Известия РАН. Серия географическая, 2021, T. 85, № 5, стр. 763-772

Критическая топонимика как метод топонимического исследования

С конца 1980-х годов исследователи социальных и гуманитарных наук сосредоточили свои усилия на переплетении языка и политических отношений. Можно утверждать, что топонимические исследования приняли критический ракурс с 1980-х годов. Как отмечает С.Н. Басик, именно тогда первые работы по топонимике с использованием концептуальных подходов критической географии появились в англоязычной академической среде (Басик, 2018б, с. 57). Особо отметим работы израильского географа Азарьяху (Azaryahu, 1996, 2011). Если ранее исследования географических названий в основном проводились в контексте их связи с географией, историей и культурой, то ныне выявилось, что ойконимы успешно используются и в качестве инструмента для создания памяти и идентичности народа (Membrado-Tena, Fansa, 2020).

В целом, самым значимым трудом последних лет по данной проблематике является, на наш взгляд, книга 2009 г. “Critical toponymies: the contested politics of place naming” под редакцией географов Л.Д. Берга (Университет Британской Колумбии, Канада) и Я. Вуолтеенахо (Университет Хельсинки, Финляндия) (Berg, Vuolteenaho, 2009). Это первый междисциплинарный сборник статей по критической топонимике, основная научная направленность которого – изучение взаимодействия между процессами топономинации и государственной властью. Спустя более 10 лет после выхода из печати, издание приобрело еще большую актуальность в связи с повсеместной массовой цифровизацией различных ресурсов.

В России развитие критической топонимики с конца ХХ в. до середины 2010-х годов проследил в своей диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук Е.А. Терентьев (2016). Он выделил три основных подхода в критической топонимике: структуралистский (“гегемонические” топонимические ландшафты, вопросы наименования и переименования географических объектов); интеракционистский (сопротивление “топонимической власти”); феноменологический (практики употребления топонимов в повседневной деятельности).

Критический подход проявился сильнее всего в городской топонимике. С.Н. Басик (2018б) полагает, что такая ограниченность связана с доступностью урбономенклатурной эмпирической информации, а также с возможностью отследить динамику урбанонимической системы в связи с политическими и социальными трансформациями в обществе и наличием основного пласта коммеморативных названий.

На наш взгляд, причины данного феномена становятся яснее, если задуматься об определении критической топонимики в принципе. По нашему представлению, критическая топонимика – это направление топонимики, исследующее социальное, культурное и экономическое происхождение и изменение географических названий. И именно микротопонимические номинации, по нашему мнению, сполна отражают перечисленные процессы.

“Критические” исследования городской топонимики часто сосредоточены на анализе форм использования городских названий как инструмента для обретения политической власти. В настоящее время политическая и экономическая основа все шире используется для наименования географических объектов на микро- и макроуровне в любом государстве, вне зависимости от его местоположения на земном шаре, государственной религии и внутренних языковых предпочтений.

Исследования в области критической топонимики во многих случаях сфокусированы на анализe переименований ввиду того, что “процесс переименования географических объектов задействует лингвистические и экстралингвистические факторы, отражая изменения, происходящие в политической, культурной, социальной и духовной сферах общества” (Уразметова, 2016, с. 387).

Далее проанализируем, насколько вышеописанные общие тенденции отражаются в мировой испаноязычной топонимии.

Политическая топонимика как направление топонимического исследования

Критическая топонимика тесно связана с политической топонимикой. На данный момент нет общепризнанного четкого определения ни одного, ни другого из упомянутых научных направлений. Бесспорно, “ключевое слово политика в значении “политическая сфера общественной жизни” определяет тематическое своеобразие критико-топонимических работ" (Голомидова, 2018, с. 39). Однако политическая топонимика, как нам видится, – это направление топонимики, изучающее а) идеологически нагруженные топонимические единицы и б) переименование топонимических единиц по политическим причинам.

Географическое наименование является символическим каналом, через который строятся и узакониваются различные масштабы политической идентичности. Этот тезис обоснован О.С. Иссерс (2014) в процессе рассмотрения российских топонимов как идеологически нагруженных знаков.

Критико-топонимический и политико-топонимический подходы к исследованиям часто переплетаются, ввиду того что изучение политической топонимики требует более критического подхода с точки зрения масштабов, и оно касается языковой политики. Критическое исследование испаноязычной топонимии в контексте нынешней политико-экономической перестройки топонимических практик представляется чрезвычайно актуальным.

Критико-топонимический анализ испаноязычной лексики

Согласно проведенному нами анализу, пять типов переименований в рамках критико-топонимических исследований по Джонсону и Балентайну (Johnson, Balentine, 2014) полностью ложатся на многообразие испаноязычной топонимической лексики. Однако другие общие тенденции развития критической топонимики свойственны испаноязычным топономинациям лишь частично. И это не случайно. С.Н. Басик (2018б, с. 59) сетует на своеобразную языковую однобокость проведенных критико-топонимических исследований: “…проблемным моментом является англоязычная гегемония в критических исследованиях, которая ограничивает международных ученых”. То же самое отмечают и исследователи из США, Канады, Турции и Финляндии (Berg, Vuolteenaho, 2009; Çeti̇n, Şentürk, 2018; Herman, 2009; Widerman, Msauda, 2018).

Результаты исследований советских и российских языковедов о причинах топонимических переименований суммирует в своей кандидатской диссертации С.А. Никитин (2003). Автор структурирует причинно-следственную связь и приводит общую классификацию оснований для смены географических имен.

Проанализировав тенденции изменений испаноязычных географических имен в разных регионах мира, мы пришли к выводу, что: а) среди испанских по генезису топонимов прослеживается внутренняя аналогия в аспекте как первичного именования, так и переименования в целом и б) основные причины переименований частично соотносятся с перечнем, представленным С.А. Никитиным и зарубежными исследователями.

Рассмотрим испаноязычные географические имена различных регионов с точки зрения критической топонимики, указывая даты переименований в тех случаях, когда год приобретает особое значение.

В рамках подобного исследования чаще всего речь идет о городской топонимии. Коммодификация и коммерциализация не обошли стороной и испаноязычные урбанонимы.

С.Н. Басик, рассматривая коммодификацию топонимии как феномен социально-экономической и культурной географии, выделяет три основные стратегические практики коммодификации топонимов (табл. 1).

Проанализировав более 23 000 испаноязычных топонимических единиц в разных уголках мира (Мартыненко, 2015, 2019а, 2019б, 2019в, 2020; Мартыненко и др., 2019; Чеснокова, Мартыненко, 2019), мы пришли к выводу, что все эти течения так или иначе отражаются в названиях топообъектов рассматриваемого нами типа.

Так, характерен пример коммерческого переименования испаноязычного названия деревни Santa в штате Айдахо (США) в поселение Secrettsanta.com в 2005 г.¹¹

Примечательно, что данное явление относительно испанских географических имен можно наблюдать и в России. Так, в мае 2020 г. в Новой Москве на заседании совета депутатов приняли названия для новых улиц в пос. Николо-Хованском и на территории административно-делового центра Коммунарка. Несмотря на то, что местные жители предлагали увековечить деревни Анисово и Саврасово, вошедшие в состав Хованского в XVIII и XIX вв., назвать шоссе Хорошавским в честь деревни и усадьбы Хорошавка, располагавшихся издревле на месте нынешнего ЖК Дубровка, власть распорядилась номенклатурой иным образом в угоду застройщику. Большой район было решено назвать Испанские кварталы-2 с нанесением на карты улиц Гарсия Лорки, Пикассо, Сальвадора Дали, Гауди и Севильского бульвара²². О коммерческой выгоде приходится лишь догадываться, но описанное решение, на наш взгляд, позволяет о ней рассуждать.

Одна из задач данной статьи – привлечь внимание к подобному явлению и придать импульс дальнейшим исследованиям в этой области.

Исследования по использованию топонимов в качестве экономического инструмента имеют еще одно направление. Кроме спонсорского подхода практикуется использование их в качестве маркетингового инструмента. Так, Чилийский остров Más a Tierra для привлечения внимания туристов был переименован в 1966 г. в Isla Robinson Crusoe, а город Richland в штате Нью-Джерси (США) – в 2004 г. в Mojito.

Продажа прав на название стадиона спонсорам – это городская маркетинговая стратегия, которая наблюдается во многих странах в последние годы, включая Испанию. Стадион Estadio Cornellá-El Prat, открытый в 2009 г., стал первой испанской ареной Ла Лиги, название которой было продано коммерческой структуре. Ею в 2014 г. стала компания из игровой индустрии Power8, имевшая уже опыт сотрудничества с английскими футбольными клубами “Эвертон” и “Фулхэм”. Название стадиона было продано в общем спонсорском пакете (включая логотипы на футболках) стоимостью чуть более 30 млн евро³³. И это не единственный пример: Atletico → Estadio Wanda Metropolitano (2017), El Madrigal → Estadio de la Cerámica (2017), ONO Estadi → Son Moix (2004) → → Iberostar Estadio (2010).

Мы согласны с точкой зрения Дж. Бойда о том, что названия стадионов выбираются с учетом как истории их создания, так и характеристики местности, где они были открыты (Boyd, 2000). Приведенные примеры испанских урбанонимов, принадлежащих этой сфере, – яркое тому подтверждение.

Однако не только переименования топонимов в пользу спонсоров свидетельствуют о маркетинговом ходе. Сама первичная номинация в честь определенной фирмы или компании часто представляет собой вечную бесплатную рекламу. Например, в США можно найти целый ряд ойконимов, названных в честь бизнес-корпораций. Выделяется группа названий, образованных по принципу контаминации. Так, название города CALWA (Калифорния) представляет собой сложное сокращение от CALifornia Wine Association. Нередко создание сложных названий этого типа сопровождается эллипсом: CALPAK – CALifornia PACKing (Corporation), CALGRO – CALifornia GROwers (Wineries), CALDOR – CALifornia DOOR (Company), ARLIGHT – (Point) ARguello LIGHT (House) (Леонович, 2004, с. 120).

Принимая во внимание, что присвоение названия местности – это всегда социально выстроенный акт, в котором участвует и население, и власть, можно сделать вывод, что “критическое” изучение топонимии какого-либо региона не может основываться лишь на лингвистической точке зрения. Так, стремление избавиться от неуместного или смущающего имени – в целом популярная, но не описанная ранее в данном контексте топонимическая тенденция. Подобные случаи ретопонимизации в Испании известны с XVI в., когда несколько галисийских поселков Malos (исп. – “плохие”) и Perros (исп. – “собаки”) потеряли свое название и стали известны как Los Angeles (исп. – “ангелы”) (Sánchez, 2014, р. 217). Другими иллюстрациями в испаноязычной топонимической лексике служат такие переименования, как:

испанская деревня Asquerosa (исп. – “грязная”) → Valderrubio;

округ штата Флорида (США) Mosquito (исп. – “комар”) → Orange;

испанская деревня Castrillo Matajudíos (исп. – “убей евреев”) → Castrillo Mota de Judíos (исп. – “холм евреев”).

Американский город Wineville (штат Калифорния) в 1930 г. был переименован в Mira Loma, во избежание ассоциаций с ужасом ранее произошедших там зверских детоубийств.

Несмотря на приведенные выше примеры, ряд других критико-топонимических тенденций, свойственных испаноязычному пласту географических названий, все же остается за пределами описанных явлений: имеют место и иные виды мотиваций как для именования, так и для переименования (табл. 2).

Политико-топонимический анализ испаноязычной лексики

В целом, по нашим оценкам, среди множества существующих причин для переименования испаноязычных топонимов политическая мотивация является основной. Однако политико-топонимические исследования касаются не только переименований, но и непосредственно первичных номинаций.

В этой связи можно упомянуть Мексику, в административном отношении делящуюся на 31 штат и 1 Федеральный округ, – страну, где патриотизм и ценности национально-освободительного движения исключительно значимы для менталитета и языковой картины мира мексиканцев. Языковым (топонимическим) свидетельством этого являются названия районов Федерального округа, не переименованные, а носящие однажды данные и не изменяющиеся имена в честь национальных героев: Benito Juárez, Gustavo A. Madero, Miguel Hidalgo, Venustiano Carranza (Чеснокова, 2006, с. 170).

Однако, если все же говорить о топонимических переименованиях в Мексике, необходимо отметить, что, когда она обрела независимость от Испанской империи в 1821 г., было изменено множество географических названий по всей стране. Национальный проект mexicanidad был направлен на то, чтобы способствовать общенациональному объединению Мексики, подчеркнуть американское прошлое и сохранить память о патриотических героях страны. В связи с этим произошел ряд переименований ойконимов: Valle de San Bartolome → Valle de Allende, Saltillo → Leona Vicario, Valladolid → Morelia.

Говоря далее о тесной связи критической и политической топонимики, необходимо отметить новаторское исследование Р. Роуз-Редвуда и его коллег (Rose-Redwood et al., 2010). Авторы выделили в использовании топономинаций в качестве политических инструментов три аспекта (табл. 3).

Комментируя первый аспект и говоря о колонизации и деколонизации, считаем необходимым отметить, что огромный пласт мировой топонимии раскрывает связь между географическими названиями и колониализмом. Ввиду определенных исторических факторов это особенно свойственно испаноязычной топонимической лексике.

M. Пратт, рассматривая топонимию Гавайских островов и говоря о колониальных и пост-колониальных топонимах, обращается к терминам conquest (“завоевание”) и anti-conquest (“отвоевание”) (Pratt, 2007). Испаноязычный топонимический мир примерно наполовину состоит именно из подобных единиц, как на макро-, так и на микроуровне. К ним можно отнести множество испанских географических наименований Северной и Южной Америки. Например, большому количеству первоначальных географических названий испанского происхождения не суждено было закрепиться на карте США. Англичане, пришедшие на смену испанцам в качестве завоевателей земель, часто стремились избавиться от языковой памяти прошлого, от языковых следов первопроходцев. Так, в штате Калифорния поселение Mosquito (1824‒1845) переименовано в Orange, во Флориде Saint Lucia (1844‒1855) ‒ в Brevard (Мартыненко, 2015, с. 110).

В топонимической борьбе участвуют не только языки европейских завоевателей, примером чего может служить переименование поселения на северо-востоке Восточного Фолкленда (Port Louis [франц.] → Puerto Soledad [исп.]). Часто имеет место и контакт европейских языков с автохтонными. В этой связи интересна судьба названия одного из Багамских островов. Длинная цепочка переименований свидетельствует о колонизации, завоевании и отвоевании: Guanahani (язык индейского племени таино) → San Salvador Island (исп.) → → Watling Island (англ.) → San Salvador Island (исп.).

“Отвоеванные” географические названия тем самым становятся кодом тех, кто изначально проиграл борьбу. Чаще всего в этом топонимическом секторе присутствуют переходы с испанского языка на английский или с испанского на автохтонные языки, например, индейские или африканские: река на Ямайке Agua Alta → Wag Water River, столица Экваториальной Гвинеи Santa Isabel → Malabo.

Второй аспект, на который указывают Роуз-Редвуд и его соавторы, подтверждается нумерацией регионов Чили, улиц в некоторых городах Аргентины, Колумбии, Кубы и присутствием числительных в испаноязычном композиционном топонаименовании. Отметим, что из числительных, встречающихся в ойконимах США, широко распространены “два”, “три” и “пять”: Dos Palos (Калифорния), Dos Rios (Калифорния), Tres Piedras (Нью-Мексико), Tres Pinos (Калифорния), Cinco Ranch (Texaс), Las Quintas Fronterizas (Техас) (Мартыненко, 2015, с. 130).

Цифры в качестве топоформантов можно встретить в ойконимии и в других уголках планеты, и они выполняют ту же функцию, плюс, конечно же, имеют каждый свою этимологическую отправную точку: Dos Lomas (Фолклендские острова), Dos Hermanos Islands (Филиппинские острова), Ocho Rios (Ямайка), Treinta y Tres (Уругвай), Centenario (Аргентина), Veintiocho de Julio (Аргентина), Tres Leguas, Cuatro Leguas (Белиз) и др.

Испаноязычным годонимам, содержащим числительные, свойственен коммеморативный характер, например:

Avenida 9 de Julio – одна из центральных улиц Буэнос-Айреса (Аргентина). Названа в честь Дня независимости Аргентины (9 июля 1816 г.) (Сударь, 2013).

Dos de Mayo – улица и площадь в Мадриде, названная в честь восстания 2 мая 1808 г., когда жители Мадрида выступили против наполеоновских захватчиков.

Третий аспект иллюстрируют радикальные баскские группы, которые широко практиковали во время своих политических протестов закрашивание испанских топонимов на общественных знаках. “Эта лингвистическая перестройка”, –утверждают П. Раенто и К. Уотсон, – “представляет собой прямой вызов авторитету испанского государства и умеренной националистической концепции баскского общества, политики и культуры” (Raento, Watson, 2000, p. 727).

Иногда топонимы отражают процессы государственного пространственного управления. Будучи свидетельством воли властей, официальная номенклатура формирует топонимические “созвездия, которые иерархически и семантически упорядочивают поверхность города” (de Certeau, 1984, p. 105; здесь и далее перевод автора – И.М.) в соответствии с тем, что правильно, рационально и исторически оправданно. В данном случае уместно говорить о реализации языковой политики государства и автономий, отстаивающих свое право на автономизацию: галисийская провинция Orense → Ourense (Испания), автономная область Islas Baleares → Illes Balears (Испания), город Palma → → Palma de Mallorca→ Palma (Испания).

Также одним из типичных политических оснований для переименования можно считать изменение административного статуса объекта. Иллюстрируя этот тезис единицами испаноязычной топонимической лексики, нельзя не сказать об отдельной категории топонимов США, которая называется Земельный грант. Стараясь укрепить свои позиции в Северной Америке, начиная с 1775 г. испанцы приступают к раздаче больших земельных участков, грантов (от англ. “grant” – “предоставление”, “передача права на собственность”) частным лицам, в основном отставным военнослужащим – метод, оправдавший себя еще в Мексике. После того как п-ов Калифорния отошел к Мексике, количество жалованных наделов непрерывно росло и к моменту захвата территории нынешней Калифорнии Соединенными Штатами Америки достигло 717 (Леонович, 2004, с. 176). Основная масса земельных наделов была использована испанскими и мексиканскими поселенцами под животноводческие фермы-ранчо. Отсюда происходят англо-испанские гибриды с компонентами Farms – англ. “фермы” и Ranch (Rancho) – исп. “ранчо”: Bosque Farms, Las Vegas Ranch, Rancho Mirage (Мартыненко, 2015, с. 96).

Особое место в политической топонимике занимают антропотопонимы. Играющие колоссальную роль в создании национальной идентичности, часто эти единицы получают названия не только в честь выдающихся деятелей науки и искусства, но и в честь политических лидеров, диктаторов, президентов, на долгие годы показывая населению наглядно, “кто был в доме хозяином”, и какой мощью обладает этот человек и как личность, и в контексте лингвистического наследия. Заметим, что в выделяемой нами тенденции прославления ушедших или функционирующих деятелей антропотопоним является своеобразной лакмусовой бумажкой: ввиду того, что, опять же, процесс наименования местности представляет собой коллаборацию власти и народа, положительный эффект от политической деятельности протагониста пропорционален сроку, в течение которого продержится топоним с его именем. Другими словами, чем больше сделал для народа политический лидер, тем дольше его будут чтить, сохраняя его имя в названиях географических объектов. Было бы неправильно утверждать, что данная политико-топонимическая тенденция свойственна лишь испаноязычным единицам. Однако именно они интересуют нас здесь в качестве примеров, которые чаще всего можно найти в годонимии (табл. 4).

Тем не менее, переименования в данном аспекте все же имеют место: город Santo Domingo → → Ciudad Trujillo (1936–1961), Доминиканская Республика, гора Pico Duarte → Pico Trujillo, Доминиканская Республика, город Puerto Presidente Stroessner → Ciudad del Este, Парагвай, улица Rodeo Road → Obama Boulevard (2019), г. Лос-Аджелес, США, город Salasa → Bugallon, Филиппины, провинция Tayabas → Quezon, Филиппины.