СОВРЕМЕННОЕ СТАРООБРЯДЧЕСТВО

КАК ЖИВАЯ ПАМЯТЬ (РЕЦ. НА: ДУШАКОВА Н.С.

РОЖИВАЕМАЯ ИСТОРИЯ: КАК СТАРООБРЯДЦЫ

ВСПОМИНАЮТ О СВОЕМ ПРОШЛОМ. М.: РГГУ, 2022. 180 С.)

О.К. Шиманская

Ольга Константиновна Шиманская | http://orcid.org/0000-0002-4185-5553 |

shimansk@mail.ru | к. филос. н., старший научный сотрудник отдела социальных и по-

литических исследований Центр по изучению проблем религии и общества | Институт

Европы РАН (ул. Моховая 11-3, Москва, 125009, Россия)

Монография Н.С. Душаковой

“Проживаемая история: как старооб-

рядцы вспоминают о своем прошлом”

заставляет задуматься о нелинейной

взаимосвязи истории (как прошло-

го и всего зафиксированного в нем) и

исторической памяти (т.е. значимых

событий запечатленных в памяти лю-

дей). Автор изучает влияние истори-

ческих коллизий на выбор жизненной

стратегии человеком и этноконфессио-

нальным сообществом русских старо-

обрядцев в Северо-Западном Причер-

номорье - регионе, входящем в разные

периоды в состав разных государств,

ныне относящемся к Молдове, непри-

знанному Приднестровью и Румынии.

Старообрядчество

- благодатная

тема для историков, филологов, фи-

лософов, этнографов, антропологов

и др. Об интересе к ее комплексному

изучению свидетельствует изданный

Рецензия поступила 05.02.2023 | Окончательный вариант принят к публикации 08.02.2023

Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):

Шиманская О.К. Современное старообрядчество как живая память (рец. на: Душакова Н.С.

Проживаемая история: как старообрядцы вспоминают о своeм прошлом. M.: Алетейя, 2022) //

Этнографическое обозрение. 2023. № 3. С. 237-242. https://doi.org/10.31857/S0869541523030144

EDN: CQRDAJ

Shimanskaya, O.K. 2023. Sovremennoe staroobriadchestvo kak zhivaia pamiat’ [The Old-Believing of

Nowadays as a Live Memory]: A Review of Prozhivaemaia istoriia: kak staroobriadtsy vspominaiut o

svoem proshlom [The Lived History: How Old-Believers Remember Their Own Past], by N.S. Dushakova.

Etnograficheskoe obozrenie, 2023, no. 3, pp. 237-242. https://doi.org/10.31857/S0869541523030144

EDN: CQRDAJ

Этнографическое обозрение | ISSN 0869-5415 | Индекс 70845 | https://eo.iea.ras.ru

238

Этнографическое обозрение № 3, 2023

С.В. Таранцом в 2018 г тиражом 100 экземпляров первый том энциклопеди-

ческого словаря “Исследователи истории и культуры старообрядчества второй

половины ХХ - начала ХХІ вв.” (Таранец 2018). Часто староверие рассматри-

вается через оптику историко-культурной традиции, истоки которой восходят к

средневековой Руси. При таком позитивистском историко-антропологическом

подходе, позволяющем обратиться к исчезающему под натиском глобализации

прошлому, зачастую ускользает подлинная сущность старообрядчества: оно

перестает быть духовным бунтарством за чистоту веры и традиции (чем оно

и являлось начиная с 1653 г. - с реформ патриарха Никона и раскола русской

церкви), а превращается в реконструкцию Средневековья, в этнографическую

диковинку. Такой укор бросает исследователям К.М. Товбин в своей статье

“Современное старообрядчество: между деконструктивизмом и традициона-

лизмом” (Товбин 2014: 56).

Монография Н.С. Душаковой, основанная на многолетних полевых экспе-

дициях, наблюдениях, массиве глубинных и полуструктурированных интервью,

анализе источников, убедительно доказывает, что старообрядчество - явление

живое и развивающееся. Автор поясняет, что эта книга о том, как сегодняшние

старообрядцы вспоминают и рассказывают о своем прошлом и, самое главное,

“как представления об общем прошлом влияют на современные процессы са-

моидентификации. Иными словами, в центре внимания - проживаемая исто-

рия” (с. 9). Некоторые интервью, предваряющие или подтверждающие выводы

исследователя, приведены в тексте в качестве иллюстраций. Сильная сторона

монографии не в событийно-повествовательной описательности (что и как

помнят, в какой манере рассказывают о событиях прошлого), а в анализе влия-

ния исторической памяти на сегодняшнее самосознание этноконфессионально-

го сообщества.

Систематизация массива источников определила и структуру исследования;

оно состоит из трех частей. Первая часть посвящена теоретическим вопросам:

закономерностям функционирования памяти о прошлом, многослойности и

вариативности исторического знания и исторической памяти. Вторая и третья

части монографии строятся на анализе устных нарративов старообрядцев о

прошлом, рефлексии сообщества о самобытной картине мира и перспективах

самосохранения этноконфессиональной и культурной традиции. Н.С. Душакова

хорошо знакома с историографией вопроса, пользуется апробированным поня-

тийным аппаратом и инструментарием исследователя в области исторической

антропологии. Она пишет: “Отталкиваясь от идеи о непрошедшем прошлом,

в этой книге я рассматриваю и то, в какую картину складываются отдельные эле-

менты прошлого и как они переосмысляются при столкновении с настоящим,

как корректируется историческая память под влиянием актуальных событий”

(с. 25). Автор обращается к двум основным видам воспоминаний: автобиографи-

ческим - к памяти-опыту и поколенческим (о событиях отдаленного прошлого) -

к постпамяти, в терминологии М. Хирш. При этом Н.С. Душакова указывает

на активный характер любого вида памятования, а также на переосмысление

человеком произошедшего в процессе рассказывания и взаимодействия с интер-

вьюером. В устных повествованиях ценны и подлинные исторические факты, и

их оценки, и стереотипы, и эмоциональное отношение к событиям, и предметы,

пробуждающие воспоминания. Автор монографии артикулирует связанность

исторической памяти и идентичности, полагая, что их “продуктивнее рассма-

тривать не как явления и свойства, а как текущие процессы” (с. 33). Именно

поэтому “мнемоническая социализация играет важную роль во включении в

Шиманская О.К. Современное старообрядчество как живая память

239

сообщество новых членов” (с. 34), она не позволяет утрачивать специфическую

идентичность в пределах устоявшихся старообрядческих институтов.

История старообрядчества представляет собой совокупность историй воз-

никновения и развития всех его направлений. Н.С. Душакова справедливо отме-

чает, что “наряду с еще распространенными и известными в селе так называемы-

ми народными, или вернакулярными, версиями выделяется авторитетная версия

истории” (с. 48), когда, рассказывая о событиях, респонденты ссылаются на

работы известных историков. Обращение к академическим и публицистическим

практикам при структурировании устной истории - общее место в нарративах

староверов. Так, в Нижегородской области старообрядцы чаще всего ссылаются

на авторитетный для них источник - газету “Старообрядец”, издаваемую жур-

налистом и краеведом С.В. Рудаковым, реже - на работы историков-краеведов

А.В. Морохина и Ф.А. Селезнёва (ПМА 2019). Для выявления оригинального

пласта воспоминаний необходим опыт работы с информантами, который, несо-

мненно, есть у автора рецензируемой книги. Подлинность памятования допол-

няется сохраненными предметами обихода: печью, баней, самоваром, сарафа-

ном, рубахой - их показывают исследователям.

Во второй части книги «“Чего нам нельзя забыть”: события прошлого в уст-

ных нарративах старообрядцев» Н.С. Душакова выявляет значимые для всех

опрошенных моменты истории и то, как они переосмысляются ныне живущими

людьми, анализирует их влияние на повседневность, на религиозные искания и

практики. К таким событиям-вехам, переломным и травматичным для группо-

вого сознания, относятся: “(а) события, связанные с началом старообрядческой

истории, своего рода значимая точка отсчета, (б) миграции (как добровольные,

так и вынужденные), (в) антирелигиозные кампании” (с. 62). Все респонденты

одинаково уверены в том, что Никон исказил веру, что именно он был ини-

циатором гонений, которым подверглись их предки, он вынудил раскольников

бежать на новые, неосвоенные места - так локальная история интегрируется в

общую историю старообрядчества. Такие же мотивы зарождения старообрядче-

ства фиксировала на материалах Урало-Поволжья Е.С. Данилко (Данилко 2002).

Звучащие рассказы - “это история на языке традиции” (с. 68); с расколом на-

чинается новый миропорядок, уходит гармоничное прошлое, искажается вера.

Поэтому в каноническую историософию зачастую врывается современность:

так, “старообрядцы Молдовы проводят параллели между церковным расколом

середины ХVII в. и современными событиями, в частности с распадом СССР”

(с. 67); крушение огромной страны и болезненное становление новой карты

Евразии - это тоже результат своего рода раскола.

Иные представления о начале старообрядческой истории у староверов-

липован Румынии. Здесь под влиянием странового культурного контекста во

всемирной истории появляются сюжеты о расколе в 1054 г. христианской церк-

ви на западную и восточную, о Флорентийской унии 1439 г. У старообрядцев

Добруджи расколом именуется эпизод, относящийся к образованию белокри-

ницкой иерархии и личности митрополита Амвросия, останавливавшегося по

пути в Белую Криницу в с. Сарикёй. С визитом Амвросия связывают разделе-

ние села на две общины - белокриницкое согласие и согласие “раздорников”

(ныне новозыбковцев).

Анализируя миграции, автор выделяет два их подвида в Новейшее время:

добровольное переселение староверов на историческую родину из Румынии во

время голода 1947 г. и переселение, связанное с раскулачиванием в Молдове.

Сегодня еще живы свидетели и участники тех трагических событий, в то время

240

Этнографическое обозрение № 3, 2023

бывшие детьми. В случае с переселенцами из Румынии - люди были намеренно

введены в заблуждение. Им обещали богатые наделы и устроенный быт, но на

новом месте они оказались на бросовых землях, им не предоставили ни домов,

ни материалов для строительства. Приехавшие из Румынии остро переживали

отрыв от родного места, образа и уклада жизни, невозможность участия в при-

вычной культовой практике. Попавшие же под каток раскулачивания говорили

не только о лишениях, но и о людях, которые помогли им выжить. В условиях

отсутствия предметов культа, церкви, священников и религиозной литературы

на первый план выходили молитва и личная стойкость. Общие гонения, кото-

рым подвергались люди, независимо от их вероисповедания, размывали рамки,

изолирующие сообщество, вели к нарушению табу на общение с иноверцами,

разрушали установку на чистоту веры. Н.С. Душакова отмечает:

В повествованиях о миграции важную роль играет память о взаимодействии с инокон-

фессиональным окружением как на бытовом уровне (совместное проживание и/или эко-

номическая взаимопомощь), так и на уровне религиозных практик (например, коллек-

тивное чтение религиозных текстов в ссылке в Курганской области) (с. 100).

То есть воинственный секуляризм сплачивал мозаичные части христианско-

го сообщества, приводил к осознанию общности их ценностного ядра как осно-

вы возможного межконфессионального диалога.

Разбираются в монографии и способы преодоления травматического опыта

с помощью религиозных ресурсов: памятование о пережитом старших родичей,

выразившееся, например, в обетных праздниках (с. 97-98); покаяние и хри-

стианское прощение тех, кто инициировал гонения или был к ним причастен

(с. 100). Мне довелось присутствовать на интервью, проводившихся Натальей

Душаковой, и меня поразил акцент на христианском прощении в рассказах

депортированных.

Антирелигиозные кампании в Молдове в 1958-1964 гг. не были особенно

жесткими. Несмотря на партийную установку на закрытие церквей, все зави-

село от авторитета священников на местах и личной позиции местных властей,

о чем говорят материалы интервью. Автор монографии подчеркивает, что для

середины XX в. было характерно сочетание народной религиозной традиции

и приватизации веры - ухода религии из публичной сферы в частную (с. 124).

Среди старообрядцев Молдовы “распространено мнение о том, что в советское

время, несмотря ни на какие действия властей, вера была крепче, люди боль-

ше молились” (с. 123), это подтверждается и Pew Research Center (Исследова-

тельский центр Пью) (Религия… 2017), отметившим, что верующих людей в

Молдавии в 70-80-е годы ХХ в. было на 10% больше, чем сейчас. Румынские

же старообрядцы, по словам Н.С. Душаковой, советский период своей истории

именуют не иначе как “фальшивая коммунизма” (с. 124). Надо сказать, что при-

ход к власти в Румынии после Второй мировой войны коммунистов не сопрово-

ждался массовой секуляризацией, сравнимой с той, что была в СССР (Биткова

2006), и староверы жили традиционным укладом.

В третьей главе “Мнемонические сообщества: память о принадлежности и

выстраивании групповых границ” автор анализирует влияние исторической па-

мяти на процессы самоидентификации, технологию включения и исключения

из сообществ - «как происходит разделение на “своих”, “других”, “чужих”»

(с. 125). Признаками идентичности выступают традиционная одежда и само-

названия. Наиболее распространены в регионе наименования “кацапы” и “ли-

поване”, хотя используются также “кержаки” и “макогоне” - все они не имеют

Шиманская О.К. Современное старообрядчество как живая память

241

негативного оттенка. Применение самоназвания “кацапы”, по составленной

автором карте, больше характерно для востока и северо-востока Молдавии,

“липоване” - для юга и юго-запада.

Выстраивание отношений с иноконфессиональным окружением у старооб-

рядцев всегда жестко регламентировалось: определялись четкие границы вза-

имодействия с “иноверцами”, немирщение с ними в быту и т.д. Современные

процессы (глобализация, урбанизация и переезд в города и т.д.) не обходят сто-

роной и старообрядцев. Так, если до 80-х годов ХХ в. у них почти не было

смешанных браков, то сейчас они встречаются все чаще. Полевые материалы

автора показывают, что в настоящее время запретительные предписания пере-

даются молодому поколению как рекомендации, следование им желательно,

при возможности. Тем не менее люди, соблюдающие запреты, уважаются од-

новерцами. Н.С. Душакова делает важный вывод: “Внутри традиции постоян-

но вырабатываются способы смягчения правил… ликвидации последствий их

нарушения - вплоть до изменения самих правил, их адаптации к меняющемуся

социокультурному контексту” (с. 163). Традиция из нормы становится идеалом,

а выстраивание отношений с “другими” допускается при условии проведения

очистительных, умилостивительных обрядов, восстанавливающих ритуальную

чистоту.

Изученная Н.С. Душаковой стратегия адаптации староверов Северо-Запад-

ного Причерноморья через функционирование исторической памяти свидетель-

ствует о том, что старообрядчество оформляется сегодня в особую религиоз-

ную субкультуру, ищущую свое место в современном мире, но стремящуюся

сохранить свои самобытные идентичность и веру.

Источники и материалы

ПМА 2019 - Полевые материалы автора. Экспедиция в Семёновский р-н

Нижегородской обл., июль 2019 г. (информанты: А.С. Лебедев, 1937 г.р.;

А.И. Ильин, 1954 г.р.; отец Игорь, 1965 г.р.; М.В. Алмазова, 1980 г.р.).

Религия 2017 - Религия и национальная принадлежность в Центральной и

Восточной Европе // Pew Research Center: Мировая динамика: цифры,

факты, тенденции. 2017 г. https://www.pewresearch.org/wp-content/uploads/

sites/7/2017/05/CEUP-Overview-Russian-FOR-WEB.pdf

Научная литература

Биткова Т.Г. Церковь в Румынии // Религия и церковь в Центрально-Восточной

Европе в начале XXI в. / Отв. ред. Шаншиева Л.Н. М.: ИНИОН РАН, 2006.

С. 42-72.

Данилко Е.С. Старообрядчество на Южном Урале: очерки истории и традици-

онной культуры. Уфа: Гилем, 2002.

Таранец С.В. (науч. ред. и сост.) Старообрядоведение: энциклопедический и

биобиблиографический словарь: исследователи истории и культуры старо-

обрядчества второй половины ХХ - начала ХХІ вв: к XVI Международному

съезду славистов в г. Белграде: В 3 т. Т. 1. Киев: Лiра-К, 2018.

Товбин К.М. Современное старообрядчество: между деконструктивизмом и

традиционализмом // Вестник Северного (Арктического) федерального

университета. Серия, Гуманитарные и социальные науки. 2014. № 4. С. 52-59.