одной

профессии: учителя идут вместе с учителями, журналисты - с журналистами и

т.д. При этом Тамара заботилась, чтобы профессиональные группы не выгляде-

ли малочисленными:

Начинали с 5 трудовых коллективов, вот дошло до 16, потом несколько лет держалось

16, а в этот год или в прошлый год уже 21 или 22. Мы даже уже вынуждены некоторые

маленькие трудовые коллективы объединять по, например, принадлежности (ПМА 3:

ж., 1957 г.р.).

В 2018 г. в параде участвовало 20 трудовых коллективов. Их последователь-

ность отражала статус разных профессиональных групп: сначала шли “сило-

вики”, потом представители крупных госкомпаний (например, “Сбербанка”),

работники образования и здравоохранения, за ними - сотрудники местной

газеты, коммунальных служб, ученики трех школ и в конце - представители

администрации города. Однако отсутствовали люди, занятые в сфере услуг, -

например, продавцы и парикмахеры. Софья, одна из идеологических против-

ниц Тамары, была возмущена тем, что ее мама, парикмахер в частном салоне

красоты, лишена возможности пройти в одном из городских трудовых коллек-

тивов (Там же: ж., 1970 г.р.).

Этот парад не случайно напоминает советское первомайское шествие в ва-

рианте 1970-1980-х годов: Тамара и ее коллеги с ностальгией вспоминают де-

монстрации на 1 мая и считают, что это был замечательный праздник с прекрас-

ными традициями.

В хвосте шествия трудовых коллективов двигались горожане, не вписанные

ни в какие структуры, - “неорганизованные” люди, пришедшие на праздник

со своими семьями. Они начали появляться, когда акция проводилась уже во

второй раз, и встраивались в конец колонн с неунифицированными портретами

своих родственников.

Сама по себе идея пронести портрет умершего родственника по городу была

для Тамары не очень важна. Для нее важнее было продемонстрировать через

праздничные ритуалы идеальный социальный порядок, в котором есть подрас-

тающее поколение, представленное аккуратно одетыми школьниками одного

возраста, представители разных профессий и призывники, воплощающие па-

триотизм в действии. БП и парад трудовых коллективов, по замыслу Тамары,

должны показывать единство и дисциплинированность горожан. Именно поэ-

160

Этнографическое обозрение № 2, 2023

тому так важны стройность рядов, одинаковый цвет рубашек и красивые рамки

портретов. Точка приложения усилий Тамары - не погибшие солдаты, пред-

ставленные одинаковыми портретами “общих” ветеранов из Книги памяти, а

ныне живущие горожане, которые должны воплотить своими телами правиль-

ный социальный порядок.

В городе X в 2018 г. наблюдалась очень похожая картина. Хотя там не

устраивали парад трудовых коллективов, колонна БП состояла в основном

из “организованных” школьников, которые следовали в строго установлен-

ном порядке. В нее входили все ученики и учителя единственной в городе X

школы. Для организаторов шествия во главе с завучем Татьяной было важно,

чтобы наиболее парадный вид имели идущие в начале колонны. Первыми

шли ученики 11-х классов, несшие растяжку “Бессмертный полк” и портреты

героев Советского Союза. Мальчики были одеты в белые рубашки, а девочки

- в парадную школьную форму советского образца. Советская символика во-

обще активно использовалась в оформлении головы колонны. За нарядными

старшеклассниками маршировали одетые в парадную форму ученики кадет-

ских классов и дети в форме юнармейцев. Далее следовали неуниформиро-

ванные школьники, а замыкали колонну жители города с портретами своих

предков-фронтовиков. Они не только шли в хвосте шествия, но и находи-

лись во время праздничного митинга-концерта в отдалении от сцены, потому

что место перед сценой было занято плотной толпой школьников, стоящих

каждый со своим классом и классным руководителем. “Неорганизованные”

жители были в меньшинстве (в сравнении с упорядоченной массой школь-

ников). По нашим наблюдениям, взрослых участников БП в городе X было

около 50 человек, а количество школьников составляло порядка 600-800 че-

ловек (ПМА 3).

Таким образом, в устройстве шествия в городе X модель “социального по-

рядка” представлена в чуть более размытом виде, чем в городе N. Строго го-

воря, “упорядочены” здесь только школьники, но очевидно, что “организован-

ные” участники шествия имеют преимущество перед “неорганизованными”:

первые возглавляют колонну и несут наиболее “статусные” портреты героев

Советского Союза.

Стоить отметить, что в городе X (как и во многих других небольших горо-

дах) именно школа занимается памятью о фронтовиках: она организует БП и

обладает правом на хранение портретов. Там же они при необходимости и ре-

ставрируются. В феврале каждого года во время торжественной линейки 11-й

класс передает свои знания и найденную информацию о фронтовиках 10-му

классу.

Аналог парада трудовых коллективов в городе X проходит после БП - во

время церемонии возложения цветов к местному военному мемориалу. В 2018 г.

после объявления начала церемонии присутствующие оперативно сделали

“живой коридор”, через который понесли цветы сначала труженики тыла,

затем представители районной и городской администрации, юнармейцы, ра-

ботники МЧС, полиции и других государственных служб. Каждую группу со

сцены объявлял ведущий: “Цветы возлагают представители администрации

X-ского района” и т.д. Только в самом конце церемонии красные гвоздики

к памятнику поднесли частные лица - жители города, чья принадлежность

к какой-либо организации не была обозначена. Таким образом, “неоргани-

зованные” горожане трижды оказались на периферии праздника: они шли

в конце колонны, стояли вдали от сцены и последними возлагали цветы к

мемориалу (ПМА 3).

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

161

Противники модели “социального порядка”

В городе N организация праздничного шествия по модели “социального по-

рядка” устраивала далеко не всех. Причин для недовольства было несколько.

Первая из них - отсутствие чувства сопричастности происходящему у

школьников. Дети не всегда ощущали эмоциональную связь с человеком на “об-

щественном” портрете. В 2018 г. школьники, стоявшие с портретами чужих род-

ственников, - а таких была половина, - признавались нам, что ничего не знают

об этих людях, многие даже не могли назвать их имен. “Нас попросили из школы

поучаствовать, я их не знаю”, - сказала нам ученица 9 класса одной из местных

школ. При этом, по словам девочки, на войне погиб ее родной прадедушка, но,

поскольку о нем мало что известно и его фотографий в семье не сохранилось,

она не может пройти с ним на акцию. Другой школьник, ученик 10 класса, ска-

зал, что никто из его родственников не воевал, но он решил проявить инициати-

ву и вызвался нести портрет фронтовика, так как считает это “просто хорошим

делом” (Там же), однако ему также ничего не было известно об этом человеке.

Выпускник Дима сказал, что ничего не узнавал о ветеране с портрета, потому

что на это не было времени. Имени его он не помнит, а на вопрос о том, как в

школе выдавали плакаты, ответил: «Просто сказали: “Понесете”» (ПМА 1: м.,

2001 г.р.). Одним из проявлений индифферентного отношения к фронтовикам

стал эпизод, когда на репетиции БП школьники использовали портреты в каче-

стве “оружия” в шуточной потасовке⁶.

Вторая причина недовольства связана с желанием горожан манифести-

ровать именно семейную, а не общегородскую память, как было задумано в

модели Тамары. По словам Тамары, количество людей, которые спрашивали

у администрации, могут ли они нести портреты своих дедов и прадедов, по-

степенно увеличивалось. Перелом произошел после того, как в 2015 г. пожи-

лая жительница города N прошла с портретами двух своих мужей, участников

войны (один погиб в начале войны, второй умер после ее окончания). Она не

отдала портреты школьникам, а понесла их сама. Колонна “организованных”

учеников ушла вперед, и отставшая старушка шла с портретами в одиночестве.

На горожан этот случай произвел сильное впечатление, и после него родствен-

ники фронтовиков перешли к более решительным действиям: они открыто ста-

ли выражать желание нести “свои” портреты. На наш вопрос о том, когда в БП

появились взрослые, школьник Денис ответил, что ситуации, когда люди “ходят

сами, подходят, забирают плакаты, как бы там чей родственник”, происходят по

меньшей мере с 2017 г. (Там же). Несколько человек рассказали нам о случае,

когда жительница города N отбирала портрет своего деда у школьника прямо

перед началом БП.

Третья причина заключается в невозможности продемонстрировать семей-

ную память, шагая в колонне трудового коллектива; в период, когда акцией ру-

ководила Тамара, участники парада не могли покидать свои колонны. Во время

интервью нам не раз говорили, что люди очень хотели пронести портреты род-

ственников, но они не имели такой возможности.

Проблема выбора между моделью “социального порядка” и семейной па-

мятью характерна не только для города N. Людмила (около 75 лет) из Севе-

родвинска не могла решить, участвовать ли ей в акции в составе колонны

от завода “Звездочка” или идти со своими родственниками в общегородском

шествии. С одной стороны, она работала на заводе и должна была пройти

организованной колонной вместе с коллегами. С другой стороны, Людмила

хотела во время акции быть со своей семьей - с детьми, которые не работают

на заводе⁷.

162

Этнографическое обозрение № 2, 2023

Недовольство жителей города N привело к тому, что структура БП, приду-

манная Тамарой, начала разрушаться.

От манифестации “социального порядка”

к “культу предков” в городе N: замысел Софьи

С 2015 г. в городе N начала оформляться идея другого способа проведения

праздника. В 2016 г. организация БП перешла в руки Софьи (около 45 лет), ди-

ректора местного Дома культуры. У нее были другие представления об устрой-

стве БП, и она приложила немало усилий, чтобы переформатировать акцию и

выделить шествие с портретами из общего парада Победы. Для Софьи важ-

ны личные эмоциональные связи живых с умершими, и поэтому она осуждает

практику ношения “общественных” портретов, а также практику хранения изо-

бражений фронтовиков в здании администрации: “Если это мой дед, и я зака-

зала портрет, то как я могу его оставить где-то на целый год лежать… Портрет

вместе с дедом - он будет храниться дома”. Для Софьи упорядоченность колонн

живых не имеет значения, ее цель - показать городу мертвых на портретах, по-

тому что именно они для нее - главные участники БП:

И они (участники. - Авт.) стараются развернуть портреты <...> Чтобы площадь видела,

кто идет! То есть “равнение направо”, и они поворачивают, вот на площадь как раз, где

портреты, чтобы люди видели - кто идет в этом полку, лица, фамилии чтоб крупно напи-

саны (ПМА 1: ж., 1970 г.р.).

Эту же мысль - о том, что главными в БП являются не живые, а мертвые -

высказывали в интервью не только жители города N. Например, один участник

шествия в Смоленске в 2022 г. на наш вопрос о том, почему он считает важным

идти в составе БП, ответил, что ходит не он, а “они” - и показал на два портре-

та, которые были у него в руках (ПМА 6).

Софья организовала акцию как масштабный спектакль, в котором горожане,

несущие портреты родственников, разыгрывали сцену “ухода солдат на фронт”.

Сделав круг по площади, участники БП уходили оттуда под аудиозапись топота

солдатских сапог. В тот момент, когда полк удалялся, раздавался звук поми-

нального колокола, после чего объявляли минуту молчания. Софья объяснила

нам идею этой сцены так: “Я хочу, чтоб прочувствовали, что эти люди никогда

с нами больше здесь не будут. Я хочу, чтобы эти люди прошли, и чтобы все их

видели”. Мы решили, что цель такой полуреконструкции - показать трагизм

события: уход на войну, с которой многие не вернулись. Однако на наш уточня-

ющий вопрос Софья ответила:

Это не то, что (реконструкция. - Авт.) ухода на фронт, а то, что… Они есть, они живы,

но, извините, их уже нет <...>. И трагичность эта - потому что люди-то действительно

больше никогда не вернутся. И счастье, от того, что мы можем теперь, что они могут

теперь с нами вместе быть, и радостность момента какая-то есть, что ты воссоединился

со своим предком, да? Что ты рядом с ним, и ты можешь 9 мая встречать, вот такое, да?

(ПМА 1: ж., 1970 г.р.)

Некоторые зрители, стоявшие в этот момент в колоннах трудовых коллекти-

вов, именно так и поняли посыл Софьи. Например, местный журналист Антон

высказался следующим образом:

Вот полк идет в противоположном направлении колонне. Специально или не специально -

не знаю. Но меня вот щелкнуло - они уходят от нас, они не с нами идут вперед, они и не

против нас идут. Они идут, они в прошлое уходят. И там остаются (Там же: м., 1971 г.р.).

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

163

Средства, задействованные в этой постановке, призваны заставить зрителей

пережить ситуацию ухода на войну через действие. Успех патриотического вос-

питания Софья видит в пере-проживании национальной трагедии: “…патрио-

тическое воспитание - когда они сами прочувствовали”. Поэтому на подобные

сцены она возлагает наибольшие надежды - и они оправдываются, когда Софья

видит эмоциональную реакцию зрителей: «Мы-то уже привыкли, уж нареве-

лись, пока репетировали-то, а зрители потом сказали: “Ну всё, тушь была вся на

подбородке”» (Там же: ж., 1970 г.р.).

Успех акции для Софьи измеряется силой ее эмоционального эффекта.

В этом же ключе оценивается и эстетическая сторона действия: красиво то, что

вызывает сильные эмоции. Если после любительского мини-спектакля, где изо-

бражается уход на фронт, зрители плачут, Софья говорит: “То есть это было

красиво. Это было хорошо, мы достучались. Люди поняли”. Ее совершенно не

волнует все то, что для Тамары было главным показателем “успеха” шествия:

цвет рубашек, выправка и рост тех, кто несет портреты.

Софья из города N организует шествие, опираясь на модель, которую мы

называем “культ предков”. Устроенный по такой модели БП превращается в ри-

туал, целью которого является перформативная коммуникация участника акции

с предком, сопереживание ему и общение с ним.

Славянская версия культа мертвых представляет собой

комплекс мифологических представлений о посмертном существовании душ умерших,

а также о взаимоотношениях живых и мертвых, подразумевающий почитание покойных

родственников, от которых зависит благополучие живых, облегчение посмертной участи

предков и заботу об их загробном существовании, их поминовение, задабривание, ожи-

дание от них помощи (Левкиевская 2004: 227-228).

Культ предков составляет важную часть традиционной культуры славян;

связанные с ним представления восходят еще к дохристианским временам и,

как мы видим, отчасти актуальны по сей день. Хотя большинство современ-

ных горожан не ожидает от мертвых наказания за нарушение поминальных тра-

диций или прямого вмешательства в жизнь потомков, многие считают своим

долгом поддерживать с ними регулярную коммуникацию. На Русском Севере,

где культ предков традиционно играет большую роль в повседневной жизни

(Warner, Adonyeva 2021), моральный императив “регулярно поминать мертвых”

находит выражение в сновидениях, где усопшие приходят к своим живым род-

ственникам, упрекают за недостаточное внимание, требуют навестить их на

кладбище, “покормить” или передать на тот свет тот или иной предмет⁸.

“Культ мертвых”, описанный Уорнером, отличается от “культа предков”, ко-

торый практикуют жители города N. Уорнеровский “культ” представляет собой

совокупность действий, помогающих сохранять связь с мертвыми, принадле-

жащими всей группе, - этнической, религиозной, локальной и т.п. Во время

праздничного шествия жители Янки-Сити иногда изображали солдат из свое-

го города, но не своих родственников. День памяти павших, согласно Уорнеру,

“драматически выражает чувство единения всех живущих друг с другом, всех

живущих со всеми умершими и всех живущих и умерших как группы с Богом”

(Уорнер 2000: 310).

Многие жители города N и окрестностей (в том числе и Софья) считают

необходимым и важным поддерживать связь с ушедшими кровными родствен-

никами. В весенне-летний период они ходят на могилы родных и рассказывают

им про свою жизнь, а также считают необходимым реагировать на просьбы,

высказанные покойниками в сновидениях. Подобное отношение к покойным -

часть локальной традиции. Так, учитель физкультуры (около 60 лет) из местной

164

Этнографическое обозрение № 2, 2023

школы, стараясь доказать, что его земляки отличаются большим (по сравнению

со столичными жителями) патриотизмом и нравственностью, настойчиво спра-

шивал нас, часто ли мы посещаем могилы родственников (ПМА 3).

Две модели: сосуществование и компромисс

Подавляющее большинство БП, которые мы исследовали в разных регионах

РФ, устроены по модели “социального порядка”. По-видимому, организаторы

предпочитают эту модель не только потому, что она отвечает их представлени-

ям о предназначении БП показывать “социальный порядок” и знакома им по

советским демонстрациям, где люди шли со своими трудовыми коллектива-

ми, но и потому, что шествие технически проще собрать, рекрутируя людей от

предприятий и школ. Вот как это сформулировала организатор БП в одном из

городов в Кабардино-Балкарии:

У нас народ довольно пассивный, его надо раскачивать очень долго, прежде чем он нач-

нет на таких мероприятиях… в них начнет принимать активное участие. И, честно гово-

ря, мы были вынуждены обратиться к молодежным организациям. Ну, не вынуждены…

ну, мы такую выбрали стратегию, и молодежные организации привели от себя каждая по

несколько добровольцев. То есть не было никаких там разнарядок, обязаловок, просто

через них мы донесли информацию (ПМА 5: ж., 1984 г.р.).

Однако такая модель организации БП может порождать конфликты, подоб-

ные тем, что мы наблюдали в городе N. Чаще всего участники возмущаются

“разъединением семей” - ситуацией, когда члены семьи должны идти в разных

колоннах или когда у семьи отбирают портрет их родственника. Также между

людьми, которые шествуют впереди с портретами героев, и теми, кто пытается

идти рядом с ними (а не в хвосте колонны) со своими личными портретами,

могут происходить ссоры (Там же: ж., 1976 г.р.). Кроме того, некоторых оттал-

кивает сама идея выхода с “общественными” портретами. Так, у нашего собе-

седника из Кисловодска ситуация, когда портреты местных фронтовиков несут

иногородние студенты, не оказывая им должного почтения, вызывает ощуще-

ние неподлинности (Там же: м., 1960 г.р.).

В городе N эти конфликты в итоге разрешились компромиссом между дву-

мя моделями. В 2018 г. Тамара вернула себе руководство БП, и шествие вновь

стало проводиться по ее замыслу: БП стал возвращаться на площадь - вместо

того, чтобы уходить с нее, и не под грохот солдатских сапог или чтение фрон-

товых писем, а под бравурные песни. Однако прежняя структура БП все же

изменилась. Если ранее Тамара не поощряла перемещение участников между

колоннами, то в 2018 г. была сделана поблажка: теперь не только допускался пе-

реход из БП в колонну трудового коллектива, но и разрешалось нести там пор-

треты своих родственников. Жители с удовольствием воспользовались этим, и

таким образом некоторые фронтовики на портретах “поучаствовали” в параде

два или три раза в составе разных групп. Школьники тоже получили возможность

нести в БП своих родственников-фронтовиков. В 2018 г. перед началом шествия

Тамара устроила среди них перекличку (напр.: “Есть ли родственники Иванова? -

Отлично, Иванова понесет правнучка” (ПМА 3).

Несколько увлеченных рассказов о проведении БП по модели “культа по-

рядка” мы записали от организаторов (в их числе была и Тамара). Что же каса-

ется рядовых участников, то у них созерцание ровных колонн нарядно одетых

школьников особых эмоций не вызывает. Их переживания связаны с “культом

предков”, причем вне зависимости от того, в каком именно типе БП они фи-

зически задействованы. О сильных эмоциях, связанных с предком (или пред-

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

165

ками), нам нередко рассказывали участники из “неорганизованных” частей

шествия, выстроенного по модели “порядка”⁹. Если акция проходит по модели

“культа предков”, то ее драматургия с большей вероятностью может вызвать

такие эмоции, но часто они возникают и переживаются без специальных уси-

лий со стороны организаторов. Так, Степан из города N, которому важно было

почувствовать связь со своим дедом, был рад, что после появления “гибридно-

го” формата шествия БП шел дольше, чем в прошлые годы, поскольку так он

“больше чувствовал”.

Все это подводит нас к предположению, что модель “культа предков” в це-

лом привлекательнее для рядовых участников БП. Далее мы рассмотрим, поче-

му это может быть так.

Бессмертный полк как пространство коммуникации

между живыми и мертвыми

Участие в БП привлекает многих людей, потому что эта акция становится

новым пространством коммуникации с погибшими предками.

В России День Победы уже довольно давно приобрел функции поминально-

го дня, что неоднократно отмечали исследователи (Архипенко 2015; Королева,

Колегова 2019). Многие россияне посещают в этот день кладбища, а жители

сельской местности иногда используют советскую инфраструктуру памяти о

ВОВ для традиционных практик семейного поминовения - например, устра-

ивают поминальную трапезу возле военного мемориала на плитах с имена-

ми погибших (Королева, Колегова 2019). Появившийся в 2012 г. ритуал БП

изначально содержал в себе элементы народной поминальной обрядности, в

которой фотографии умерших давно играют важную роль: их размещают на

кладбищенских памятниках, носят в похоронных процессиях, ставят рядом с

гробом (Митрофанова 2020: 299). Можно проследить и обратный процесс: по-

лучив при поддержке государства широкое распространение, БП актуализиро-

вал семейную память об участниках войны (Королева, Колегова 2019: 259-260).

Сегодня родственники приносят фотографии погибших фронтовиков (часто это

именно фотографии с БП) на братские могилы¹⁰, на кладбище¹¹; такие фотогра-

фии иногда прикрепляют на дом, где когда-то жил ветеран (Там же: 259-265)¹².

Мы хотели бы обратить внимание на еще один аспект связи БП с традицион-

ной поминальной обрядностью. Сегодня некоторые практики коммуникации с

покойным на кладбище переносятся в пространство БП. Рассуждая в терминах

Ирвинга Гофмана (Гофман 2004), можно сказать, что происходит транспониро-

вание практик коммуникации с мертвыми из фрейма “посещение кладбища” во

фрейм “участие в коллективном шествии”. В поминальные дни на деревенских

кладбищах можно наблюдать разнообразные формы общения с мертвыми -

живые здороваются с ними, придя “в гости” на кладбище¹³, жалуются им,

оставляют на могиле еду, водку и сигареты. На БП люди иногда общаются с

изображениями на портретах так же, как с фотографиями на памятниках умер-

ших. Так, Марина, учительница истории в поселке около города N, организует

местный БП и хранит портреты в школьном музее. По мнению Марины, заходя

в музей, надо обязательно здороваться с изображениями. Вдобавок она стара-

ется держать портреты близких родственников (например, мужа и жены или

двух братьев) “лицом” друг к другу, чтобы они “были рядом” (так же, как на

кладбище) (ПМА 1).

Навещая могилы родственников, жители города N поглаживают их фото-

графии на памятниках, и точно так же они поступают с изображениями, изго-

товленными для БП. Если на кладбище покойному часто сообщают семейные

166

Этнографическое обозрение № 2, 2023

новости, то на шествии портрету родственника могут пересказывать события

из жизни города или села. В 2018 г. организаторы праздничного автопробега

на 9 мая в городе N расставляли фотографии ветеранов перед сценой в дере-

венском клубе, “чтобы они тоже посмотрели концерт” (ПМА 3). Валентина,

участница БП в станице W Ростовской области, всегда разговаривает со своим

свекром-фронтовиком на портрете и показывает ему дом, который тот начал

строить:

Я хотела, чтобы те мои родственники, которых нет, как бы они тоже были на этом ми-

тинге, чтобы они тоже посмотрели <…> на всю жизнь в станице. <…> чтобы они хоть

мертвые с фотографий посмотрели на то, что их окружает сейчас <…>. Я могу идти и

разговаривать с ними, допустим, Петру Петровичу говорить, что тут мимо его дома про-

хожу… <…> И вот я могу ему сказать: “Петр Петрович, вот это дом, который ты с Аллой

Андреевной строил” (ПМА 4: ж., 1950 г.р.).

Они живы: коллективный катарсис в деревне Y

БП, устроенный по модели “культ предков”, позволяет не только коммуни-

цировать с погибшими. Как мы видели на примере города N, символическое

“оживление” мертвых, которое происходит на таком БП, позволяет участникам

испытывать сильные коллективные эмоции. Приведем еще один пример. В де-

ревне Y, которая находится рядом с городом X, шествие БП в привычной для

нас форме не проводится. 9 мая отмечается там акцией памяти, проходящей

вокруг мемориального камня, где выбиты имена фронтовиков, которые были

оттуда родом. Этот камень поставили жители по инициативе местной акти-

вистки Оксаны (около 60 лет), которая занимается организацией Дня Победы.

На мероприятие обычно приходит несколько десятков человек, но не более де-

сяти из них приносят портреты. Каждый год акция посвящена одному или не-

скольким именам, выбитым на камне: приглашают родственников этих людей,

рассказывают факты из их биографий, зачитывают воспоминания о них. Все это

перемежается чтением стихов о войне и мемуаров о военном времени, которые

Оксана записала со слов пожилых жителей деревни.

9 мая часто вызывает споры о том, какие чувства уместны в этот день - гор-

дость за победу или скорбь о погибших. В деревне Y празднование явно ори-

ентировано на сторонников второй точки зрения. Воспоминания о войне Окса-

на читает для того, «чтобы люди всегда помнили, как страшна война, и чтобы

никто и никогда не посмел сказать “можем повторить”» (ПМА 2: ж., 1957 г.р.).

Члены сообщества разделяют ее мнение: как сказала одна из участниц акции

(около 70 лет), “какая тут радость, столько людей полегло” (Там же).

Как и Софья из города N, Оксана в первую очередь стремится вызвать у

присутствующих сильные эмоции. Во время церемонии у камня многие ути-

рают слезы. Высшей эмоциональной точкой действа становится катарсическое

разрешение скорби. 9 мая 2018 г. в разговоре с нами Оксана и две участницы

акции, не сговариваясь, вспомнили мероприятие двухлетней давности как осо-

бенно удачное. В тот день после исполнения песни “Журавли” в небе по слу-

чайности показалась стая настоящих журавлей, и одновременно послышался

печальный гудок теплохода. Это вызвало у присутствующих эмоциональный

катарсис: “…как мы заплакали тогда все… прямо стояли вот так и плакали…

так было здóрово ” (ПМА 3).

Песня “Журавли” не случайно стала одним из триггеров, вызывающих

сильное коллективное переживание. По мнению Марии Майофис, в послево-

енном советском искусстве образ журавлей отсылал к жертвам войны, обозна-

чая одновременно невосполнимую утрату и надежду на новую жизнь (Майофис

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

167

2014). В песне птицы символизируют души погибших солдат, которые “не в

землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей”. Ее популяр-

ность способствовала широкому распространению “журавлиной” символики в

позднесоветской культуре: в 1970-1980-е годы в СССР появилось множество

памятников погибшим солдатам с использованием образа журавлей, а в 1986 г.

в первый раз отмечался День белых журавлей¹⁴. Такой же неслучайной была

реплика, которую мы услышали от нашей информантки, когда после рассказа

о коллективном катарсисе на позапрошлой акции она произнесла: “…ведь они

(погибшие. - Авт.), наверное, видят нас оттуда”.

Как показывают наши наблюдения, иногда потомкам победителей недо-

статочно участия в коллективном ритуале для того, чтобы почувствовать свою

причастность к погибшим и заново прожить их трагедию. Некоторые ощущают

настолько сильную потребность идентифицировать себя со своим дедом или

прадедом, что совершают для этого индивидуальные действия, которые не всег-

да могут быть вписаны в коллективный ритуал (даже если это БП, организован-

ный по модели “культа предков”).

“Хочу быть, как он”: личная идентификация с предком

В качестве примера такого стремления к идентификации с погибшим фрон-

товиком можно привести действия Степана, жителя города N (29 лет, участвует

в БП с 2014 г.). История его попыток “перевоплотиться” в своего предка на-

чалось с того, что бабушка Степана, чей брат пропал без вести на войне, пе-

ред смертью попросила внука узнать, как он погиб, и захоронить его в родной

земле. За этой просьбой стоит локальная традиция: мертвые, похороненные в

чужой земле, не считаются “своими”.

Степан увлекся историей двоюродного деда и написал его биографию под

названием “Судьба одного героя”, для которой сочинил стихи и нарисовал

его портрет. В процессе работы над книгой он стал ходить на БП, но до “ре-

формы” Софьи не испытывал там особенно сильных эмоций. Новый сцена-

рий БП, согласно которому колонна покидает площадь под звук солдатских

сапог и идет по пустынному городу, вызвал у Степана яркие переживания:

“…человек погиб, никогда не был на параде Победы, и вот хотелось воскре-

сить как-то… Я думаю, что он бы это одобрил. <

> Дрожь по телу и слезы”

(ПМА 1: м., 1988 г.р.).

По словам Степана, участие в БП стало для него важнее собственного дня

рождения. Однако 30-минутного шествия оказалось недостаточно: чтобы про-

длить испытанные во время акции эмоции, Степан организовал автопробег

Победы. Затем он ощутил необходимость физического контакта с предком - для

этого Степан пытается достать настоящую одежду времен войны, мечтает най-

ти подлинные письма бабушкиного брата, чтобы прикоснуться к его почерку, и

восстановить автомобиль того времени:

…у меня есть мечта: ГАЗ-АА, полуторка знаменитая. У меня на ней дед ездил, не

только на ней, но… Покопать, собирать, восстанавливать <...>, чтоб каждый год ез-

дить на ней 9 мая. Только ради одного дня. Очень хочется, сейчас это вот такая самая

большая мечта. <...> Суть не в том, чтобы просто иметь такой автомобиль, суть в том,

чтобы прикоснуться к этому металлу

Аутентичная машина времен ВОВ нужна Степану, чтобы через прикоснове-

ние к ней приобрести отсутствующий у него военный опыт, почувствовать то

же, что чувствовал погибший дед.

По словам Степана, лучшее 9 мая у него было в 2017 г., когда он решил

168

Этнографическое обозрение № 2, 2023

навестить ветерана. Степан купил гвоздики и пошел в гости к женщине, вое-

вавшей на Втором Прибалтийском фронте, как и его двоюродный дед. Вот как

наш герой вспоминал эту встречу: “…фронтовые 100 грамм выпили, даже пе-

сен попели, без гитары, без всего, стихов друг другу почитали. <...> Она рас-

сказывала какие-то воспоминания о войне”. Общение с ветераном вызвало у

Степана бурю эмоций: “Я вышел, я честно скажу, я плакал. Я пришел домой,

мне так хорошо стало… Почему я раньше не догадывался просто сходить

(к ветерану. - Авт.)?”. Общение с живым участником войны стало для Степана

наиболее доступным способом прикоснуться к опыту погибшего деда и пере-

жить эмоциональный катарсис.

Источник всех усилий и стремлений Степана - его потребность воссоединить-

ся с дедом, практически перевоплотиться в него. Если вначале он пытался удов-

летворить эту потребность с помощью текстов и рисунка, то в дальнейшем ему

потребовался более тесный контакт с погибшим родственником: машина, на кото-

рой тот мог бы ездить, общение с ветераном, имеющим схожий фронтовой опыт.

Чтобы “почувствовать” своего предка, потребовались целенаправленные инди-

видуальные усилия. Такое стремление воссоединиться с предком-фронтовиком

встречается не очень часто, но оно и не уникально - в истории Степана мы можем

увидеть еще одну причину того, почему многие предпочитают участвовать в БП

по модели “культа предков”.

“Отдать то, что они не получили при жизни”:

участие в БП как компенсация

Выше мы говорили, что комплекс представлений и практик, называемый

“культом предков”, включает в себя идею некоторого долга живых перед мерт-

выми. В традиционной сельской культуре живые считают себя обязанными ре-

гулярно поминать мертвых, совершая предписанные локальной традицией риту-

альные действия (напр., приходить на кладбище в поминальные дни, оставлять

на могилах еду и т.п.). Носители городской культуры тоже испытывают чувство

долга перед мертвыми, но представление о необходимых действиях не ограни-

чивается предписаниями традиционной поминальной обрядности. Например,

живые могут ощущать потребность компенсировать мертвым то, чего те были

лишены при жизни. Уильям Уорнер описывает случай, когда житель Янки-

Сити, выбившись из низов и достигнув высокого социального положения, ре-

шил перезахоронить своих родителей на “престижной” части кладбища. Он

объяснял этот шаг желанием дать родителям, жившим “в лачугах” на окраине,

то, чего они не имели при жизни (Уорнер 2000: 331).

Многие наши собеседники в ответ на вопрос о причинах участия в шествии

БП говорили о стремлении вернуть мертвым то, что они недополучили при

жизни. Степан из города N говорит, что его деду, который не дожил до Парада

Победы, БП представляет возможность в нем поучаствовать. Евдокия, участ-

ница шествия из города X (около 70 лет), рассказала, что ее мать, прошедшая

почти всю войну в качестве медсестры, после ее окончания была лишена по-

честей за свой вклад в победу - она много работала, на 9 мая обычно сажала

картошку и даже орденов никогда не надевала. Именно поэтому Евдокия счи-

тает важным пронести портрет матери сейчас, чтобы “показать ее всем, и ей

все показать” (ПМА 3). Похожим образом ее ровесница из Санкт-Петербурга,

Елизавета, объясняет свое участие в акции Бессмертный Ленинград¹⁵: ее роди-

тели, пережившие блокаду и защищавшие город, при жизни не получили за это

никакого вознаграждения, поэтому сейчас ей хочется пронести их портреты в

коллективном шествии¹⁶.

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

169

БП дает людям возможность рассказать миру о тех наградах и званиях, ко-

торые их родственник получил перед самой смертью или посмертно. Зиновий,

пожилой житель Кисловодска, рассказал, что в процессе изготовления портрета

для БП он отредактировал в фотошопе фотографию своего погибшего на фрон-

те отца, добавив на его форму орден Красной звезды и знаки отличия капитана.

Эти орден и звание действительно были присуждены отцу, но он погиб, не успев

получить награду, а тем более сфотографироваться с ней (ПМА 5: м., 1938 г.р.).

Выход с портретом на БП позволяет вписать в группу “почитаемых пред-

ков” (которыми в советской и современной России являются фронтовики) тех,

кто был маргинализирован в рамках советского символического порядка. Неда-

леко от города N находится бывший спецпоселок, куда в начале 1930-х годов

ссылали раскулаченных крестьян. Жители спецпоселков были лишены многих

гражданских прав, не могли служить в армии и воевать на фронте. Вера, жи-

вущая в этом поселке, хранит память о своем раскулаченном свекре Федоре

Михайловиче. Она очень переживает, что свекор не смог стать участником во-

йны и не был достаточно вознагражден при жизни за тяжелый труд и пере-

житые лишения. В 2017 г. благодаря личной договоренности с организатором

поселкового БП Вера несла портрет Федора Михайловича в шествии, хотя он

не воевал. Внимание на этом старались не заострять, и появление изображения

раскулаченного на шествии никак не было объяснено другим жителям поселка.

Для Веры это был способ воздать свекру те почести, которых он был лишен

при жизни (ПМА 1: ж., 1946 г.р.). Организатор местного БП хотела бы сделать

то же самое для других репрессированных, но, по ее мнению, “время еще не

пришло”.

Итак, представляя собой разновидность copycat movement, в каждом кон-

кретном случае БП воспроизводит “оригинал” не случайным и не одинаковым

образом. В современной России сформировались по крайней мере две страте-

гии организации БП, в основе которых лежит разное понимание того, для чего

нужен этот коллективный ритуал. С одной стороны, есть модель “социального

порядка”, где шествие с портретами мертвых призвано продемонстрировать

идеальное состояние сообщества живых. Участники акции этого типа - краси-

вые упорядоченные тела, показывающие структуру сообщества живых. С дру-

гой стороны, есть модель “культа предков”, согласно которой БП или траурный

митинг - это действие, позволяющее живым почувствовать связь с мертвыми,

заново пережить их смерть и одновременно утвердить их бессмертие.

Цель шествия, организованного по стратегии “социального порядка”, -

демонстрация себе и миру того, что “у нас все правильно”, “все на своих ме-

стах”. Средством в этом случае становится моделирование идеального социаль-

ного порядка по советским образцам - демонстрациям 1 мая и 7 ноября.

Праздник, организованный по модели “культа предков”, преследует цель

иного рода: достижение эмоционального катарсиса, который может пережи-

ваться как коллективно, так и индивидуально. Поэтому она нередко оказыва-

ется более привлекательной для рядовых участников шествия. В целом силь-

ные эмоции у участников БП (вне зависимости от того, как устроено шествие)

вызывают переживания, связанные с широко понимаемым культом предков.

Во-первых, это желание “продолжить” коммуникацию с покойным уже не в

формате традиционных поминальных ритуалов, а в формате публичного кол-

лективного действия. Во-вторых, это стремление компенсировать предку те

символические блага, которые он недополучил при жизни за свои подвиги и

170

Этнографическое обозрение № 2, 2023

страдания. Во-третьих, отдельные участники чувствуют потребность макси-

мально идентифицироваться с предком, и шествие БП становится одним из

способов ее реализации.

В модели “социального порядка” субъектами действия выступают разные

группы горожан (профессиональные и возрастные коллективы), при этом ка-

ждая из них несет “общих” мертвых. В модели “культа предков” субъекта,

по сути, два: первый - это потомки ветерана (индивид или семья), несущие

его портрет, а второй - сам фронтовик на изображении, “идущий” в колонне

вместе со своими родственниками, которые переживают его символическое

“оживление”.

Реализация обеих моделей рассчитана как на присутствующего на площади,

так и на идеального (воображаемого) зрителя. Для модели “социального по-

рядка” идеальным зрителем можно считать тех, кто увидит красивую картинку

парада посредством сообщений в СМИ: всю страну, верховную власть и, может

быть, даже иностранных наблюдателей. В шествиях по модели “культа пред-

ков” в качестве идеального адресата выступают предки, незримо присутству-

ющие среди живых: именно им участники акции “показывают” родные улицы,

праздничный концерт, свой энтузиазм и момент эмоционального катарсиса.

Примечания

¹ Подробнее об этом см.: Курилла 2018.

² Из исследований не российского БП можно назвать статью Артемия Пле-

ханова, который интервьюировал участников шествия в Киеве (Плеханов 2021).

³ Помимо авторов статьи, в экспедициях принимали участие Вадим Лурье,

Екатерина Ландова и Елена Югай.

⁴Юнармия - зарегистрированное в 2016 г. всероссийское военно-патриоти-

ческое общественное движение школьников.

⁵ Такой же логике следует организатор БП в одной из деревень Архангель-

ской области. Она собрала у жителей фотографии, чтобы оформить портреты

в едином стиле; хранятся портреты в сельсовете, а не у родственников (по по-

левым материалам С. Белянина, записанным в экспедиции под руководством

А.Б. Мороза в Вельский р-н Архангельской обл., июнь 2018 г.).

⁶Аналогичным образом в Кисловодске в 2014 г. студенты и школьники, со-

бранные на шествие БП по разнарядке, использовали портреты в качестве зон-

тов от дождя, а некоторые стелили их на лавки, чтобы “сидеть на сухом” - что

вызвало в городе большой скандал (ПМА 5: м., 1969 г.р.).

⁷По полевым материалам экспедиции под руководством А.Б. Мороза в Вель-

ский р-н Архангельской обл., записано С. Беляниным (июнь 2018 г.).

⁸ Рассказы о таких снах неоднократно записывали на Русском Севере как

авторы этой статьи, так и другие исследователи (Захарова и др. 2020: 170-254;

Warner, Adonyeva 2021: 33-34, 78-79)

⁹Впрочем, часть людей негативные стороны БП по “модели социального

порядка” отталкивают настолько, что они отказываются от дальнейшего уча-

стия в шествии. Именно такое решение принял житель Кисловодска, который

рассказал нам о неподобающем обращении студентов с “общественными” пор-

третами.

¹⁰ Фотографии, сделанные в стилистике БП и поставленные родственника-

ми, мы наблюдали летом 2020 г. на мемориальном комплексе “Синявинские вы-

соты”, где покоятся участники битвы за Ленинград.

¹¹ Людей с портретами из БП мы видели 9 мая 2018 г. на одном из кладбищ

в Вологодской области.

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

171

¹² Мы также видели дом с портретом в стилистике БП почти во всю стену в

Вологодской области во время экспедиции в июле 2018 г.

¹³ Вывод сделан на основе наблюдений в 2017-2019 гг. на трех кладбищах

Русского Севера и 38 интервью, записанных там.

¹⁴ День памяти погибших в войнах, 22 октября.

¹⁵ Акция проходила в 2018 и 2019 гг. в Санкт-Петербурге в день начала бло-

кады (8 сентября). Она была устроена по образцу БП: люди шли с портретами

жертв блокады и защитников Ленинграда.

¹⁶ Эти ощущения имеют под собой реальные основания: ветераны ВОВ по-

лучили особый статус и экономические привилегии только во второй половине

1970-х годов (Эделе 2020).

Источники и материалы

ПМА 1 - Полевые материалы авторов. Экспедиция в город N и N-ский р-н

Вологодской обл. с 28 июля по 7 августа 2017 г.

ПМА 2 - Полевые материалы авторов. Экспедиция в город Х и деревню Y

c 14 по 17 августа 2017 г.

ПМА 3 - Полевые материалы авторов. Экспедиция в города N и Х (и деревни

соответствующих районов) Вологодской области с 7 по 11 мая 2018 г.

ПМА 4 - Полевые материалы авторов. Экспедиция в станицу W Ростовской

области с 23 по 28 августа 2018 г.

ПМА 5 - Полевые материалы авторов. Экспедиция на Северный Кавказ (Став-

ропольский край и Кабардино-Балкария) с 25 марта по 4 апреля 2021 г.

ПМА 6 - Полевые материалы авторов. Экспедиция в Смоленск и Смоленскую

области с 8 по 11 мая 2022 г.

Юдин и др. 2017 - Юдин Г. и др. Аналитическии отчет по социологическо-

му исследованию в рамках доклада Вольного исторического общества

“Какое прошлое нужно будущему России”. М., 2017. https://komitetgi.ru/

service/Социология_финал.pdf

Fauconnier 2019 - Fauconnier C. La militarisation de la société russe. À propos de:

Galia Ackerman. Le Régiment Immortel. La Guerre sacrée de Poutine. Premier

Parallèle // La vie des idées. 2019. le 16 septembre.

listina73 2013 - listina73. Старый вокзал помнит... // Ульяновск. 17.05.2013.

http://ulpressa.ru/2013/05/17/staryiy-vokzal-pomnit

Научная литература

Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М.: Прогресс - Политика,

1992.

Архипенко Н.А. Городское кладбище как ритуальное пространство празднова-

ния Дня Победы // Русская старина. 2015. Т. 16 (4). С. 251-257.

Габович М. Памятник и праздник: этнография Дня Победы // Неприкосновен-

ный запас. 2015. № 101 (3) С. 93-202.

Гофман И. Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта.

М.: Институт социологии РАН, 2004.

Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система

в Австралии. М.: Элементарные формы, 2018.

Королева С., Колегова О. Мемориал-кенотаф и часовенный праздник: сельские

коммеморативные ритуалы Дня Победы // Фольклор и антропология города.

2019. Т. 2 (1-2). С. 256-288.

Курилла И. “Бессмертныи полк”: “праздник со слезами на глазах”, парад мерт-

172

Этнографическое обозрение № 2, 2023

вецов или массовыи протест? Споры о смысле и перспективах нового празд-

ничного ритуала // Контрапункт. 2018. № 12. С. 1-11.

Левкиевская Е.Е. Мертвых культ // Славянские древности. Этнолингвистиче-

ский словарь. Т. 3 / Отв. ред. Н.И. Толстой. М.: ИСл РАН, 2004. С. 227-231.

Майофис М.Л. Журавли как символ памяти о войне в СССР середины

1950-1960-х гг.: первые попытки проработки травмы // СССР во Второй ми-

ровой войне. Оккупация. Холокост. Сталинизм / Науч. ред. О. Будницкого и

Л. Новиковой. М.: РОССПЭН, 2014. С. 361-391.

Митрофанова А. Социокультурные истоки “Бессмертного полка” в контексте

ритуалов коммеморации // Победа, которая изменила мир (войны, револю-

ции, реформы в судьбах России) / Отв. ред. О.М. Михаиленок. М.: ФНИСЦ

РАН, 2020. С. 291-306.

Захарова А.Л. и др. (сост.) “С четверга на пятницу…”: рассказы о сновидениях

в фольклоре Русского Севера. М.: Редкая птица, 2020.

Плеханов А. Гражданская солидарность, протест-праздник и поминовение

усопших: “Бессмертныи полк” в Киеве в 2019 г. // Символические аспек-

ты политики памяти в современной России и Восточной Европе / Под ред.

В.В. Лапина, А.И. Миллера. СПб.: Изд-во Европеиского ун-та в Санкт-Пе-

тербурге, 2021. С. 249-267.

Титков А. Новые практики Дня Победы: макросоциологическое объяснение //

Фольклор и антропология города. 2019. Т. 2 (1-2). С. 206-229.

Уорнер У. Живые и мертвые. СПб.: Университетская книга, 2000.

Эделе М. Советская культура Победы // Неприкосновенный запас. 2020. № 3

(131). С. 47-69.

Эппле Н. Неудобное прошлое: память о государственных преступлениях в Рос-

сии и других странах. М.: НЛО, 2020.

Fedor J. Memory, Kinship, and the Mobilization of the Dead: The Russian State

and the “Immortal Regiment” Movement // War and Memory in Russia, Ukraine

and Belarus / Eds. J. Fedor, M. Kangaspuro, J. Lassila, T. Zhurzhenko. Cham:

Springer, 2017. P. 307-344.

Gabowitsch M. Are Copycats Subversive? Strategy-31, the Russian Runs, the

Immortal Regiment, and the Transformative Potential of Non-Hierarchical

Movements // Problems of Post-Communism. 2018. Vol. 65 (5). P. 297-314.

https://doi.org/10.1080/10758216.2016.1250604

Gaufman E. The Post-Trauma of the Great Patriotic War in Russia // Studies in

Russian, Eurasian and Central European New Media (digitalicons.org). 2017.

No. 18. P. 33-44.

Warner E., Adonyeva S. We Remember, We Love, We Grieve: Mortuary and

Memorial Practice in Contemporary Russia. Madison: The University of

Wisconsin Press, 2021.

R e s e a r c h A r t i c l e

Kirziuk, A., A. Arkhipova, M. Gavrilova, I. Kozlova, and S. Belyanin. Ancestors

against Order: Two Models of Immortal Regiment [Predki protiv poriadka: dve

modeli Bessmertnogo polka]. Etnograficheskoe obozrenie, 2023, no. 2, pp. 153-175.

https://doi.org/10.31857/S0869541523020082 EDN: RBYWNC ISSN 0869-5415

Anna Kirziuk | https://orcid.org/0000-0002-4946-2148 | kirzyuk@gmail.com |

Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration

(82 Vernadsky prospekt, Moscow, 119571, Russia)

Кирзюк А.А. и др. Предки против порядка: две модели Бессмертного полка

173

Alexandra Arkhipova

https://orcid.org/0000-0001-8853-0003

alexandraarkhipova@gmail.com

Russian Presidential Academy of National

Economy and Public Administration (82 Vernadsky prospekt, Moscow, 119571,

Russia) | École des hautes études en sciences sociales (54 bd. Raspail, Paris, 75006,

France)

Maria Gavrilova | https://orcid.org/0000-0003-0846-3408 | mariavl.gavrilova@gmail.com |

Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration

(82 Vernadsky prospekt, Moscow, 119571, Russia)

Irina Kozlova

https://orcid.org/0000-0001-5466-1339

matira@dobre.ru

Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration

(82 Vernadsky prospekt, Moscow, 119571, Russia)

Sergey Belyanin | https://orcid.org/0000-0002-0809-1352 | robispre10@gmail.com |

Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration

(82 Vernadsky prospekt, Moscow, 119571, Russia)

Keywords

Great PatrioticWar, memory, Victory Day, Immortal Regiment, public commemoration,

ancestor cult, social order model

Abstract

The paper focuses on the two most common models of organization of the Immortal

Regiment. We call the first the “social order” model. Its aim is to demonstrate the

local community in its ideal condition. Such a procession is clearly structured,

its participants are often uniformed, and the place of each participant depends on

his or her belonging to one or another professional/age group. The second type of

organization of the procession is called the “cult of ancestors” model. In this case, the

order of the columns and the appearance of the portrait bearers do not matter, since

the main participants in the procession are not the living, but the dead. The success

of the procession organized according to this model is measured by the strength of

its emotional effect: ideally, participants and spectators cry in catharsis. Describing

these two models in detail, we examine the conflicts between their adherents, as

well as analyze the motivations of the organizers and ordinary participants in the

processions.

Funding Information

This research was supported by the following institutions and grants: Ministry of

Science and Higher Education of the Russian Federation [grant ID: 075-15-2022-326]

References

Arkhipenko, N.A.

2015. Gorodskoe kladbishche kak ritual’noe prostranstvo

prazdnovaniia Dnia Pobedy [The City Cemetery as a Ritual Space for the Victory

Day Holidays]. Russkaia starina 16 (4): 251-257.

Aron, R. 1992. Etapy razvitiia sotsiologicheskoi mysli [Stages of Development of

Sociological Thought]. Moscow: Progress - Politika.

Durkheim, E. 2018. Elementarnye formy religioznoi zhizni. Totemicheskaia sistema v

Avstralii [The Elementary Forms of Religious Life: Totem System in Australia].

Moscow: Elementarnye formy.

Edele, M.

2020. Sovetskaia kul’tura Pobedy

[Soviet Culture of Victory].

Neprikosnovennyi zapas 3 (131): 47-69.

174

Этнографическое обозрение № 2, 2023

Epple, N. 2020. Neudobnoe proshloe: pamiat’ o gosudarstvennykh prestupleniiakh v

Rossii i drugikh stranakh [An Inconvenient Past: The Memory of State Crimes in

Russia and Other Countries]. Moscow: NLO.

Fedor, J. 2017. Memory, Kinship, and the Mobilization of the Dead: The Russian State

and the “Immortal Regiment” Movement. In War and Memory in Russia, Ukraine

and Belarus, edited by J. Fedor, M. Kangaspuro, J. Lassila, and T. Zhurzhenko,

307-344. Cham: Springer.

Gabowitsch, M. 2015. Pamiatnik i prazdnik: etnografiia Dnia Pobedy [Monument

and Holiday: Ethnography of Victory Day]. Neprikosnovennyi zapas 101 (3):

93-202.

Gabowitsch, M. 2018. Are Copycats Subversive? Strategy-31, the Russian Runs,

the Immortal Regiment, and the Transformative Potential of Non-Hierarchical

Movements. Problems of Post-Communism 65 (5): 297-314. https://doi.org/10.1

080/10758216.2016.1250604

Gaufman, E. 2017. The Post-Trauma of the Great Patriotic War in Russia. Studies in

Russian, Eurasian and Central European New Media (digitalicons.org) 18: 33-44.

Goffman, E. 2004. Analiz freimov. Esse ob organizatsii povsednevnogo opyta [Frame

Analysis: An Essay on the Organization of Experience]. Moscow: Institut

sotsiologii RAN.

Koroleva, S., and O. Kolegova. 2019. Memorial-kenotaf i chasovennyi prazdnik:

sel’skie kommemorativnye ritualy Dnia Pobedy [Cenotaph Memorial and Chapel

Feast: Rural Commemorative Rituals of Victory Day in Russia]. Fol’klor i

antropologiia goroda 2 (1-2): 256-288.

Kurilla, I. 2018. “Bessmertnyi polk”: “prazdnik so slezami na glazakh”, parad

mertvetsov ili massovyi protest? Spory o smysle i perspektivakh novogo

prazdnichnogo rituala [The “Immortal Regiment”: A “Holiday Through Tears,” a

Parade of the Dead, or a Mass Protest? Arguments Over the Meaning and Future

of a New Holiday Ritual]. Kontrapunkt 12: 1-11.

Levkievskaia, E.E. 2004. Mertvykh kul’t [Сult of the Dead]. In Slavianskie drevnosti.

Etnolingvisticheskii slovar’ [Slavic Antiquity: Ethnolinguistic Vocabulary],

edited by N.I. Tolstoi, 3: 227-231. Moscow: ISl RAN.

Maiofis, M.L. 2014. Zhuravli kak simvol pamiati o voine v SSSR serediny

1950-1960-kh gg.: pervye popytki prorabotki travmy [Cranes as a Symbol

of Memory of the War in the Soviet Union in the Mid-1950s and 60s: The

First Attempts at Working with Trauma]. In SSSR vo Vtoroi mirovoi voine.

Okkupatsiia. Kholokost. Stalinizm [USSR in the World War II: Occupation,

Holocaust, Stalinism], edited by O. Budnitskii and L. Novikova, 361-391.

Moscow: ROSSPEN.

Mitrofanova, A. 2020. Sotsiokul’turnye istoki “Bessmertnogo polka” v kontekste

ritualov kommemoratsii [Sociocultural Origins of the “Immortal Regiment”

in the Context of Commemoration Rituals]. In Pobeda, kotoraia izmenila mir

(voiny, revoliutsii, reformy v sud’bakh Rossii) [The Victory That Changed

the World (Wars, Revolutions, Reforms in the Fate of Russia)], edited by

O.M. Mikhailenok, 291-306. Moscow: FNISTs RAN.

Zakharova, A.L., et al., eds. 2020. “S chetverga na piatnitsu…”: rasskazy o

snovideniiakh v fol’klore Russkogo Severa [“From Thursday to Friday…”:

Dream Stories in the Folklore of the Russian North]. Moscow: Redkaia ptitsa.

Plekhanov, A. 2021. Grazhdanskaia solidarnost’, protest-prazdnik i pominovenie

usopshikh: “Bessmertnyi polk” v Kieve v 2019 g. [Civil Solidarity, Protest-

Holiday and Commemoration of the Dead: “Immortal Regiment” in Kyiv in 2019].

In Simvolicheskie aspekty politiki pamiati v sovremennoĭ Rossii i Vostochnoi

Evrope [Symbolic Aspects of the Politics of Memory in Modern Russia and