БЫТЬ УСЛЫШАННЫМ ВЛАСТЬЮ И ОБЩЕСТВОМ
(РЕЦ. НА: АНТРОПОЛОГИЯ И ЭТНОЛОГИЯ:
СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД / ОТВ. РЕД. А.В. ГОЛОВНЁВ,
Э.-Б.М. Г
УЧИНОВА.
М.: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ, 2021. 559 С., ИЛ.)
Т.Д. Соловей
Татьяна Дмитриевна Соловей
|
|
tsolovei19@yandex.ru | д. и. н., профессор кафедры этнологии исторического факульте-
та | Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (Ленинские горы
1, ГСП 1, Москва, 119991, Россия)
Сборник статей приурочен к
80-летнему юбилею академика
В.А. Тишкова. Это часть давно сло-
жившегося корпоративного ритуала
празднования круглых дат, вклю-
чающего публичное чествование,
публикацию трудов юбиляра, по-
священие ему специальных изда-
ний со статьями учеников и почи-
тателей. Тем более, если речь идет
не только о фигуре значительной по
совокупности общественных и ака-
демических заслуг, но и о человеке,
дожившем до почтенного возрас-
та, сохранившем ясность и остроту
ума, живую связь с обществом, на-
укой, молодежью. Прибавлю еще
публичность Тишкова (академиче-
скую, общественно-политическую),
чья жизнь проходила “на виду”, на
глазах строгих “правдолюбцев” из
числа сограждан и “инквизиторов”
от науки. Такова оборотная сторона
Рецензия поступила 16.01.2023 | Окончательный вариант принят к публикации 25.01.2023
Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):
Соловей Т.Д. Быть услышанным властью и обществом (рец. на: Антропология и этнология: совре-
менный взгляд / Отв. ред. А.В. Головнёв, Э.-Б.М. Гучинова. М.: Политическая энциклопедия, 2021 //
EDN: CQNQIC
Solovei, T.D. 2023. Byt’ uslyshannym vlast’iu i obshchestvom [To Be Heard by the Authorities
and Society]: A Review of Antropologiia i etnologiia: sovremennyi vzgliad [Anthropology and
Ethnology: A Modern View], edited by A.V. Golovnev and E.-B.M. Guchinova. Etnograficheskoe
© Российская академия наук | © Институт этнологии и антропологии РАН
Соловей Т.Д. Быть услышанным властью и обществом
233
известности и влияния: ты принадлежишь толпе так же, как толпа принадлежит
тебе.
Фигуре юбиляра посвящен первый раздел сборника - “Конструируя Тишкова”.
Биографический очерк “Антропология и этнология академика Тишкова” выпи-
сан А.В. Головнёвым так мощно и размашисто, что успешная (даже блестящая -
с точки зрения общепринятых представлений о социальном успехе) биография
советского/российского ученого выглядит величественной и почти героической.
Это героический миф о культурном герое, который участвовал в конструирова-
нии эпохи (с. 17). Здесь верно схвачена квинтэссенция эффективной професси-
ональной самореализации, где административная карьера, число публикаций
и материальный успех лишь средства, а подлинная цель - востребованность,
участие в государственном целеполагании, влияние на умы и установление
обратной связи с обществом. Автор биографического очерка, находящийся в
восходящем административно-карьерном и академическом тренде, на пике ин-
теллектуального расцвета, неизбежно самоопределяется посредством одной
из самых успешных в этнологической корпорации постсоветского времени
карьер, бессознательно соотносит собственный опыт и картину мира с плодами
общественно-научной деятельности старшего коллеги.
Тишкову благодаря уникальной костелляции обстоятельств (внешних/кон-
текстуальных, биографических, характеристик психотипа) выпал редкий шанс
выступить в роли не пассивного наблюдателя и/или жертвы драматических со-
цио-политико-культурных коллизий 90-х годов прошлого века, а влиятельного
их актора. На протяжении более чем 30 лет он определял облик отечественной
этнологии, воплощал нормативистские характеристики ученого. Возникает
естественный соблазн оценить результаты этой общественно-научной актив-
ности.
Тишков небезуспешно пытался реализовать экспертный потенциал этноло-
гии, осуществив глубокую аналитическую проработку истоков, хода, резуль-
татов двух чеченских войн. Наилучшей демонстрацией экспертных возмож-
ностей этнологии могло бы стать предотвращение этой военно-политической
трагедии, чего, к сожалению, не случилось. Результаты интеллектуального
штурма чеченского “кейса”, осуществленные постфактум, а также главный
вывод, будто “сторонниками конфликта выступают отнюдь не народы (курсив
мой. - Т.С.)” (с. 17), представляют собой проекцию личностной картины мира
эксперта, элиминирующего этничность. Однако эти трагические события были
вызваны не “рептилоидами” с планеты Нибиру, а участниками их стали не
социологические абстракции. Беспрецедентная демографическая динамика
титульного этноса республики и радикальное изменение этнического баланса
в Чечне послужили истоком сепаратистских тенденций.
Тишков выступил главным протагонистом разработки и продвижения
концепции “российской нации”, формирования политического/гражданского
сообщества “россиян”. Головнёв тезирует это следующим образом: “Реквием
по этносу” стал “концептуальной платформой”, а вышедшая через 10 лет книга
“Российский народ” - “стратегией действия” (с. 18). Этот вдохновляющий про-
ект в случае успеха его реализации мог стать триумфальным свидетельством
участия этнологической науки в государственном целеполагании. Открытым
остается вопрос, был ли голос ученого-этнолога услышан властью и обществом.
Казавшийся необратимым кризис имперской и мессианской идентичности,
который охватил население России в 1990-х и начале 2000-х годов, не ведет
автоматически к выводу, будто в России сформировалась политическая, граж-
234
Этнографическое обозрение № 3, 2023
данская нация “россиян”. Да, росло число жителей России, идентифицирую-
щих себя как “граждане России”. Но что это для них значило? Прежде всего,
идентификацию с территорией и государством, а не с политическим сообще-
ством “россиян” - общностью, имеющей интегрирующие ценности, интересы и
символы. Все это блистательно отсутствовало. На символическом уровне “рос-
сиян” объединяло и объединяет лишь одно событие - Великая Отечественная
война. А ведь “только широко разделяемые ценности, символы и принимаемый
общественный порядок могут обеспечить низовую (базовую) легитимизацию и
делают государство жизнеспособным” (см.: Тишков 1997: 115).
Во втором десятилетии XXI в. концепт “российской нации” переместил-
ся на периферию общенациональной повестки, постепенно выходил из упо-
требления, а в последние 7-8 лет вовсе исчез из официального дискурса (его
ситуативное возвращение в публичное пространство произошло в 2018 г. в свя-
зи с обсуждением поправок к Конституции РФ). Эвфемизм “дружный народ”,
предлагаемый Тишковым, выглядит в современной России таким же далеким
от реальности, как химера “дружба народов” в СССР. А на уровне официальной
государственной риторики происходит очевидная реанимация квазиимперских
великодержавных образов и символов, апологетика советских практик.
Что касается плодов сугубо академической деятельности юбиляра, то их
серьезный разбор и осмысление до сих пор не сделаны. Тишков конструировал
постсоветскую этнологию, исходным пунктом чего стала деконструкция совет-
ской этнографии. Избыточный нигилизм и гиперразрушительный пафос в отно-
шении советского наследства отпечатался болезненной травмой в умах и серд-
цах представителей профессионального цеха. Но в лихорадочном возбуждении
хаоса декоммунизации об этом не думалось. Главным казался достигнутый
результат: после отмены “единственно верного учения” в академическом сооб-
ществе воцарились “вольнодумие и мультиметодологичность” (с. 20). На есте-
ственно возникающий вопрос, удалось ли этнологам преодолеть коллективную
травму и сформировать на развалинах советской науки новый дисциплинарный
Космос, еще предстоит дать развернутый и аргументированный ответ.
Не менее важным, чем определение теоретико-методологических контуров
российской этнологии/антропологии, в деятельности Тишкова в должности
директора ИЭА РАН стало продвижение нового научного этоса и нормативист-
ских характеристик ученого.
Идеал ученого, отчеканенный юбиляром, - “особый род людей, менее одер-
жимых жизненным преуспеванием, но любящих самоорганизацию и не терпя-
щих внешних вмешательств” (с. 21) - демонстрирует критическое недопони-
мание психологического профиля интеллектуального класса и его социального
запроса, а также слабо соотносится с реальностью. Попытки приписывать рос-
сийским ученым якобы свойственные им аскетизм, надмирную/идеальную
ориентацию и одержимость наукой, очевидно, игнорируют фундаментальную
природу человека. Людьми в их деятельности движут сложные комбинации ин-
тересов - идеальных и материальных, и их разведение, тем более противопо-
ставление, возможно лишь как чисто интеллектуальная операция. Стремление к
“жизненному преуспеванию” представляет собой психологическую и социаль-
ную норму, а достойное вознаграждение интеллектуального труда есть базовое
условие успешного развития науки. Глубоко ненормальным является тот факт,
что ученый в России, влача нищенское существование, “одержим” борьбой за
выживание.
Соловей Т.Д. Быть услышанным властью и обществом
235
“Любовь” к самоорганизации, а тем более способность к ней - удел немно-
гих, цельных и волевых личностей. Ученый вправе предпочесть “самооргани-
зации” плановость в организации научной деятельности, реализуемую коллек-
тивными усилиями в рамках хорошо структурированного сообщества. Но если
отсутствует внятный государственный запрос, если академические институции
не способны сформулировать исследовательский вектор, ученые выживают, са-
моорганизуясь каждый на свой лад. В российской ситуации “самоорганизация”
носит вынужденный характер, выступает отражением предельной атомизации
научного сообщества, синонимом стихийного “самотека” этнографической ра-
боты, а в худшем случае - синонимом “ненужности”.
Способность противостоять “внешним вмешательствам” - это крайне редко
встречающееся, практически уникальное в гуманитарном цехе качество. Ров-
но наоборот, как свидетельствует мой многолетний опыт историографических
изысканий, высокая адаптивность, готовность терпеть “внешние вмешатель-
ства” и сообразовываться с ними, массовый конформизм отечественных уче-
ных в протяженной исторической ретроспективе составляют устойчивую тен-
денцию, интеллектуальную и психологическую норму.
Записанное Э.-Б.М. Гучиновой интервью с Тишковым - это яркий образчик
автоэтнографии, прекраснодушный миф о времени, об этнологии и о себе в эт-
нологии. Тишков, например, подчеркивает, что никогда не был сторонником ди-
рективного стиля управления: “За четверть века уверенного директорства мне
не удалось изменить выбранную или навязать новую тему ни одному своему со-
труднику” (с. 21). Боюсь ошибиться, но здесь устами Тишкова, который много
лет занимал должность директора ИЭА РАН, говорит самонадеянность силы.
Люди в массе своей конформны, и ученые не составляют в этом смысле счаст-
ливого исключения. Риторика начальства априори воспринимается как дирек-
тива и непосредственное руководство к действию. А система грантов (стимули-
рующих надбавок) через материальное поощрение “актуальных” тем (степень
их актуальности определяет лицо, облеченное административной и финансовой
властью) фактически означает их жесткую селекцию, осуществляемую сверху.
В отношении современного состояния цеховой дисциплины (дисциплин),
Тишков демонстрирует оптимизм: в 1990-х годах это исследовательское на-
правление отсутствовало, а спустя 30 лет “можно уверенно сказать, что сегодня
есть такая наука - российская антропология и этнология” (с. 3). Подобная реф-
лексия исходит от человека, претендовавшего на то, чтобы стать “локомотивом”
науки нового мира и в этом смысле “обреченного” утверждать ее триумфальное
рождение. Иначе придется признать неуспешными результаты 30-летней интел-
лектуальной инженерии.
Рецензируемый сборник предназначен выступить зримым доказательством
этого впечатляющего успеха. Его проблемно-тематическая и теоретико-методо-
логическая калейдоскопичность, очевидно, свидетельствует о “цветущей слож-
ности” российской этнологии. Но, возможно, это отражение ее постдисципли-
нарного статуса и размывания предметной определенности.
Впечатляющий круг авторов (40 видных ученых!), представляющих науч-
ные учреждения (обеих столиц и региональные) этнологического и не этно-
логического профиля, демонстрирует триумфальную экспансию этнологии и
антропологии в социогуманитарное знание, антропологический поворот ин-
теллектуального дискурса. Но если верна максима “антропология - наука без
границ, свод знаний о человеке”, то для ее демонстрации следовало бы вклю-
чить в сборник труды маркетологов, экспертов моды, медиков, фармацевтов,
236
Этнографическое обозрение № 3, 2023
косметологов, чья деятельность строится на глубоком знании и понимании при-
роды человека. А если имеется в виду антропология в узком цеховом смысле,
то ее контуры должны быть обозначены, а исследовательское поле - структу-
рировано.
Участие в рецензируемом сборнике зарубежных ученых служит зримым до-
казательством вписанности отечественной этнологии/антропологии в мировой
интеллектуальный контекст. Или, что вероятнее, демонстрирует личный авто-
ритет юбиляра и наработанные им индивидуальные интеллектуальные связи.
Подытоживая: юбилейный сборник статей как минимум свидетельствует о
том, что этнология и антропология в России существуют (при этом предста-
вители данных дисциплин сохраняют способность к научной рефлексии), как
существует и современный взгляд на их бытие. Это тем более важно, потому
как современность характеризуется упадком и постнормальностью.
Научная литература
Тишков В.А. Что есть Россия? (Перспективы нацие-строительства)
//
Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М.: Русский
мир, 1997. С. 115-138.
B o o k R e v i e w
Solovei, T.D. To Be Heard by the Authorities and Society [Byt’ uslyshannym
vlast’iu i obshchestvom]: A Review of Antropologiia i etnologiia: sovremennyi
vzgliad [Anthropology and Ethnology: A Modern View], edited by A.V. Golovnev
and E.-B.M. Guchinova. Etnograficheskoe obozrenie, 2023, no. 3, pp. 232-236.
© Russian Academy of Sciences © Institute of Ethnology and Anthropology RAS
Lomonosov Moscow State University (1 Leninskie Gory, GSP 1, Moscow, 119991,
Russia)
