большей части косвенных данных) и показать согласованность действий либе-

ральной (и даже леворадикальной) оппозиции и некоторых официальных лиц,

в частности, С.Ю. Витте, о чём прежде если и писали, то публицисты начала

XX в., но не профессиональные историки. Едва ли корректно судить, насколь-

ко успешны оказались его усилия: «Самодержавие или конституция?» - это

не завершённый труд, а всего лишь более или менее систематизированные

подготовительные материалы. Однако после выхода этой книги исследователи,

изучающие внутреннюю политику и общественное движение в России на рубе-

же XIX-XX вв., уже не могут игнорировать поставленные её автором проблемы

и сделанные им наблюдения, пусть даже явно спорные. Помимо ценных источ-

никовых находок, смелых допущений и реконструкций, сама незавершённость

труда Островского оставляет многочисленные намёки и подсказки тем, кто

продолжит его поиски. Задача состоит в том, чтобы суметь их выявить, верно

интерпретировать и использовать.

Основное внимание Островский уделял периоду от убийства В.К. Плеве

15 июля 1904 г. до издания Манифеста 17 октября 1905 г. Но его рассуждения

о 1894-1904 гг. не менее любопытны. Так, вспомнив про приведённые в днев-

нике гр. В.Н. Ламздорфа, а позднее растиражированные в оппозиционной

эмигрантской публицистике начала XX в. слухи о «борьбе за престол», якобы

имевшей место после кончины Александра III, историк с удивлением отметил,

что «до сих пор никто даже не пытался выяснить степень их достоверности»

(I, с. 137-138). Впрочем, никто из находившихся тогда в Ливадии особ Им-

ператорской фамилии, министров и придворных в оставленных ими записях

даже не намекает на какое-либо замешательство или сомнения в единствен-

ном варианте легитимного наследования верховной власти. Вслед за А.Н. Ку-

ломзиным Островский считал, что текст речи, произнесённой Николаем II

в Зимнем дворце 17 января 1895 г., был составлен министром внутренних дел

И.Н. Дурново, после чего подвергся «цензуре» со стороны министра импера-

торского двора гр. И.И. Воронцова-Дашкова и обер-прокурора Святейшего

Синода К.П. Победоносцева (I, с. 155). Но, судя по другим источникам, клю-

чевую роль в её подготовке сыграл именно Победоносцев, уже пустившийся

в интриги против главы МВД¹⁹.

Рассматривая студенческие волнения зимы 1899 г., Островский увязывает

их с проблемой ограничения самодержавия и упоминает о «слухах о готовности

Николая отречься от престола». По мнению историка, «это наводит на мысль,

что во время студенческих беспорядков кем-то поднимался вопрос о необхо-

димости смены власти». А это уже подталкивало исследователя к мысли, что

младший брат императора - цесаревич Георгий Александрович - скончался

в июне 1899 г. на Кавказе «при не до конца ясных обстоятельствах». Явно на-

мекая на неслучайную смерть наследника престола, учёный подкрепляет свои

подозрения цитированием туманного фрагмента из записки банкира Г. Спит-

цера, утверждавшего, что вел. кн. Георгий Александрович «отказался подписать

своё отречение от трона и помешал урегулированию столь важного для такой

страны, как Россия, вопроса». Именно этим будто бы объяснялось то, что вел.

кн. Михаил Александрович так и не получил титул цесаревича (I, с. 195-196).

Однако нет никаких данных, свидетельствующих о том, что Николай II

весной 1899 г. задумывался об отречении, тем более - в связи со студенческой

Подробнее см.: Андреев Д.А. Самодержавие на переломе… С. 191-205.

136

историей. Волнения в Петербургском университете и других высших учебных

заведениях страны действительно привели к качественно новому раскладу сил

в правительственных верхах - образованию двух противостоявших друг другу

министерских групп во главе с С.Ю. Витте и И.Л. Горемыкиным. При этом,

хотя Витте поддерживала вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, её

дочь Ксения Александровна и зять вел. кн. Александр Михайлович, ему всё же

не удалось добиться успеха. Правда, и сторонники Горемыкина уверенной по-

беды не одержали, а сам министр внутренних дел осенью 1899 г. был отправлен

в отставку, тогда как Витте сохранил свой пост²⁰.

Кроме того, хорошо известно, что вел. кн. Георгий Александрович умер

от туберкулёза, из-за которого ему пришлось провести последние годы сво-

ей жизни в мягком климате на Кавказе. Между ним и старшим братом были

близкие и доверительные отношения, исключавшие саму возможность пре-

тензий на престол²¹. Нежелание же Николая II предоставить титул цесаревича

вел. кн. Михаилу Александровичу было вызвано исключительно напряжённым

и страстным ожиданием рождения собственного сына²². Вместе с тем ситуация,

в чём-то схожая с той, которую описывал Островский, сложилась во время

«династического кризиса» осени 1900 г. Тогда в Ливадии Николай II тяжело за-

болел тифом, императрица была беременна, и в случае кончины монарха, у ко-

торого ещё мог родиться сын, передача престола законному наследнику - вел.

кн. Михаилу Александровичу - становилась проблематичной. Витте однознач-

но встал на сторону царского брата. Позиция министра финансов подробно

анализировалась в статье, опубликованной в альманахе «Из глубины времён»,

создателем и бессменным редактором которого был Островский²³.

Островский не раз делал смелые, но слабо аргументированные допуще-

ния. Так, он признал товарища министра внутренних дел кн. А.Д. Оболенского

близким к либеральным земцам, опираясь на единственное письмо, в котором

тот критиковал цензурные порядки и рассказывал о возникновении кружка

«Беседа». Это же стало основанием для заключения, будто в появлении данного

объединения «была заинтересована часть либерально настроенной бюрокра-

тии, а может быть, и придворного окружения императора» (I, с. 206, 209).

Приводя слова И.И. Колышко о существовании триумвирата, объединяв-

шего С.Ю. Витте, Д.С. Сипягина и кн. В.П. Мещерского, Островский полагал,

что «утверждение об определённой согласованности действий трёх названных

лиц на протяжении 1899-1902 гг. заслуживает внимания» (I, с. 214). Тандем

Сипягина и Витте действительно сложился²⁴, а издатель «Гражданина» старался

Андреев Д.А. Студенческие беспорядки и борьба в правительственных верхах зимой-вес-

ной 1899 года // Российская история. 2012. № 1; Андреев Д.А. Совещание министров 26 апреля

1899 года в контексте внутриправительственной борьбы // Вестник Сургутского государственного

педагогического университета. 2012. № 4(19).

Об этом свидетельствует и тёплое письмо, написанное цесаревичем за две недели до кончи-

ны (в нём он поздравлял царскую чету с рождением третьей дочери): ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 1221,

л. 116-117 об.

Подробнее см.: Андреев Д.А. «Наследник, но не цесаревич» // Родина. 2011. № 7.

Ткаченко Я.А. «Династический кризис» в России осенью 1900 г. // Из глубины времён. 2005.

№ 13. Характерно, что и в 1902 г. в верхах курсировали слухи о союзе вдовствующей императрицы

Марии Фёдоровны, вел. кн. Михаила Александровича и Витте, будто бы стремившихся возвести

на трон младшего брата Николая II (Андреев Д.А. Октябрь 1902 года, Крым: феноменология одного

кризиса // Вопросы истории. 2020. № 9. С. 12-14).

Андреев Д.А. Дмитрий Сергеевич Сипягин // Вопросы истории. 2020. № 1. С. 47-48.

137

плотно контактировать с обоими министрами. При этом, по мнению Остров-

ского, с приходом Сипягина к руководству МВД «совпало оживление разгово-

ров о необходимости перемен» (I, с. 224). А в ходе подготовки к празднованию

столетия учреждения Государственного совета в мае 1901 г. даже возникла идея

(в итоге так и не реализованная) привлечь к его заседаниям посторонних лиц

(I, с. 229-231).

Порою Островский без всякой критики переносил в свой текст самые

фантастические сообщения источников. В том числе и записанный 21 октя-

бря 1905 г. генералом Н.П. Линевичем в дневнике рассказ А.Н. Куропаткина

о том, будто ещё осенью 1902 г. «“вопрос о Думе” даже возбуждался в Коми-

тете министров, который составил соответствующий проект», но «на следую-

щее заседание Комитета, посвящённое обсуждению этого проекта, Николай II

привёз “свою записку со своим проектом”» (I, с. 278-279). Конечно, генерал

мог смутно представлять особенности работы правительственных учреждений,

но историку не составляло труда проверить достоверность данного известия

по журналам Комитета министров и иным документам. Ведь само появление

императора на заседании Комитета министров стало бы событием, которое об-

суждал бы весь Петербург и, возможно, не одну неделю. Однако исследователь,

не останавливаясь на таких мелочах, заключает: «Итак, у В.К. Плеве всё-таки

была “обширная программа преобразований, которая удостоилась высочайше-

го одобрения”. Но что она представляла собой, пока остаётся неизвестным

(фонд Плеве)» (I, с. 279). Этот вывод не соответствовал уже даже записи самого

Линевича, согласно которой после прочтения царского проекта «всё содеянное

министрами и ими составленное шло насмарку» и, «таким образом, благо-

му начинанию ещё в 1902 году не удалось осуществиться по упорству нашего

государя»²⁵.

Собственно об «обширной программе преобразований» говорил сам Плеве

в интервью, которое появилось в немецкой газете уже после его гибели. И хотя

судить о ней приходится лишь по обрывочным воспоминаниям мемуаристов,

исследователь утверждает, что «только после того, как определились конту-

ры его программы реформ, В.К. Плеве признал возможным обнародование

соответствующего манифеста» (I, с. 279). Именно так Островский видел про-

исхождение Манифеста 26 февраля 1903 г. Похоже, он не придавал большого

значения тому, кто и как писал и редактировал текст этого документа. Так

или иначе, в 1903-1904 гг. Плеве, по наблюдениям историка, уже не возражал

против создания некоего представительства - привлечения выборных к рабо-

те Государственного совета или Совета по делам местного хозяйства и т.п.

(I, 332-337).

Очерчивая борьбу в правительственных верхах в 1903-1904 гг., Островский

солидаризируется с известным мнением о том, что удаление Витте из финан-

сового ведомства и назначение его председателем Комитета министров в ав-

густе 1903 г., а также последовавшее вскоре увольнение С.В. Зубатова с поста

руководителя Особого отдела Департамента полиции МВД были связаны с их

интригами против Плеве. Более того, историк уличает Витте в том, что в своих

воспоминаниях он сознательно сместил дату своего знакомства с Зубатовым

с февраля на июль 1903 г., дабы их общение не выглядело продолжительным

и серьёзным (I, с. 306-316).

Русско-японская война. Из дневников А.Н. Куропаткина и Н.П. Линевича. Л., 1925. С. 112.

138

Вместе с тем, судя по дневнику директора Департамента духовных дел

иностранных исповеданий МВД А.Н. Мосолова, летом 1903 г. против Пле-

ве интриговали дворцовый комендант П.П. Гессе и кн. Мещерский, желав-

шие провести на министерский пост директора Департамента общих дел

МВД Б.В. Штюрмера. Близкий к князю Н.Ф. Бурдуков даже говорил в Па-

риже И.Ф. Манасевичу-Мануйлову, что, дескать, «с нового года управление

министерством будет поручено Штюрмеру». В результате «выведенный из тер-

пения всеми этими интригами» Плеве во второй половине лета «жаловался»

приехавшему в Петербург Манасевичу-Мануйлову «и на Мещерского, и на

своё положение»²⁶. Характерно, что Манасевича в феврале 1903 г. рекомен-

довал Плеве именно кн. Мещерский²⁷, а уже в ноябре министр «не пожелал»

принять протеже князя²⁸.

Как отмечает Островский, мысль об убийстве Плеве возникла в эсеровской

среде осенью 1903 г. Любопытно, что тогда же, в сентябре, беседуя с директо-

ром Департамента полиции А.А. Лопухиным в Париже, Витте прозрачно наме-

кал на желательность устранения императора руками «какой-нибудь террори-

стической организации» и передачи престола вел. кн. Михаилу Александровичу

(I, с. 345, 321). Историк также обращает внимание на то, как впоследствии

Лопухин пытался скрыть свои регулярные контакты с Е.Ф. Азефом - органи-

затором убийства Плеве. Всё это приводит Островского к мысли о том, что,

похоже, «Департамент полиции сознательно позволил эсерам довести покуше-

ние до конца» (I, с. 350, 352, 358). И хотя о причастности к нему Витте прямо

не сказано, автор фактически подводит читателя к такому предположению. Во

всяком случае, он напоминает об упорно ходивших слухах, приписывавших

Плеве намерение подать императору доклад о связях председателя Комитета

министров с левыми радикалами²⁹.

При характеристике событий, последовавших за убийством Плеве, Остров-

ский совершенно справедливо отмечает, что рождение 30 июля цесаревича

Алексея теперь «лишало противников Николая II одного из козырей в борь-

бе вокруг престола» (I, с. 365). Однако исследователь вовсе не связывает это

событие с решением царя пойти навстречу матери и согласиться на назначе-

ние министром внутренних дел не импонировавшего ему кн. П.Д. Святополк--

Мирского. Между тем из дневника близкого к вдовствующей императрице

гр. С.Д. Шереметева видно, что для императора данный шаг являлся прежде

всего уступкой Марии Фёдоровне³⁰. Психологически она стала возможной

именно вследствие того, что исчезла, наконец, проблема отсутствия сына, му-

ГА РФ, ф. 1001, оп. 1, д. 4б, л. 4-5.

Там же, ф. 586, оп. 1, д. 904, л. 6-7.

Там же, ф. 1001, оп. 1, д. 4б, л. 13-13 об.

По одной из версий, в день своей гибели Плеве вёз в Петергоф именно бумаги, разобла-

чавшие или дискредитировавшие Витте. Однако Д.Н. Любимов, занимавший тогда пост управля-

ющего канцелярией министра внутренних дел, в воспоминаниях утверждал, что 15 июля 1904 г.

его начальник вёз императору бумаги гр. Адлербергов. Правда, мемуарист почему-то ни словом не

обмолвился ещё об одном документе, который был обнаружен у убитого и явно предназначался

царю; это была «новая молитва о даровании победы русским воинам на Дальнем Востоке», со-

ставленная полтавским духовным раввином Елияшем Рабиновичем и присланная губернатором

кн. Н.П. Урусовым (Андреев Д.А. «Битва вокруг документов»: дневники Д.С. Сипягина, портфель

В.К. Плеве и борьба в правительственных верхах в начале XX века // Клио. 2020. № 7. С. 119).

Андреев Д.А. После В.К. Плеве: император Николай II в поисках министра внутренних дел

летом 1904 г. // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 2011. № 4.

139