Илья Стрекалов: Новейшая попытка пересмотра истории

Первой русской революции

Ilya Strekalov (Moscow, Russia):

The latest attempt to revise the history of the First Russian Revolution

DOI: 10.31857/S0869568722040173, EDN: JBAEKO

Книга

«Самодержавие или конституция?» стала итогом научных изысканий

А. В. Островского, касавшихся истории России начала XX в. В центре его вни-

мания - факторы, обусловившие преобразование политической системы им-

перии, создание народного представительства и введение Манифестом 17 ок-

тября 1905 г . конституционных норм. По сути, автор размышляет о том, кто

инициировал Первую русскую революцию - власть, народ, партийные пропа-

гандисты? Конечно, Островский далеко не первый историк, задумавшийся над

этими вопросами: историография темы насчитывает сотни работ, в которых

отражено множество подходов - от утверждений о закономерности и целесо-

образности революционных процессов до признания их случайности и хаотич-

ности. Александр Владимирович взялся за освещение этих сюжетов с присущей

ему скрупулёзностью, о чём свидетельствует хотя бы тот массив источников,

которые он извлёк из фондов ГА РФ, РГИА, ЦГИА СПб, РГВИА и храни-

лищ столичных библиотек. Им тщательно изучались периодические издания,

сборники документов, справочники, мемуары и дневники. Автор неоднократно

сопоставлял различные редакции отдельных документов. Внимательно отнёсся

учёный и к трудам своих предшественников.

Новизну же работе Островского придаёт сопоставительно-биографический

приём, применяемый при описании, казалось бы, известных событий и по-

зволяющий прийти к весьма неоднозначным и неожиданным выводам. Так,

сопоставляя различные свидетельства, Островский полагал, что Департамент

полиции во главе с А. А. Лопухиным и чуть ли не «в сговоре» с С. Ю. Витте

допустил возможность убийства министра внутренних дел В. К. Плеве боевой

организацией эсеров, которой руководил тайный агент охранки Е. Ф. Азеф

158

(I, с. 357-358). Совершенно иными красками «заиграла» в тексте и история

рабочей организации священника Георгия Гапона, завершившаяся трагедией

«Кровавого воскресенья» (I, с. 457-476, 527). Островский пришёл к выводу,

что «Департамент полиции и лично А.А. Лопухин имели к подготовке этих

событий самое непосредственное отношение» (I, с. 526), а «окончательный

сценарий событий 9 января 1905 г. утверждался в Петербургском телеграфном

агентстве» (I, с. 501).

Чего же, по мнению Островского, хотел Витте, летом 1904 г. вникавший

в своём кавказском имении в теорию парламентаризма? Его намерения про-

извести коренные перемены в стране (I, с. 369), как показал исследователь,

поразительным образом коррелировали с требованиями либеральной (земской)

оппозиции, устраивавшей съезды и банкеты (I, с. 385-386), и даже, как ни

странно, с чаяниями радикально настроенных социалистов.

В самом конце книги упоминается и о связях Витте с председателем об-

разовавшегося осенью 1905 г. на волне стачечных событий в столице Совета

рабочих депутатов Г.С. Хрусталёвым-Носарём (II, с. 303). Правда, автор уста-

навливал их, опираясь на довольно поздние газетные публикации и обвинения,

выдвигавшиеся в обществе против графа после революционных событий. Более

того, рассказывая, как в 1908 г. их опровергал Витте, историк почему-то игно-

рировал то, что и Носарь в 1911 г. отрицал какие-либо контакты с главой пра-

вительства осенью 1905 г. Дистанцировавшись от революционной эмиграции

и выйдя в 1909 г. из РСДРП, он был тогда уже вполне самостоятельной внепар-

тийной фигурой, не заинтересованной ни в подтверждении, ни в опровержении

тех слухов, которые использовались для дискредитации гр. Витте. Собственно

Островский и «подтягивал» графа к Носарю и Гапону именно для того, чтобы

представить Сергея Юльевича неким «организатором» революции. Согласно

авторской концепции, граф был заинтересован в массовых волнениях и демон-

страциях, которые позволяли ему оказывать давление на монарха и добиваться

конституционной реформы. Прослеживая события 7-9 октября, Островский

указывал на «удивительную синхронность» железнодорожной забастовки, вол-

нений в Военно-медицинской академии и обращений гр. Витте к Николаю II.

По словам автора, сановник «собирался апеллировать к стачке, которая тогда

ещё даже не началась» (II, с. 184). Отсюда возникает предположение, что он

не только знал о её подготовке, но и инспирировал соответствующие действия,

пользуясь возможностями и влиянием тех лиц, с которыми контактировал.

Впрочем, часто его интересы и замыслы просто совпадали с оппозиционными

настроениями в самых разных как «левых», так и «правых» кругах общества,

имевших свои претензии к правящему режиму.

При аккуратном, мягком, грамотном «дирижировании» ими можно было

создать такой революционный «пресс», который заставил бы Николая II пойти

на серьёзные уступки. Таким образом, гр. Витте предстаёт в книге «режис-

сёром» всеобщей стачки, кульминацией которой оказывается деморализация

императора, а развязкой - Манифест 17 октября 1905 г., вызвавший, как из-

вестно, раскол общественности и образование «объединённого» Совета мини-

стров. По сути, Островский, не делая окончательных выводов и не обобщая

своих наблюдений, подводил читателя к мысли о том, что революция в России

в начале XX в. стала результатом активного, инициативного и скоординиро-

ванного «совместного творчества» представителей высших правительственных

сфер и радикальной общественности. Но это наталкивает на новые вопросы.

159

Выходит, не «левые» политические силы (социалисты) сыграли ключевую роль

в подъёме народных масс на борьбу за свои интересы? И не сам народ на неё

поднялся? Так в чьих вообще интересах совершалась тогда эта революция?

Нельзя не признать, что автор серьёзно увлёкся весьма тенденциозными

поисками тех сил, которые скрывались за происходившими в стране процес-

сами. В частности, он писал, что ещё накануне войны большую роль в анти-

русской (и прояпонской) кампании в печати сыграли «издания, связанные

с еврейским капиталом», и, по сути, «Японию к войне с Россией подталкивали

еврейские банки Великобритании и США» (I, с. 324). Затем, открыв кредит

Токио, «зарубежные еврейские банки фактически встали на путь финансовой

блокады России» (I, с. 326). А после заключения мира Витте будто бы даже

был поставлен в известность о том, что Петербург может рассчитывать на не-

обходимый ему заём, но его условием, выдвинутым «представителями еврей-

ского капитала», является «решение еврейского вопроса» (II, с. 60). Подобные

спекуляции, отсылающие к теории «международного сионистского заговора»,

опираются в работе на шаткие и нередко умозрительные построения.

Островский упорно искал в русской революции

«иностранный след».

В частности, его внимание привлекало то, что в организации оппозиционного

земского съезда осенью 1904 г. участвовали трое (!) австрийских подданных,

а также американский бизнесмен Ч. Крейн (I, с. 406-407). Железнодорожную

стачку сентября-октября 1905 г. он связывал с приездом зарубежных банкиров

для переговоров о займе. Выбрав «удобный момент для торга с царём», они

рассчитывали при «ослаблении царизма» и установлении конституционного

строя «сделать Россию более сговорчивой». И конечно же, по словам автора,

«в этом были заинтересованы еврейские банки» (II, с. 172).

Естественно, в данном повествовании нашлось место и масонству. Так,

в книге не только отмечена принадлежность к масонам видных деятелей Со-

юза союзов М.М. Ковалевского и В.А. Маклакова (II, с. 34), но и говорится,

будто гр. Витте посещал ложу на Николаевской улице в Петербурге (II, с. 126).

Конечно, все эти обстоятельства заслуживают специального рассмотрения, од-

нако оно предполагает прежде всего строгий анализ достоверности имеющихся

источников, а не простое воспроизведение и сопоставление всевозможных ту-

манных намёков и предположений.

Двухтомник А.В. Островского, бесспорно, произведёт сильное впечатле-

ние на читателей. Но совершенно очевидно, что его размышления нуждаются

в серьёзной критике, перепроверке и существенной корректировке другими

исследователями.

160