ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 4. С. 47-61

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 4, pp. 47-61

DOI: 10.31857/S0869049922040049

EDN: EYEOVX

Оригинальная статья / Original Article

Посткапитализм: от индивидуализма потребительского

к индивидуализму экспрессивному?

Давыдов Дмитрий Александрович, Институт философии и права УрО РАН (Екатеринбург,

Россия), davydovdmitriy90@gmail.com. ORCID: 0000-0001-7978-9240

В статье автор предлагает рассматривать переход к посткапитализму не как борьбу угнетенных

за более справедливое и равное общество без классовых антагонизмов, а как процесс постепенного

вытеснения потребительского индивидуализма индивидуализмом экспрессивным. В рамках дан-

ной перспективы посткапитализм - не столько принципиально новая общественно-экономическая

система, выстроенная на руинах капитализма, сколько совокупность общественных отношений,

которые развиваются по мере того, как для населения постепенно утрачивают значимость мате-

риалистические ценности (материальные богатства, деньги и т. д.) и растет значимость ценностей

постматериалистических (самореализация, поиск подлинного «я» и т. п.). В данном смысле многие

феномены, связанные с современной политикой идентичности, можно отнести к посткапитализму.

Тем не менее, в статье подвергаются критике представления о политике идентичности как совокуп-

ности стратегий и способов борьбы за равенство и справедливость, которые преподносят как при-

ближение к идеалам социализма или коммунизма (т.н. преодоление «системного угнетения»). Се-

годня борьба за разнообразие идентичностей свидетельствует о торжестве индивидуализма, а также

о новом витке борьбы «всех против всех» и разрушении общего жизненного мира.

Ключевые слова: посткапитализм, политика идентичности, индивидуализм, марксизм, пост-

марксизм, социальная справедливость, коммунизм

Цитирование: Давыдов Д.А. (2022) Посткапитализм: от индивидуализма потребительского к индивидуализ-

му экспрессивному? // Общественные науки и современность. № 4. С. 47-61. DOI: 10.31857/S0869049922040049,

EDN: EYEOVX

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 4. С. 47-61

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 4, pp. 47-61

Post-Capitalism: From Consumer Individualism to

Expressive Individualism?

Dmitriy A. Davydov, Institute of Philosophy and Law, Ural Branch of RAS (Ekaterinburg, Russia),

davydovdmitriy90@gmail.com. ORCID: 0000-0001-7978-9240

Abstract. The author proposes to consider the transition to post-capitalism not as the struggle of

the oppressed classes for a more just and equal society without class antagonisms, but as a process of

gradual displacement of consumer individualism by expressive individualism. Within the framework of

this perspective, post-capitalism is not a fundamentally new socio-economic system built on the ruins

of capitalism, but a set of social relations developing with the gradual deactualization of materialistic

values for a significant part of the population (material wealth, money, etc.) and the growing importance

of post-materialistic values (self-realization, search for the true self, etc.). In this sense, many phenomena

associated with modern identity politics can be attributed to post-capitalism. Nevertheless, the article

criticizes the perception of identity politics as a set of strategies and ways of fighting for equality and

justice, presented as an approximation to the ideals of socialism or communism (the so-called overcoming

of “systemic oppression”). Today, the struggle for the adoption of diverse identities testifies to the triumph

of individualism, as well as a new round of the struggle of “all against all” and the destruction of the

common life world.

Keywords: post-capitalism, identity politics, individualism, Marxism, post-Marxism, social justice,

communism

Сitation: Davydov D. (2022) Post-Capitalism: From Consumer Individualism to Expressive Individualism?

Obshchestvennye nauki i sovremennost’, no. 4, pp. 47-61. DOI: 10.31857/S0869049922040049, EDN: EYEOVX

Введение

Сегодня наблюдается примечательное явление. С одной стороны, давно капитализм

(и как мировая экономическая система, и как идея) не был так близок к своему краху. Мы

видим большое количество системных проблем: от растущего социально-экономического

неравенства в развитых странах (если говорить о богатстве - то во всем мире) [Милано-

вич 2017; Пикетти 2016] и неприятных социальных последствий прекаризации [Стэн-

динг 2014] (в т.ч. эпидемия «смертей от отчаяния» [Case, Deaton 2020]), цифрового труда

[Jones 2021] и т.н. «надзорного капитализма» [Зубофф 2022] до возросших рисков эко-

логической, техногенной и/или военной катастрофы (учитывая обстоятельства, перспек-

тива ядерной войны теперь уже не выглядит нереалистичной). Однако, словно по заветам

Маркса, на фоне тормозящей прогресс «надстройки» активно развиваются новые произ-

водительные силы и производственные отношения. Мир высоких технологий и цифровых

коммуникаций порождает множество дискурсов о грядущем техносоциализме [King, Petty

2021], коммунизме знаний [Gorz 2010], креативной революции [Бузгалин 2021], посткапи-

тализме [Srnicek, Williams 2016; Mason 2017], платформенном социализме [Muldoon 2022]

и пр. Утопии множатся, что сопровождается популяризацией смелых идей вроде введения

системы «освобождающего» базового дохода [Ван Парайс, Вандерборхт 2020].

С другой стороны, вместо дружного и смелого движения к лучшему будущему наблю-

дается «предательство» левых [Кагарлицкий 2017]. Кажется, что они окончательно пере-

Д.А. Давыдов. Посткапитализм: от индивидуализма потребительскогок индивидуализму экспрессивному?

D. Davydov. Post-Capitalism: From Consumer Individualism to Expressive Individualism?

стали думать о проблемах рабочего класса и все больше фокусируются на политике иден-

тичности, в рамках которой вопрос о необходимом количестве признаваемых гендеров

более значим, чем упадок рабочего класса - не говоря уже о полноценной социальной

революции, меняющей правила игры. Люди, которые мечтают о возрождении профсою-

зов и сильной национальной промышленности, называют себя левыми. Люди, для кото-

рых одна из наиболее актуальных потребностей - выбор предпочтительных местоимений,

тоже называют себя левыми. Левые - это те, кто борется за права рабочих, но также и

те, благодаря кому массово закрываются предприятия и растут цены, ведь такова необ-

ходимая жертва для «перехода к возобновляемой энергетике». Левые - это социал-демо-

краты, поддерживающие таких политиков, как Б. Сандерс, ведь социально-экономическое

неравенство растет. Вместе с тем к ним относят и тех, кто голосовал за Х. Клинтон или

Дж. Байдена, для которых дружба с движениями вроде Black Lives Matter и всевозмож-

ными «угнетенными» намного важнее.

Очевидно противоречие. Причина, по которой мы все еще используем слово «левые» как

родовое понятие, поскольку оно вбирает в себя нечто общее между разнородными группами

«оппонирующих капитализму», заключается в наборе абстрактных ценностей. Как считает

М.О. Райт, все они борются за равенство/справедливость, демократию/свободу и общность/

солидарность [Wright 2019, 132]. В конце концов, в этом и был главный смысл идеи интер-

секциональности [Crenshaw, 1991]: в условиях капитализма существует не только экономи-

ческое угнетение, но также расовое, гендерное и пр. Разные формы угнетения могут пере-

секаться и налагаться друг на друга, а потому общее дело - бороться со всеми ними. Однако

что-то пошло не так: сегодня правые, то есть консерваторы, националисты или популисты,

зачастую «левее» левых, а о какой-либо единой борьбе по подрыву всех пересекающихся

«способов дискриминации» не может быть и речи. Все чаще одни левые преследуют инте-

ресы, прямо противоположные интересам других левых, а правые притягивают к себе вни-

мание тех, кого еще относительно недавно называли революционным классом.

Такие обстоятельства представляют собой серьезный вызов для всей левой политиче-

ской мысли, а в особенности - для марксизма. Аномалии, о которых пойдет речь далее,

можно объяснить предательством элит, незрелостью настоящего революционного субъекта

или концептуальными искажениями изначально правильных идей (например, идея расо-

вого равенства, пропущенная через спекулятивные постмодернистские жернова). Однако,

как будет показано далее, в разладе левых стоит искать не временные разногласия в рамках

общего проекта борьбы за равенство, справедливость, демократию и свободу, а признаки

того, что искомый посткапитализм не таков, каким его представляли. Буржуазная «война

всех против всех», подогреваемая корыстью homo oeconomicus, постепенно сменяется пост-

буржуазной «войной всех против всех», в которой наряду с размером кошелька все большее

значение приобретает само «я», требующее максимального спектра доступных способов

признания и самореализации (не только «денежных» или «деловых»). Иными словами,

движение к посткапитализму можно осмыслить не как процесс искреннего стремления к

равенству и справедливости, а как эволюцию индивидуализма на новых, постматериалисти-

ческих ценностных основаниях, что заметно по реалиям политики идентичности.

Индивидуализм вместо индивидуализма

Для того, чтобы разобраться во всех хитросплетениях и аномалиях левых дискурсов,

необходимо сменить линзу, через которую следует рассматривать перспективу посткапи-

тализма. Цель данной статьи не заключается в доказательстве технологических или эко-

номических предпосылок формирования посткапиталистических общественных отноше-

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 4. С. 47-61

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 4, pp. 47-61

ний. Автор отчасти опирается на совокупность уже разработанных концепций [см.: Gorz

2010; Бузгалин 2021; Mason 2017; Srnicek, Williams 2016; Давыдов 2021].

Прежде всего стоит обратить внимание на то, что посткапитализм не обязательно сле-

дует ассоциировать с идеями равенства, справедливости, бесклассовости. Он может быть

не столько радикально новой общественно-экономической формацией, «скачкообразно»

возникающей на руинах буржуазного строя после политической революции (чего в исто-

рии смен общественных формаций никогда не происходило), сколько совокупностью

общественных отношений, которые появляются в тех местах (или «пробелах», «разры-

вах»), где уже не действует капиталистическая логика материального накопления. Данные

общественные отношения, а также ценности, которые они порождают, могут расширяться

и становиться актуальнее для все большего количества людей по причине насыщения -

или просто «нематериальных» интересов и приоритетов. Стоит отметить, что огромные

массы людей по-прежнему будут жить в условиях капиталистического универсума, под-

вергаясь жестокой эксплуатации или ощущая последствия растущего экономического

неравенства. Историческая аналогия: в эпоху становления капитализма массы людей про-

должали оставаться нищими крестьянами, чье положение стремительно ухудшалось.

В социальных науках уже давно отмечают вытеснение «материалистических» социаль-

ных ценностей (материальные блага, безопасность и пр.) ценностями постматериалистиче-

скими (секуляризация, терпимость к иностранцам, гендерное равенство, терпимость к раз-

водам и т. п.), и такие наблюдения имеют твердую эмпирическую основу [Inglehart 1997].

Что именно остается актуальным для некоторой части населения (особенно обита-

телей университетских городков, селебрити, журналистов и политических активистов),

не сильно озабоченной «материальным» аспектом бытия? Освобождение от «материаль-

ного», от рутины и от заботы о «хлебе насущном» оставляет больше места для практик

самореализации и самопрезентации, причем не только через потребление, но и - все

больше - через личностное самоутверждение (в западных странах стремление к «нема-

териальному» актуально и для не самых богатых слоев населения, т.к. качество жизни

постоянно растет по причине научно-технического прогресса, даже если реальные зар-

платы «стагнируют» [Pinker 2018]). Иными словами, «я» (то есть сама личность) стано-

вится важнейшим «благом», приносящим удовольствие, которое при этом необходимо

«добыть» или произвести (сконструировав желаемый и привлекательный образ или убрав

весь окружающий его социальный негатив). Немалую роль в данном процессе играет

борьба за дестигматизацию, максимальное разнообразие и принятие сексуальных, гендер-

ных, расовых, этнических и иных идентичностей (политика идентичности).

Важно отметить, что политика идентичности не исключает вполне материальной коры-

сти или борьбы за ренту (привилегии). Однако со временем такие «материалистические»

мотивы теряют значимость. Экономическую проблематику («каков мой доход, если моя

идентичность А?») постепенно вытесняет социальная и культурная (приемлемо ли счи-

тать морбидное ожирение болезнью или это повод для гордости? [Лаптон 2021]). Кроме

того, без расцвета постматериалистических ценностей политика идентичности была бы

попросту немыслима. Прогресс данного направления был обусловлен не столько силой

«угнетенных» и прочих борцов за идентичность, сколько эволюцией ценностей в сторону

принятия максимального социального и культурного разнообразия (терпимость к иной

сексуальности, вере и пр.).

Ф. Фукуяма в своей книге «Идентичность» отмечает, что современные люди все боль-

шее значение придают вопросу «кто я?». По мере того, как скука повседневного выжива-

ния, монотонность, предсказуемость наследуемых профессий и однообразие традицион-

ного общества сменялись комфортом, относительной безопасностью и множественностью

Д.А. Давыдов. Посткапитализм: от индивидуализма потребительскогок индивидуализму экспрессивному?

D. Davydov. Post-Capitalism: From Consumer Individualism to Expressive Individualism?

жизненных перспектив, сама персональная идентичность переставала быть данностью и

становилась трудноразрешимой проблемой, которая требует постоянных поисков в эпоху

ускоряющегося прогресса и утраты твердой почвы под ногами. Наблюдение Фукуямы

можно было бы дополнить тем, что актуализацию проблематики идентичности в послед-

ние десятилетия можно связать и с посткапиталистическими тенденциями. Он и сам отме-

чает нечто подобное: «экономисты полагают, что человека побуждают к тем или иным

поступкам так называемые утилитарные “предпочтения” или погоня за “выгодой” - жела-

ние обладать материальными ресурсами и товарами. Но они забывают о тимосе - той

части души, которая стремится к общественному признанию либо в форме изотимии,

потребности равноправного с окружающими признания, либо в форме мегалотимии -

жажде публичного первенства» [Фукуяма 2019, 111]. Поиск ответа на вопрос «кто я?» не

сводится исключительно к позиционированию себя через подчеркивание экономического

статуса в системе буржуазных общественных отношений (в рамках соответствующей

«надстройки» с ее модой, брендами и пр.). Напротив, освобождение от бремени добычи

пропитания, трудовой рутины, мыслей о заработке ведет к смене приоритетов: я не только

то, что я ем, потребляю и пр., есть и должно быть нечто большее - то внутреннее (глубин-

ное), индивидуальное и неповторимое, требующее признания, уважения или восхищения

со стороны других.

Здесь и кроется корень многих проблем, связанных с ожиданиями левых. По мнению

Ф. Фукуямы, политика идентичности есть, в основном, следствие ресентимента. Взгляд

Фукуямы (занявшего в данном контексте «левую» позицию) на политику идентичности

как на борьбу групп, утративших достоинство или ощущающих пренебрежение со сто-

роны других, вряд ли полностью соответствует сложной действительности. Он подраз-

умевает, что гипотетически возможно примирить разные группы и создать ситуацию,

когда достоинство каждого будут уважать (к примеру, если будут разработаны «потен-

циально затратные планы, которые позволят заметно сократить неравенство» [Фукуяма

2019, 221]). По-видимому, на нечто подобное надеются левые сторонники идеи интерсек-

циональности: да, «притесненные» группы очень разные, однако все они борются за нечто

общее - признание, уважение, справедливость, равенство.

Однако за псевдоэгалитаристским фасадом политики идентичности скрывается

никуда не пропавший индивидуализм. В последнее время ее все труднее рассматривать

как пространство борьбы за равенство и справедливость. Если выбор состоит из десятков

конфигураций гендерных идентичностей или, скажем, предпочтительных местоимений,

то речь должна идти о расширяющемся наборе инструментов самопозиционирования с

целью привлечь внимание (М. Ректенвальд: «когда Мичиганский университет ввел поли-

тику, которая давала студентам карт-бланш в выборе предпочтительных местоимений,

умный студент предложил “Его Величество” в качестве такого местоимения» [Rectenwald

2020, 49]). В таком смысле «обретение», к примеру, модной гендерной конфигурации

очень похоже на «приобретение» модного дорогого автомобиля. Единственное отличие -

нематериальность, «нетоварность» процесса построения персональной идентичности.

Сексуальность или гендер не покупают, а «находят», а затем различными путями дости-

гают признания и даже восхищения (т.н. «жертвы» легко становятся привилегированными

[Scarry 2020]).

Не первичен здесь и трайбализм (хотя определенные элементы «межплеменной розни»

присутствуют), о котором говорят некоторые теоретики, обвиняющие политику идентич-

ности в отходе от принципов либерализма (например, отказ от «расового дальтонизма»

[Hicks 2011]). Крупные группы постепенно теряют значимость, а главное - исчезает при-

мордиальность. Если еще несколько десятков лет назад женщины, чернокожие, геи или

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 4. С. 47-61

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 4, pp. 47-61

лесбиянки имели «врожденные» идентичности и боролись за равные права и возможно-

сти, то сегодня любая идентичность становится независимой от биологической реально-

сти конструкцией, похожей на товар в магазине. Такой «товар» выбирают, примеряют,

конфигурируют по своему вкусу и представляют в качестве чего-то особого, что выделяет

его носителя на фоне остальных. В таких обстоятельствах быть бигендерным полисек-

суал-трансвеститом гораздо выразительнее, нежели заурядным маскулинным гетеросек-

суальным мужчиной. Повсеместная борьба за «инклюзивность» означает крах любых

нормативных структур, если они касаются того, каким принимать человека. Каждый дол-

жен иметь абсолютное право на выбор образа жизни, гендера, сексуальной ориентации,

веса своего тела, внешности, даже расы и национальности, а также всевозможных внеш-

них социальных проявлений и атрибутов социальной идентичности вроде предпочтитель-

ных местоимений (например, they/them для людей с «небинарным» гендером). По сути,

множащиеся групповые идентичности становятся своеобразным конструктором Lego, из

которого складываются порой причудливые индивидуальные идентичности, цель кото-

рых - максимально удовлетворять потребность в принятии и самовыражении (например:

«я трансженщина, интерсекс женщина, мои местоимения он/она/оно/они и обращение

“ваша милость”, мои глаза татуированы, в носу пирсинг, идентифицирую себя как угрозу,

кошмар и богиню»¹ и т. п.).

Указанные процессы свидетельствуют о расширении свободы индивидуального

выбора. Разумеется, цвет кожи или, скажем, биологический пол не выбирают, но идентич-

ность - это не только набор «встроенных» характеристик. Как верно заметили Дж. Акер-

лоф и Р. Крэнтон, она может быть полезна для конкретных индивидов, которые соотносят

свои действия с нормами и идеалами, ассоциируемыми с теми или иными референтными

группами [Akerlof, Kranton 2010]. Даже если «отказаться» от некоторых признаков невоз-

можно, конкретный индивид волен выбирать между различными стратегиями, условно

говоря, выстраивания отношений со своими групповыми принадлежностями: от полного

отрицания идентичности (подавление «нетрадиционной» сексуальности) до выбора кон-

кретных ролевых моделей поведения (от сокрытия сексуальности до гордости принад-

лежностью к ЛГБТК+ сообществу). Ситуация, которая наблюдалась в западных странах в

последние десятилетия, - стремительное расширение как различных вариантов и конфи-

гураций построения персональной идентичности, так и свободы индивидуального выбора

ролевых практик, позволяющих максимизировать полезность принадлежности к тем или

иным группам (легализация однополых браков, разрушение гендерных стереотипов о

«женских» и «мужских» профессиях и пр.).

Как раз такое расширение свободы индивидуального выбора привело к многочис-

ленным противоречиям, которые превратили изначальную «левую» борьбу за инклюзив-

ность, равенство и справедливость в привычную индивидуалистическую «войну всех

против всех».

Не является ли данное представление о посткапиталистических общественных отно-

шениях упрощением - без учета разницы между культурой и экономикой? Нет, если исхо-

дить из тезиса о том, что эти сферы тесно взаимосвязаны. Более того, еще классики марк-

сизма выражали мысль о том, что капитализм - это, собственно, последняя экономическая

общественная формация (если видеть четкую разницу между двумя значениями понятия

«экономический» - как собственно хозяйственной деятельности и как господства товар-

ного производства и накопления капитала [Кондрашов 2016, 241]). Правда, те или иные

¹ Реакция на Тиктокеров | Бен Шапиро. YouTube. 16 дек. 2021 г. (https://www.youtube.com/watch?v=T-

kZgRs3pIM).

Д.А. Давыдов. Посткапитализм: от индивидуализма потребительскогок индивидуализму экспрессивному?

D. Davydov. Post-Capitalism: From Consumer Individualism to Expressive Individualism?

идентичности тоже можно помыслить как своеобразные блага. Если идентичность явля-

ется источником страданий (притеснений, эксплуатации, насмешек и т. п.), то ее полез-

ность отрицательна. Если же идентичность - основа для гордости или источник удоволь-

ствия от личностного образа, то ее полезность положительна. Процессы автоматизации

материального производства и возможное обеспечение всех минимальным набором мате-

риальных благ (базовый доход и пр.) означают, что все больше людей будут озабочены,

в основном, качеством личностных идентичностей, сочетающих в себе множества иден-

тичностей групповых. Следовательно, не стоит отбрасывать идею рационального выбора

идентичности как один из возможных подходов в соответствующей области исследований

[Давыдов 2012].

Всем остальным вопреки

Потребительский индивидуализм - одна из причин краха социалистических утопий

XX в. Среди мифологем, поддерживающих жизнеспособность капитализма, имело место

представление о среднем классе, состоящем из независимых трудолюбивых индивидов

[Вайс 2021]. По сути, средний класс уничтожил антагонистическую напряженность между

буржуазией и рабочими, обещав последним достаточный для относительно неплохой

жизни набор материальных благ в обмен на политическую лояльность. Блага способство-

вали концентрации внимания людей на личном и семейном благополучии, что не только

делало невозможным успех в борьбе за эгалитарное посткапиталистическое будущее, но

и вело ко всем тем негативным последствиям общества потребления, о которых написано

уже много: отчуждение, капиталистическая «война всех против всех», погоня за стату-

сом, подчеркивающими его материальными благами и т. д. («что бы ни потреблялось, оно

потребляется индивидуально, даже если это происходит в переполненном зале» [Бауман

2008, 178]).

В эпоху зарождающегося посткапитализма на смену потребительскому индивидуа-

лизму приходит индивидуализм экспрессивный. Имущественный фактор в практиках

«презентации себя другим» уступает место (хотя бы по причине отхода от владения и

перехода к экономике совместного использования [Мангер 2021]) максимизации чувства

удовлетворенности самой личностью, в каких бы ипостасях она ни была бы представ-

лена (внешность, сексуальность, раса, гендер и т. д.). Как и прежде, индивидуализм по

своей сущности мешает установлению настоящего общественного единства. Разумеется,

и классики марксизма не утверждали, что коммунизм в одночасье решит все социальные

противоречия. Однако идея коммунизма все же предполагала примат единства над разоб-

щенностью, коллектива над изолированным существованием, общих целей над узкогруп-

повыми. Считалось, если убрать животную нужду в материальном, накормить людей, дать

им жилье, образование и должное воспитание, то единство, дружба, любовь и стремле-

ние к общим целям станут главными ценностями, определяющими жизни подавляющего

большинства населения.

По всей видимости, в этом отношении марксизм допустил одну из наиболее суще-

ственных своих ошибок. Постматериалистические ценности ведут лишь к углублению

индивидуализма. В сущности, «материальное» не столько препятствовало общечелове-

ческому единству, сколько выступало последним бастионом, сдерживающим культурные

тенденции к еще большему индивидуализму и отчуждению. Так, сохранялась потребность

в семье как едином организме, от которого напрямую зависит общественное воспроизвод-

ство, а то и выживаемость отдельных индивидов. Сильная нация ассоциировалась с рабо-

тоспособными институтами социального государства. Бедняки и трудящиеся ощущали

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 4. С. 47-61

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 4, pp. 47-61

классовое единство и верили в свою мировую освободительную миссию. Сегодня данные

тенденции приходят в упадок, из-за чего исчезают последние надежды на коммунизм -

хотя бы как на жизнеспособный проект совместного стремления к подлинному равенству

и братству в общечеловеческих масштабах.

Несмотря на то, что современные левые борцы за «социальную справедливость»

декларируют стремление к равенству, реальная политика идентичности перерастает в

столкновение интересов множащихся групп и подгрупп. Столкновению способствует

унаследованная от постструктурализма языковая картина мира (т.н. «прикладной постмо-

дернизм» [Pluckrose, Lindsay 2020]), позволяющая предполагаемым «жертвам» и «угне-

тенным» везде усматривать «структурные» барьеры, а потому - обвинять других в личных

неудачах. Отсюда повсеместно возникают маскирующиеся под науку теории заговора, а

также различные «критические» концепции, плохо подкрепленные конкретными фактами

или аргументами из естественных наук [Shapiro 2019].

Столкновение интересов - неизбежное следствие индивидуализма. Причем хорошо

известно, что своекорыстные интересы легко встраиваются в мифологию «общего дела»

или оправданной общим благом необходимости (например, вырубка леса под застройку,

которую оправдывают необходимостью инвестиций в тот или иной муниципалитет или

потребностью в новых рабочих местах). В то же время, если в реалиях капитализма

столкновения интересов носят прежде всего имущественный характер, то выходящая

за пределы условного «буржуазного универсума» политика идентичности способствует

столкновению различных способов интерпретации мира, которые прямо влияют на спо-

собность других людей извлекать из своих идентичностей соответствующую «полез-

ность». Да, люди становятся более терпимыми и склонными к принятию разнообразия.

Однако благие намерения не всегда приводят к ожидаемым результатам. Разумеется,

чисто внешне та или иная гражданская активность мимикрирует под «левую» борьбу за

социальную справедливость, но, чем дальше, тем больше возрастают количество и мас-

штаб накапливаемых противоречий.

Уже достаточно много написано о том, что борьба за социальную справедливость

превратилась, по сути, в борьбу за привилегии, антирасизм обернулся чуть ли не боль-

шим расизмом, а феминизм очень легко перетекает в мужененавистничество (например,

[Pluckrose, Lindsay 2020]). Грань между борьбой за справедливость и мегалотимией т.н.

«пробужденных» (woke ideology) размыта. Благие намерения «справедливости» оборачи-

ваются «культурой отмены» [Dershowitz 2020], цензурой по отношению к консервативно

настроенным СМИ и социальным медиа [Knowles 2021], «иерархией жертв» [Мюррей

2021] и своеобразным культурным диктатом [Shapiro 2021]. Отсюда вытекают различные

явления - от навязывания определенных «требований» к фильмам, выдвигаемых на пре-

мию «Оскар» (обязательная поддержка ЛГБТК+, женщин и меньшинств) до публичной

травли тех, кто пытается оспорить новомодные дискурсы «левых». Сложившаяся ситуа-

ция не может не разрушать общий «жизненный мир», особенно если учесть, что в «систем-

ном насилии», расизме и т. п. обвиняют преимущественно белых мужчин. Так, согласно

популярной концепции «хрупкости белых» [DiAngelo 2018], всякие попытки белых отри-

цать свою причастность к расизму нужно рассматривать как защитный механизм, уход от

ответственности за «привилегии». В результате, белого американца итальянского проис-

хождения, который утверждает, что белые люди тоже испытывают расизм, поскольку его

собственные предки страдали от дискриминации, обвиняют в расизме. Вспышки насилия,

как продемонстрировали бунты движения Black Lives Matter в мае-июне 2020 г., порож-

дены не реальной дискриминацией (в конце концов, в мире никогда еще не было столько

расового равенства, сколько сегодня), а взаимным отчуждением.

Д.А. Давыдов. Посткапитализм: от индивидуализма потребительскогок индивидуализму экспрессивному?

D. Davydov. Post-Capitalism: From Consumer Individualism to Expressive Individualism?

Противоречия нарастают не только между условно «левыми» и условно «правыми»

группами. В принципе, и ранее среди «новых» сообществ не было особого единства.

«Прозвучит довольно примитивно, - пишет Д. Мюррей, - но геи и лесбиянки не всегда

состоят в теплых отношениях друг с другом. Геи часто характеризуют лесбиянок как не

обладающих вкусом и занудных. Лесбиянки часто называют геев глупыми и инфантиль-

ными. Эти группы не представляют интереса одна для другой и нечасто пересекаются

в местах проведения досуга… Геи и лесбиянки в то же время известны большой долей

подозрения к тем, кто называет себя бисексуалами… бисексуалы продолжают воспри-

ниматься не столько как часть того же “сообщества”, сколько как предатели в его рядах.

Геи склонны верить, что мужчины, называющие себя “би”, на самом деле - геи, отрица-

ющие свою природу (“Сейчас - би, потом - гей”)» [Мюррей 2021, 64-65]. Кроме того,

и в отдельных сообществах есть существенные культурные разногласия. К примеру, в

гей-комьюнити имеет место взаимная неприязнь между эпатажными «квирами» (которые

считают, что они принципиально отличаются от остальных) и сторонниками принятия

через нормализацию («ничто не отличает их от их гетеросексуальных друзей и соседей»

[Мюррей 2021, 66]).

Сама потребность в расширении свободы выбора провоцирует появление все новых

и новых противоречий. Социальный конструктивизм, который был необходим для обо-

снования непрерывно множащихся идентичностей, в итоге столкнулся с аргументами,

отсылающими к человеческой природе. Как отмечает Д. Со, в последние годы «возникла

причудливая форма мышления. Из-за тенденций трактовать гендер и пол в качестве спек-

тров концепция “сексуальной текучести” утверждает, что каждый может быть геем и что

человеческая сексуальность в действительности находится в свободном плавании: что бы

вы ни захотели, все возможно. Восприятие сексуальной ориентации как врожденной счи-

тается устаревшим и угнетающим образом мышления, ограничивающим наше самовы-

ражение и свободу… И не похоже, чтобы небинарные активисты продумали последствия

отрицания биологических доказательств сексуальной ориентации. Если быть геем - это

выбор, становится труднее выступать против попыток изменить его» [Soh 2020, 126].

Иными словами, если принадлежность определяется свободным выбором, то чем плоха

репаративная терапия, если ее проводят по желанию самого «исправляющегося»? Более

того, при таком раскладе картина мира, транслируемая активистами-трансгендерами, дис-

сонирует с картиной мира гей-сообщества. Для первых многие геи - это не признающие

себя транс-женщины. Вторые нередко утверждают, что «транс-женственность» есть след-

ствие аутигинефилии² или других перверсий [Мюррей 2021, 356].

Наверное, одной из самых напряженных точек в политике идентичности сегодня стал

конфликт, порожденный вытеснением концепции пола (как чего-то врожденного и био-

логически обусловленного) концепцией гендера (как результата выбора в рамках поиска

подлинного «я»). Под серьезным ударом оказались женщины, которых теперь юридиче-

ски приравнивают к транс-женщинам (биологическим мужчинам, которым сегодня даже

не обязательно проходить весь набор хирургических процедур, чтобы стать признанными

женщинами). В результате буквально уничтожается женский спорт, так как биологические

женщины вынуждены соревноваться с биологическими мужчинами и - в подавляющем

большинстве случаев - проигрывать, а то и получать серьезные травмы (как в случае с

женским регби или боксом). Дело порой доходит до абсурда. Так, в 2015 г. МОК допу-

стил к участию в Олимпийских играх трансгендеров. Данная организация допускает к

соревнованиям людей с очевидными биологическими преимуществами, однако дисквали-

² Сексуальное возбуждение мужчины при представлении самого себя в качестве женщины.

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 4. С. 47-61

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 4, pp. 47-61

фицирует спортсменов хотя бы за небольшой след допинга. Как замечает Л. Блейд, «уро-

вень тестостерона, предписанный для транс-женщин в 10 наномолей на литр, намного

выше, чем диапазон женского тестостерона от 0,52 до 2,4 наномолей на литр. А тестосте-

рон - всего лишь одна из тысяч переменных, отличающих мужчин от женщин. Снижение

уровня тестостерона оказывает незначительное влияние на уменьшение многих струк-

турных преимуществ, которыми обладают взрослые мужчины, таких как: более высокая

мышечная масса, большие легкие и сердце, большая способность переносить кислород в

крови, более длинные и крепкие кости и нейронные сети, которые предлагают ускоренное

время реакции» [Blade, Kay 2021, 101].

Данные проявления - следствия тупика и самоотрицания, к которому пришел феми-

низм. Различные течения в феминизме и раньше противоречили друг другу. К примеру,

существует противоречие между подчеркиванием «женскости» и стремлением эту «жен-

скость» превратить в совокупность предрассудков, которые якобы стоит отбросить, апел-

лируя к идее отсутствия существенных биологических различий между мужчинами и жен-

щинами. В ситуации, когда первичен гендер, входной билет для транс-женщин в женский

спорт вполне оправдан. Отсюда закономерный раскол в самом феминизме между сторон-

никами гендерных концепций и т.н. TERF (trans-exclusionary radical feminist) - исключаю-

щих транс-людей радикальных феминисток. Для последних проблемы не исчерпываются

спортом. Например, они обеспокоены доступом транс-женщин (биологически - мужчин)

в женские раздевалки или женские тюрьмы (уже имеются кейсы сексуального насилия со

стороны тех, кто «ощущает» себя женщиной [см.: Stock 2021]). Другой вопрос, актуаль-

ный для феминизма, - «стереотипное» поведение транс-женщин. Та «женскость», которую

многие радикальные феминистки отвергали как некий негативный опыт (физическая уяз-

вимость, объективация женского тела и т. д.) вновь обретает перформативную значимость,

причем биологические мужчины используют ее в своих «интересах». Как пишет Д. Со,

«многие феминистки не согласны с трансгендерными женщинами, особенно с аутогине-

фильным подтипом, утверждая, что они увековечивают сексистские стереотипы о том, что

значит быть женщиной - самообъективными, легкомысленными и хорошими только для

секса. Транс-женщины считаются воплощением клише о том, как должны выглядеть жен-

щины, включая длинные волосы и ногти, густой макияж и высокие каблуки - “костюм”,

который мало говорит о том, что значит быть женщиной, особенно в глазах феминисток,

которые долго и упорно боролись с этим» [Soh 2020, 155].

Вышеприведенные примеры - лишь одни из множества подобных. По мере того, как

множатся различные идентичности (только Facebook³ насчитал 70 вариантов гендера),

расширяется и спектр противоречий. Из последнего - травля тех, кто отказывается заво-

дить романтические отношения и вступать в сексуальные связи с трансгендерами, что

вызывает закономерное отторжение со стороны ряда групп (например, некоторые лесби-

янки не особо приветствуют отношения с транс-женщинами, не прошедшими хирурги-

ческий переход). В сущности, современная политика идентичности превратилась в иде-

ологию принятия, согласно которой любая «нестандартная» идентичность священна, как

и выбор (даже если это выбор гендера четырехлетним ребенком), определяемый неким

«глубинным я» независимо от любых биологических и прочих объективных обстоя-

тельств. Однако там, где на первом месте стоит «я», неизбежно возникают постоянные

противоречия и столкновения интересов, в какую бы «левую» обертку соответствующие

дискурсы ни заворачивали.

³ Входит в Meta Platforms, признанную экстремистской и запрещенную в России - прим. ред.

Д.А. Давыдов. Посткапитализм: от индивидуализма потребительскогок индивидуализму экспрессивному?

D. Davydov. Post-Capitalism: From Consumer Individualism to Expressive Individualism?

Большой вопрос, считать ли универсальными процессы, происходящие преимуще-

ственно на Западе. По мнению автора, актуализацию экспрессивного индивидуализма

можно рассматривать как неизбежное следствие улучшения качества жизни в материальном

отношении. Всякий традиционализм, скорее всего, будет только временным препятствием

на пути к реализации желания людей выражать себя максимально широким набором спо-

собов. В конце концов, даже в России, несмотря на всю антизападную риторику, молодежь

более терпима к тем же представителям сексуальных меньшинств⁴. Тем не менее, не факт,

что западная политика идентичности - исторический пример для подражания. Как было

показано, игнорирование научных фактов (например, о биологических особенностях пола)

и (псевдо-)постмодернистская риторика ведут к неоднозначным социальным последствиям.

Заключение

История левых движений - это история разочарований в революционных субъектах.

Причина, по которой современные левые такое пристальное внимание уделяют концепту

интерсекциональности и политике идентичности, проста: XX в. показал, что идея рево-

люции, осуществляемой рабочим классом, нежизнеспособна. Для того, чтобы заполнить

образовавшийся вакуум, нужны были какие-то заменители. «Новой надеждой» стали

всевозможные «жертвы» и угнетаемые группы. Причем многие левые продолжали при-

держиваться идеи эгалитаризма, вдохновляясь отдаленной перспективой коммунизма как

бесклассового общества. Скорее всего, данная концепция была крупным заблуждением.

В реальности наблюдается, по сути, дальнейшая эволюция индивидуализма - но преиму-

щественно на постматериалистических основаниях. Можно опять обвинить капитализм,

который якобы направил политику идентичности по неправильному пути. Однако подоб-

ные рассуждения неизбежно ведут к теориям заговора о некоем всемогущем капитализме,

что мало дает для анализа конкретных социальных процессов, к капиталистической эко-

номике имеющих весьма опосредованное отношение. Посткапитализм попросту не нуж-

дается в больших политических переворотах, чтобы постепенно расчищать себе дорогу

(как, собственно, было и с его предшественником).

Когда материальное производство постепенно сменяется производством «нематери-

ального», а на горизонте маячит перспектива вроде «полностью автоматизированного

роскошного коммунизма» [Bastani 2019], люди переопределяют иерархии и представле-

ния о престиже, учитывая новые дефицитные блага и ресурсы. Если в условиях капита-

лизма эти иерархии и представления формируются в соответствии с неравным доступом

к «материальному», то сегодня борьба все чаще разворачивается за внимание, которого

не может хватить на всех в равной степени. Люди никогда не перестанут бороться за то,

чтобы быть лучше, ярче, заметнее и популярнее остальных. Развитие посткапиталисти-

ческих общественных отношений следует мыслить как переход к преобладанию новых

форм конкуренции: если не капитал, то внимание; если не материальные блага, то удо-

вольствие от самовыражения. Политика идентичности в данном контексте отвечает за рас-

ширение свободы выбора, ведь мы живем в обществе, представители которого все больше

времени уделяют поиску и утверждению («производству») своего «я». Как было проде-

монстрировано в статье, не стоит здесь искать подлинного эгалитаризма или стремления

к нему. И уж тем более не стоит придумывать такие странные понятия, как «трансгендер-

ный марксизм» [Gleeson, O’Rourke 2021], искусственно ассоциируя групповую логику с

⁴ Отношение россиян к ЛГБТ-людям. 15.10.2021. Левада-центр (признан НКО-иноагентом в России - прим.

ред.). (https://www.levada.ru/2021/10/15/otnoshenie-rossiyan-k-lgbt-lyudyam/).

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 4. С. 47-61

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 4, pp. 47-61

идеей коммунизма. Напротив, все говорит о том, что в центре рассматриваемых процес-

сов продолжают находиться отдельные индивиды, которые преследуют свои узкие инте-

ресы. В связи с чем можно сказать, что в будущем следует ожидать дальнейшего усиления

«вражды всех против всех» и разрушения жизненного мира, так как большинство людей

будут требовать от других «признания» все новых и новых идентичностей, даже если для

этого потребуется заставить замолчать неугодную публику. Окажутся ли среди этих «неу-

годных» настоящие левые?

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бауман З. (2008) Текучая современность. СПб.: Питер. 240 c.

Бузгалин А.В. (2021) Креативная революция трансформирует рынок и отношения собственно-

сти // Экономическое возрождение России. № 1. С. 109-115.

Вайс Х. (2021) Мы никогда не были средним классом. Как социальная мобильность вводит нас

в заблуждение. М.: ВШЭ. 200 c.

Ван Парайс Ф., Вандерборхт Я. (2020) Базовый доход. Радикальный проект для свободного об-

щества и здоровой экономики. М.: ВШЭ. 440 с.

Давыдов Д.А. (2012) Социальная идентичность: теория рационального выбора как альтернатив-

ный подход к концептуализации // Социологическое обозрение. № 2. С. 131-142.

Давыдов Д.А. (2021) Посткапитализм и рождение персоналиата. М.: Рипол Классик. 336 с.

Зубофф Ш. (2022) Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых ру-

бежах власти. М.: Издательство Института Гайдара. 784 с.

Кагарлицкий Б.Ю. (2017) Между классом и дискурсом. Левые интеллектуалы на страже капита-

лизма. М.: ВШЭ. 278 с.

Кондрашов П.Н. (2016) Какого же Маркса мы читаем? Часть 2 // Дискурс-Пи. № 3-4. С. 238-246.

Лаптон Д. (2021) Жирные. М.: ВШЭ. 224 с.

Мангер М. (2021) Завтра 3.0. Трансакционные издержки и экономика совместного использова-

ния. М.: ВШЭ. 256 с.

Миланович Б. (2017) Глобальное неравенство: новый подход для эпохи глобализации. М.: Из-

дательство Института Гайдара. 336 с.

Мюррей Д. (2021) Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить

всем. М.: Рипол Классик. 480 с.

Пикетти Т. (2016) Капитал в XXI веке. М.: Ад Маргинем. 592 с.

Стэндинг Г. (2014) Прекариат. Новый опасный класс. М.: Ад Маргинем. 368 с.

Фукуяма Ф. (2019) Идентичность. Стремление к признанию и политика неприятия. М.: Альпина

Паблишер. 256 с.

Akerlof G. A., Kranton R.E. (2010) Identity Economics: How Our Identities Shape Our Work, Wages,

and Well-Being. Princeton: Princeton University Press. 192 p.

Bastani A. (2019) Fully Automated Luxury Communism. New York: Verso. 288 p.

Blade L., Kay B. (2021) Unsporting: How Trans Activism and Science Denial are Destroying Sport.

Toronto: Rebel News Network Ltd. 196 p.

Case A., Deaton A. (2020) Deaths of Despair and the Future of Capitalism. Princeton: Princeton

University Press. 312 p.

Crenshaw K. (1991) Mapping the Margins Intersectionality, Identity Politics, and Violence against

Women of Color // Stanford Law Review. No. 6. Pp. 1241-1299.

Dershowitz A. (2020) Cancel Culture: The Latest Attack on Free Speech and Due Process. New York:

Hot Books. 168 p.

Д.А. Давыдов. Посткапитализм: от индивидуализма потребительскогок индивидуализму экспрессивному?

D. Davydov. Post-Capitalism: From Consumer Individualism to Expressive Individualism?

DiAngelo R. (2018) White Fragility: Why It’s So Hard for White People to Talk About Racism. Boston:

Beacon Press. 192 p.

Gorz A. (2010) The Immaterial: Knowledge, Value and Capital. New York, London: Seagull Books. 209 p.

Hicks S. R. C. (2011) Explaining Postmodernism. Skepticism and Socialism from Rousseau to Foucault

Ockham’s. Roscoe: Ockham’s Razor. 278 p.

Inglehart R. (1997) Modernization and Postmodernization. Princeton: Princeton University Press.

464 p.

Jones P. (2021) Work Without the Worker: Labour in the Age of Platform Capitalism. New York: Verso.

144 p.

King B., Petty R. (2021) The Rise of Technosocialism: How Inequality, AI and Climate Will Usher in a

New World. Singapore: Marshall Cavendish International. 336 p.

Knowles M. (2021) Speechless: Controlling Words, Controlling Minds. Washington, D.C.: Regnery.

256 p.

Mason P. (2017) Postcapitalism: A Guide to Our Future. New York: Farrar, Straus and Giroux. 368 p.

Muldoon J. (2022) Platform Socialism: How to Reclaim our Digital Future from Big Tech. London:

Pluto Press. 200 p.

Pinker S. (2018) Enlightenment Now: The Case for Reason, Science, Humanism, and Progress. New

York: Viking. 576 p.

Pluckrose H., Lindsay J. (2020) Cynical Theories: How Activist Scholarship Made Everything about

Race, Gender, and Identity - and Why This Harms Everybody. Durham: Pitchstone. 352 p.

Rectenwald M. (2020) Beyond Woke. Nashville: New English Review Press. 238 p.

Scarry E. (2020) Privileged Victims: How America’s Culture Fascists Hijacked the Country and

Elevated Its Worst People. New York: Bombardier Books. 288 p.

Shapiro B. (2019) Facts Don’t Care about Your Feelings. Hermosa Beach: Creators Publishing. 231 p.

Shapiro B. (2021) The Authoritarian Moment: How the Left Weaponized America’s Institutions Against

Dissent. New York: Broadside Books. 288 p.

Soh D. (2020) The End of Gender: Debunking the Myths about Sex and Identity in Our Society. New

York: Threshold Editions. 336 p.

Srnicek N., Williams A. (2016) Inventing the Future: Postcapitalism and a World Without Work. New

York: Verso. 272 p.

Stock K. (2021) Material Girls: Why Reality Matters for Feminism. London: Fleet. 320 p.

Transgender Marxism (2021) Ed(s): Gleeson J. J., O’Rourke E. London: Pluto Press. 320 p.

Wright E. O. (2019) How to Be an Anticapitalist in the Twenty-First Century. New York: Verso. 176 p.

REFERENCES

Akerlof G. A., Kranton R.E. (2010) Identity Economics: How Our Identities Shape Our Work, Wages,

and Well-Being. Princeton: Princeton University Press. 192 p.

Bastani A. (2019) Fully Automated Luxury Communism. New York: Verso. 288 p.

Bauman Z. (2008) Tekuchaia sovremennost’ [Liquid Modernity]. Saint-Petersburg: Piter. 240 p.

Blade L., Kay B. (2021) Unsporting: How Trans Activism and Science Denial are Destroying Sport.

Toronto: Rebel News Network Ltd. 196 p.

Buzgalin A.V. (2021) Kreativnaia revoliutsiia transformiruet rynok i otnosheniia sobstvennosti

[Creative Revolution Transforms Market and Property Relations]. Ekonomicheskoe vozrozhdenie Rossii.

no. 1, pp. 109-115.

Case A., Deaton A. (2020) Deaths of Despair and the Future of Capitalism. Princeton: Princeton

University Press. 312 p.

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 4. С. 47-61

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 4, pp. 47-61

Crenshaw K. (1991) Mapping the Margins Intersectionality, Identity Politics, and Violence against

Women of Color. Stanford Law Review. vol. 43, no. 6, pp. 1241-1299.

Davydov D.A. (2012) Sotsial’naia identichnost’: teoriia ratsional’nogo vybora kak al’ternativnyi

podkhod k kontseptualizatsii [Social Identity: Rational Choice Theory as an Alternative Approach to

Conceptualization]. Sotsiologicheskoe obozrenie. no. 2, pp. 131-142.

Davydov D.A. (2021) Postkapitalizm i rozhdenie personaliata [Postcapitalism and the Birth of the

Personaliat]. Moscow: Ripol Klassik. 336 p.

Dershowitz A. (2020) Cancel Culture: The Latest Attack on Free Speech and Due Process. New York:

Hot Books. 168 p.

DiAngelo R. (2018) White Fragility: Why It’s So Hard for White People to Talk About Racism. Boston:

Beacon Press. 192 p.

Fukuyama F. (2019) Identichnost’. Stremlenie k priznaniiu i politika nepriiatiia [Identity: The Demand

for Dignity and the Politics of Resentment]. Moscow: Al’pina Pablisher. 256 p.

Gorz A. (2010) The Immaterial: Knowledge, Value and Capital. New York, London: Seagull Books.

209 p.

Hicks S. R. C. (2011) Explaining Postmodernism. Skepticism and Socialism from Rousseau to Foucault

Ockham’s. Roscoe: Ockham’s Razor. 278 p.

Inglehart R. (1997) Modernization and Postmodernization. Princeton: Princeton University Press.

464 p.

Jones P. (2021) Work Without the Worker: Labour in the Age of Platform Capitalism. New York: Verso.

144 p.

Kagarlitskii B.Iu. (2017) Mezhdu klassom i diskursom. Levye intellektualy na strazhe kapitalizma

[Between Class and Discourse: Left Intellectuals in Defence of Capitalism]. Moscow: HSE Publ. 278 p.

King B., Petty R. (2021) The Rise of Technosocialism: How Inequality, AI and Climate will Usher in a

New World. Singapore: Marshall Cavendish International. 336 p.

Knowles M. (2021) Speechless: Controlling Words, Controlling Minds. Washington, D.C.: Regnery.

256 p.

Kondrashov P.N. (2016) Kakogo zhe Marksa my chitaem? Chast’ 2 [Which Marx We Read? Part 2].

Diskurs-Pi. no. 3-4, pp. 238-246.

Lupton D. (2021) Zhirnye [Fat]. Moscow: HSE Publ. 224 p.

Munger M. (2021) Zavtra 3.0. Transaktsionnye izderzhki i ekonomika sovmestnogo ispol’zovaniia

[Tomorrow 3.0. Transaction Costs and the Sharing Economy]. Moscow: HSE Publ. 256 p.

Milanovic B. (2017) Global’noe neravenstvo: novyi podkhod dlia epokhi globalizatsii [Global

Inequality: A New Approach for the Age of Globalization]. Moscow: Izdatel’stvo Instituta Gaidara. 336 p.

Mason P. (2017) Postcapitalism: A Guide to Our Future. New York: Farrar, Straus and Giroux. 368 p.

Muldoon J. (2022) Platform Socialism: How to Reclaim our Digital Future from Big Tech. London:

Pluto Press. 200 p.

Murray D. (2021) Bezumie tolpy. Kak mir soshel s uma ot tolerantnosti i popytok ugodit’ vsem [The

Madness of Crowds: Gender, Race and Identity]. Moscow: Ripol Klassik. 336 p.

Piketty T. (2016) Kapital v XXI veke [Capital in the Twenty-First Century]. Moscow: Ad Marginem.

592 p.

Pinker S. (2018) Enlightenment Now: The Case for Reason, Science, Humanism, and Progress. New

York: Viking. 576 p.

Pluckrose H., Lindsay J. (2020) Cynical Theories: How Activist Scholarship Made Everything about

Race, Gender, and Identity - and Why This Harms Everybody. Durham: Pitchstone. 352 p.

Rectenwald M. (2020) Beyond Woke. Nashville, TN: New English Review Press. 238 p.

Scarry E. (2020) Privileged Victims: How America’s Culture Fascists Hijacked the Country and

Elevated Its Worst People. New York: Bombardier Books. 288 p.

Д.А. Давыдов. Посткапитализм: от индивидуализма потребительскогок индивидуализму экспрессивному?

D. Davydov. Post-Capitalism: From Consumer Individualism to Expressive Individualism?

Shapiro B. (2019) Facts Don’t Care about Your Feelings. Hermosa Beach: Creators Publishing. 231 p.

Shapiro B. (2021) The Authoritarian Moment: How the Left Weaponized America’s Institutions Against

Dissent. New York: Broadside Books. 288 p.

Soh D. (2020) The End of Gender: Debunking the Myths about Sex and Identity in Our Society. New

York: Threshold Editions. 336 p.

Srnicek N., Williams A. (2016) Inventing the Future: Postcapitalism and a World Without Work. New

York: Verso. 272 p.

Standing G. (2014) Prekariat. Novyi opasnyi klass [The Precariat: The New Dangerous Class]. Moscow:

Ad Marginem. 368 p.

Stock K. (2021) Material Girls: Why Reality Matters for Feminism. London: Fleet. 320 p.

Transgender Marxism (2021) Ed(s): Gleeson J. J., O’Rourke E. London: Pluto Press. 320 p.

Van Parijs P., Vanderborght Y. (2020) Bazovyi dokhod. Radikal’nyi proekt dlia svobodnogo obshchestva

i zdorovoi ekonomiki [Basic Income: A Radical Proposal for a Free Society and a Sane Economy]. Moscow:

HSE Publ. 440 p.

Weiss H. (2021) My nikogda ne byli srednim klassom. Kak sotsial’naia mobil’nost’ vvodit nas v

zabluzhdenie [We Have Never Been Middle Class]. Moscow: HSE Publ. 200 p.

Wright E. O. (2019) How to Be an Anticapitalist in the Twenty-First Century. New York: Verso. 176 p.

Zuboff S. (2022) Epokha nadzornogo kapitalizma. Bitva za chelovecheskoe budushchee na novykh

rubezhakh vlasti [The Age of Surveillance Capitalism: The Fight for a Human Future at the New Frontier

of Power]. Moscow: Izdatel’stvo Instituta Gaidara. 784 p.

Информация об авторе

Давыдов Дмитрий Александрович, кандидат политических наук, старший научный сотрудник

отдела философии Института философии и права УрО РАН. Адрес: 620990, г. Екатеринбург, ул. Со-

фьи Ковалевской, 16. E-mail: davydovdmitriy90@gmail.com

About the author

Dmitriy A. Davydov, Candidate of Political Sciences, Senior Research Fellow, Department of

Philosophy, Institute of Philosophy and Law (Ural Branch of RAS). Address: Sofia Kovalevskaya st., 16,

Ekaterinburg, 620219, Russia. E-mail: davydovdmitriy90@gmail.com

Статья поступила в редакцию / Received: 22.06.2022

Статья поступила после рецензирования и доработки / Revised: 21.07.2022

Статья принята к публикации / Accepted: 28.07.2022