Ольга Белоусова: Родственные отношения внутри элиты

Российской империи - недооценённый фактор или ложный след?^*Olga

Belousova (Lomonosov Moscow State University, Russia):

Family relations within the elite of the Russian Empire -

an underestimated factor or a false trail?

DOI: 10.31857/S0869568722040148, EDN: JAMYXQ

Одной из характерных особенностей исследовательского подхода

А. В. Островского при изучении политической истории было повышенное вни-

мание к родственным отношениям внутри элиты. Демонстрируя их, историк

подводил к мысли, что снисходительное, а порой и благожелательное обра-

щение правительственных лиц и придворных с оппозиционными деятелями,

не скрывавшими конституционных мечтаний, объяснялось в том числе и се-

мейными узами. И наоборот: успешное распространение мнений, враждебных

самодержавной власти, опиралось на более или менее открытую поддержку их

носителей родственниками (причём часто весьма дальними) из аристократиче-

ских кругов. При этом автор выстраивал генеалогические цепочки, объединяв-

шие высокопоставленных чиновников, лидеров оппозиции и даже откровен-

ных радикалов и революционеров. Историк видел в этом важнейший фактор,

который до сих пор недооценён, но многое объясняет в расстановке политиче-

ских сил на рубеже XIX-XX вв.

Действительно, некоторые генеалогические реконструкции Островского

впечатляют своей наглядностью и ещё более тем, что сделаны они на основе

опубликованных и давно известных источников. Так, фрондировавший зем-

ский деятель И. И. Петрункевич был женат на графине Анастасии Сергеев-

не Паниной, вдове сына министра юстиции. Её мать, Анастасия Николаев-

на Мальцева (в девичестве - княжна Урусова), принадлежала к ближайшему

окружению вел. кн. Марии Николаевны и императрицы Марии Александровны

(I, с. 153). А дочь от первого брака Софья вышла замуж за сына государствен-

ного секретаря А. А. Половцова и Н. М. Июневой - внебрачной дочери вел.

кн. Михаила Павловича. Правда, вскоре Софья Владимировна добилась раз-

вода, «посвятила себя общественной деятельности» и, в частности, финансово

поддерживала «Революционную Россию» (I, с. 154, 242). Не менее характерен

пример президента Вольного экономического общества и знаковой фигуры

в земском движении гр. П. А. Гейдена - двоюродного брата начальника канце-

лярии Императорской Главной квартиры флигель-адъютантагр. А. Ф. Гейдена

(I, с. 199-200) и фрейлины императрицы Марии Фёдоровны гр. О. Ф. Гейден

(I, с. 301-302). Савва Тимофеевич Морозов, поддерживавший земских либе-

ралов, а затем и социал-демократическую«Искру», помимо прочего, являлся

^* Статья подготовлена при поддержке Междисциплинарной научно-образовательной школы

Московского университета «Сохранение мирового культурно-исторического наследия».

140

дядей жены начальника Переселенческого управления МВД А.В. Кривошеи-

на (впоследствии товарища, а затем и главноуправляющего землеустройством

и земледелием), который, в свою очередь, был шурином его брата - Сергея

Тимофеевича (I, с. 238).

Помимо старообрядцев, внимание Островского привлекали сектанты, вра-

щавшиеся в непосредственной близости от престола. Так, командир лейб-гвар-

дии Преображенского полка (в 1867-1870 гг.) генерал-адъютант Г.И. Чертков,

двоюродный брат мужа близкой к вдовствующей императрице обер-гофмейсте-

рины гр. А.Д. Строгановой, был женат на также близкой к Марии Фёдоровне

«видной баптистке» урождённой Е.И. Чернышёвой-Кругликовой, чья сестра

находилась замужем за В.А. Пашковым, «по имени которого русские баптисты

получили название пашковцев». К баптистам принадлежала и родная сестра

Черткова, которая во втором браке стала женой гр. П.А. Шувалова, занимав-

шего в 1866-1874 гг. пост шефа жандармов (I, с. 301-302). Впрочем, следует

отметить, что баптисты не занимались политикой и считались неблагонадёж-

ными лишь в конфессиональном отношении.

Интересны судьбы детей входившего в круг доверенных лиц императрицы

Марии Фёдоровны генерал-адъютанта кн. В.А. Барятинского. Его дочь Ирина

вышла замуж за племянника жены И.И. Петрункевича (I, с. 301-302), а сын

Владимир женился на популярной в леволиберальных и демократических кру-

гах актрисе Л. Яворской (I, с. 302-303).

Обер-гофмейстер кн. Г.Д. Шервашидзе, управлявший двором вдовствую-

щей императрицы, по словам Островского, «придерживался умеренно либе-

ральных взглядов и был противником неограниченной самодержавной власти»

(I, с. 301, 303). Он был женат на дочери барона А.П. Николаи, в 1884-1889 гг.

председательствовавшего в Департаменте законов Государственного совета,

Марии, а её двоюродный брат - барон Павел Николаевич Николаи - являл-

ся двоюродным братом будущего первого наркома иностранных дел Г.В. Чи-

черина, который в начале XX в., служа в МИД, «постепенно эволюциони-

ровал к марксизму». Сам же Павел, покинув государственную службу, стал

лютеранским пастором, основателем Русского студенческого христианского

движения и российского филиала «Ассоциации молодых христиан» (YMKA)

(I, с. 303-304).

В книге обстоятельно рассмотрено окружение директора Департамента

полиции МВД в 1902-1905 гг. А.А. Лопухина, который «имел разветвлённые

родственные связи как при дворе и в правительстве, так и в лагере либераль-

ной оппозиции». Ссылаясь на дубровинское «Русское знамя», историк пи-

сал: «В газетах сообщалось, что в прокурорские годы А.А. Лопухин находился

в близких отношениях с некими Ц. и С., которые были связаны с революци-

онными кругами. Получив предложение возглавить Департамент полиции, он

якобы дал Ц-у телеграмму: “Взлетаю на солею, как бы там шею не свернуть”».

Насколько могут быть достоверны подобные черносотенные слухи, собранные

в статье с выразительным названием «Лопухинское отродье», автор не уточня-

ет. Под стать Лопухину была и его жена, в девичестве - княжна Урусова, сестра

кн. С.Д. Урусова, в начале XX в. - бессарабского и тверского губернатора,

затем депутата I Думы, подписавшего Выборгское воззвание, мужа внучатой

племянницы П.Л. Лаврова (I, с. 257-259).

Столь же пристально отслеживал Островский родственников кн. П.Д. Свято-

полк-Мирского. При этом исследователь упоминает даже о том, что муж се-

141

стры князя «находился в отдалённом родстве с семьёй графа Михаила Та-

риэловича Лорис-Меликова» (I, с. 370). Не сказано только, что его отец,

кн. Д.И. Святополк-Мирский, и гр. М.Т. Лорис-Меликов с молодости остава-

лись личными врагами. Справедливо указав на то, что в 1904 г. «назначению

П.Д. Святополк-Мирского на должность министра протежировала императри-

ца Мария Фёдоровна», историк полагал: «Не исключено, что определённую

роль здесь сыграло то обстоятельство, что брат состоявшего при дворе им-

ператрицы Марии Фёдоровны князя Владимира Анатольевича Барятинско-

го - Александр - был женат на сестре князя П.Д. Святополк-Мирского Ольге»

(I, с. 373). Можно лишь сожалеть о том, что автор не пояснил, как именно

столь опосредованные связи могли хоть как-то сказываться при замещении

одной из важнейших должностей в империи. Зато многозначительно отмечено,

что жена Святополк-Мирского (в девичестве гр. Е.А. Бобринская) «находилась

в родстве с такими видными представителями либеральной оппозиции, как

князь Г.Е. Львов и Н.Н. Львов» (I, с. 371).

Иногда подобные генеалогические изыскания приводят к некоторой пу-

танице. Так, Островский писал, что муж сестры В.А. Маклакова (секретаря

кружка «Беседа» и участника «Союза Освобождения») - сын адвоката В.И. Та-

неева - был прапраправнуком «масона генерал-майора Сергея Михайловича

Танеева (1749-1825)» и внучатым племянником А.С. Танеева (младшего), отца

близкой к императрице Александре Фёдоровне А.А. Вырубовой, управлявшего

с 1896 г. Собственной е.и.в. канцелярией (I, с. 377). Однако В.И. Танеев, бу-

дучи внуком Ильи Михайловича Танеева, приходился С.М. Танееву внучатым

племянником, двоюродным племянником - А.С. Танееву (старшему), а внуку

того - А.С. Танееву (младшему) - соответственно троюродным дядей. Следо-

вательно, его сын В.В. Танеев, муж А.А. Маклаковой, приходился главноуправ-

ляющему четвероюродным братом. Хотя, если вспомнить, что родные братья

Василий и Николай Маклаковы являлись полными политическими антипода-

ми и оппонентами, то трудно сказать, как отражалось на их судьбе и деятель-

ности свойствó с Танеевыми.

Удивительны родственные переплетения кн. Г.Е. Львова - будущего гла-

вы Временного правительства, входившего в начале XX в. в кружок «Беседа»

и «Союз Освобождения». По материнской линии его родственником являл-

ся многолетний начальник канцелярии Министерства императорского двора

А.А. Мосолов. В родстве с Георгием Евгеньевичем состоял и зять министра им-

ператорского двора барона В.Б. Фредерикса В.Н. Воейков. Сам же кн. Львов

через свою тёщу приходился дальним родственником Лопухину (I, с. 396-397).

Кн. А.Д. Оболенский, на рубеже XIX-XX вв. последовательно состоявший

товарищем министра сначала в МВД у И.Л. Горемыкина и Д.С. Сипягина, по-

том в финансовом ведомстве у С.Ю. Витте, Э.Д. Плеске и В.Н. Коковцова,

а в 1905-1906 гг. занимавший пост обер-прокурора Святейшего Синода, через

жену (урождённую светлейшую княжну Е.Н. Салтыкову) находился в свойствé

с членами «Союза Освобождения» князьями Долгоруковыми и Н.Н. Львовым

(троюродным братом петербургского градоначальника И.А. Фуллона (I, с. 529-

531)), обер-гофмаршалом императорского двора гр. П.К. Бенкендорфом, а так-

же с семейством светлейших князей Ливенов (I, с. 415-417).

Островский предполагал, что свояченицей барона Э.Ю. Нольде, служивше-

го в начале XX в. управляющим делами Комитета министров, была народница

А.В. Якимова, а его зятем - живший в Симбирске и близкий к Ульяновым на-

142

родник А.А. Кадьян. К оппозиции оказались близки и дети Нольде: сын Борис

работал в либеральной газете «Право», затем вступил в партию кадетов, дочь

Екатерина стала женой Б.Г. Кнатца, принимавшего активное участие в кон-

солидации конституционалистских сил в период «весны» при кн. Святополк--

Мирском (I, с. 441-442).

Александр Владимирович систематически выявлял подобные «неблагона-

дёжные», по его мнению, связи представителей российской политической эли-

ты. Однако показать, в какой мере они создавали условия для единомыслия

и взаимодействия даже самых близких людей, ему так и не удалось. Страстное

же желание увидеть в семейственности и клановости подсказку, способную

объяснить происходившее в империи, не раз уводило исследователя по ложно-

му следу.

Конечно, не подлежит сомнению то, что влиятельные и консолидирован-

ные аристократические кланы занимали в российской элите начала XX в. вид-

ное место. Относя к их числу Волконских, Шереметевых, Шуваловых, Ворон-

цовых, К.А. Бенкендорф отмечал: «Когда я говорю об этих семейных группах,

я чувствую, что должен немного пояснить их значение. Хотя к этому времени

немногие из старшего поколения занимали важные посты в управлении импе-

рией, но в те дни крайнего политического напряжения, в результате которого

в России был введён ограниченный конституционный режим, именно через

представителей этих семей можно было широко влиять на решения монар-

ха»³¹. Правда, упомянув несколько фамилий, мемуарист не уточнил, какие ещё

дворянские семьи к ним примыкали. Л.П. Минарик выделяла четыре союза

крупных землевладельцев, группировавшихся вокруг Шуваловых, Мещерских,

близкой родни Императорской фамилии, а также знати польского происхож-

дения³². А.С. Карцов писал, что «члены “родственной сети” оказывали друг

другу неформальную, но весьма действенную поддержку, в том числе в деле

проникновения и укрепления в составе правящей элиты»³³.

Между тем родственные связи того же гр. С.Д. Шереметева, являясь, без-

условно, важнейшим ресурсом в его государственной и политической деятель-

ности, были не только обширны, но и весьма разнообразны. Родство или свой-

ствó существовало между ним и министрами гр. И.И. Воронцовым-Дашковым,

Д.С. Сипягиным, кн. П.Д. Святополк-Мирским, А.Г. Булыгиным, П.А. Сто-

лыпиным³⁴, финляндским генерал-губернатором гр. Ф.Л. Гейденом и др. При

этом отношения графа с его высокопоставленными родственниками разитель-

но различались: от близких и доверительных с Сипягиным до подчёркнуто

формальных и настороженных со Столыпиным. Более того, далеко не всег-

да кланы сплачивало ощущение общих интересов. А разница в политических

взглядах часто становилась причиной конфликтов близких родственников даже

внутри одной семьи.

Так, гр. Шереметеву долго не удавалось достичь взаимопонимания с сыном

Павлом, который увлёкся земским движением и стал одним из основателей

Бенкендорф К.А. Половина жизни: воспоминания русского дворянина. М., 2014. С. 32.

Минарик Л.П. Экономическая характеристика крупнейших земельных собственников России

конца ХIХ - начала ХХ в.: землевладение, землепользование, система хозяйства. М., 1971. С. 21-23.

Карцов А.С. Русский консерватизм второй половины ХIХ - начала ХХ в. (князь В.П. Ме-

щерский). СПб., 2004. С. 290.

Белоусова О.В. «Вот где главное наше горе». Граф Сергей Шереметев и его высокопостав-

ленные родственники // Родина. 2012. № 7.

143

кружка «Беседа», включавшего и других представителей аристократических се-

мейств - Бобринских, Голицыных, Долгоруких. По свидетельству кн. М.В. Го-

лицына, молодой граф «тогда был очень левого направления, дружил с земцами

и земскими служащими из числа так называемых красных и неблагонадёжных

и этим навлёк на себя недовольство со стороны родителей, которые почти

лишили его материальной помощи»³⁵. Как утверждал Ф.А. Головин, в самом

начале 1896 г. Павел Сергеевич много говорил с ним «о борьбе земского начала

с бюрократическим, о ничтожности личности государя. Весь этот разговор вёл

к приглашению меня в состав тайного общества под названием “Беседа”»³⁶.

Память, похоже, подводила мемуариста, поскольку кружок сформировался

только в 1899 г. Тем не менее сын Сергея Дмитриевича, несомненно, играл

в нём заметную роль. Одно из собраний даже проводилось на его квартире.

Так, кн. П.Д. Долгоруков сообщал 8 марта 1902 г. В.Ю. Скалону: «Редакцион-

ное совещание назначено на 16 в 8 часов вечера в квартире графа П.С. Шере-

метева (Фонтанка, собственный дом), и обещает быть довольно интересным.

Кроме литераторов будут и несколько земцев»³⁷. Обсуждать предполагалось

работу открывшегося в январе 1902 г. Особого совещания о нуждах сельскохо-

зяйственной промышленности. «Учреждение Особого совещания, - вспоминал

кн. М.В. Голицын, - вызвало для нашей “Беседы” необходимость собраться

и столковаться, причём на сей раз собрались в начале марта в Петербурге,

в квартире Павла Шереметева во флигеле на Фонтанке». Там же «было решено

на местах, где удастся, расширить не только программу вопросов, но и состав

уездных земских собраний, рекомендовалось выдвигать вопросы правовые, фи-

нансовые, культурно-просветительные, поскольку они могли освещать мест-

ные нужды»³⁸.

Любопытно, что гр. С.Д. Шереметев являлся членом Особого совещания

и 2 февраля отметил в дневнике: «Вечером первое заседание новой сельск[о]--

хоз[яйственной] комиссии, или Особого совещания, под председ[ательством]

Витте. Очень интересно, и начало обещает дело… Уже всплывает вопрос об об-

щине»³⁹. В первой половине марта он находился в Москве и, по-видимому, ещё

не догадывался о причастности сына к «Беседе», не говоря уже о проходившей

у него встрече. Во всяком случае, в его дневнике в это время нет упоминаний

о Павле или событиях, связанных с ним. Вернувшись 16 марта в Петербург,

Сергей Дмитриевич почти ежедневно виделся с Сипягиным и его товарищем,

кн. Святополк-Мирским, отвечавшим за жандармское ведомство. Но в том,

что за графским домом ведётся полицейское наблюдение и уже известны со-

биравшиеся там участники «Беседы», высокопоставленные родственники ему

так и не признались. Зато министр рассказывал о неудавшемся покушении на

Трепова и межведомственных дрязгах.

Голицын М.В. Мои воспоминания (1873-1917). М., 2007. С. 196.

Головин Ф.А. Николай II // Николай Второй. Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 82.

Цит. по: Соловьёв К.А. Кружок «Беседа»: в поисках новой политической реальности, 1899-

1905. М., 2009. С. 168.

Голицын М.В. Указ. соч. С. 288.

РГАДА, ф. 1287, оп. 1, д. 5047, л. 13. Правда, вскоре граф с разочарованием признал: «Витте

председательствует очень дурно. Совсем не в его характере. Всё больше сам говорит. Опять Сипягин

выводит на путь. Каждый гнёт свою программу. Ермолов совсем неприличен, в сильном возбужде-

нии. Спор на личной почве» (Там же, л. 36).

144

При этом, как и его отец, П. С. Шереметев оставался убеждённым мо-

нархистом. 2 мая 1903 г . он говорил Плеве: «Мне кажется, что за последнее

время весьма распространились идеи необходимости конституции в России.

Я должен заявить, что я решительно высказываюсь против такой формы прав-

ления в России, но не могу не сказать, что замечаю, как на моих глазах, за какие-

нибудь два-три года последние идеи конституциализма сделали огром-

ные успехи и очень распространены среди отдельных дворян и земств. Я про-

тив таких взглядов, ибо я думаю, что самодержавие нам необходимо, но ос-

нованное на местном самоуправлении. Поэтому для меня земство есть основа

самодержавия. Если же угнетать земства, вообще местных людей, то мы неиз-

бежно придём к конституции в России»⁴⁰.

Неудивительно, что гр. С. Д. Шереметев глубоко переживал идейный раз-

лад с сыном. «Бедный Павел, - писал он в дневнике в 1899 г ., - неужели он

никогда не выкарабкается из этой лжи и не станет самостоятельным. Слишком

уж он боится влечений и слишком нетерпим. Слабость характера уже давно

и явно выразилась»⁴¹. Тем не менее отец внимательно присматривался к состо-

янию молодого графа и в том же году отмечал: «Павел сидел и ужинал. Он как

будто тише, и курс словно слегка меняется»⁴². Постепенно отношения между

ними выровнялись. После событий 1905-1906 гг . гр. П. С. Шереметев занял-

ся изучением истории и народных промыслов, неоднократно представлялся

императору. Примечательно, что без протекции отца в 1915 г . он стал членом

Государственного совета от дворянских обществ.

Это наглядно показывает, что родственные связи, конечно, ни в коем слу-

чае не следует игнорировать, о них всегда необходимо помнить, но априорно

установить их роль и значение по генеалогическим данным нельзя. В каждом

конкретном случае требуется специально разбираться в том, что именно за

ними стояло в том или ином семействе.

РГИА, ф. 1088, оп. 2, д. 465, л. 3.

РГАДА, ф. 1287, оп. 1, д. 5045, л. 131 об.

Там же, л. 136.

145