Известия Русского географического общества, 2022, T. 154, № 3, стр. 86-95

ВВЕДЕНИЕ

Шотландскому баронету, королю силурийскому, лорду граувакка (как шутливо называли его современники), человеку, установившему три системы палеозоя (силурийскую, пермскую и девонскую, последнюю совместно с А. Седжвиком), Родерику Мурчисону посвящен отдельный пласт как в англоязычной, так и в русской литературе по истории геологии. В данной статье мы, не желая повторять предшественников, детально описавших жизнь выдающегося геолога и его исследования, хотели бы, в первую очередь, остановиться на менее освещенных событиях, непосредственно предшествовавших экспедиции Мурчисона в Россию и во многом повлиявших на его решение посетить эту страну.

Память об экспедиции в геологической литературе. Первые работы, посвященные экспедиции Мурчисона, вышли в свет вскоре после публикации материалов геологических исследований и, в большинстве своем, были посвящены рассмотрению сугубо геологических аспектов [4, 15]. Отдельного внимания заслуживает серия статей Н.К. Чупина ([13], содержащая, помимо выдержек из “Геологического описания…” Мурчисона, посвященных Казанской губернии, достаточно детальную информацию о маршруте и составе участников экспедиции.

Подробная монография английского геолога, ученика и биографа Р. Мурчисона Арчибальда Гейки вышла в свет уже в 1875 г., только 4 года спустя после смерти ученого [16]. Также интересные свидетельства непосредственного участника событий содержатся в “Воспоминаниях” Н.И. Кокшарова [5]. В русской литературе по истории геологии акцент, в первую очередь, всегда делался на периоде жизни исследователя, связанным с изучением геологии России [3, 10–12, 14]. Одной из последних работ на русском языке, посвященных памяти английского ученого, была замечательная книга С.И. Ваксмана [2]. Во многих работах, посвященных экспедиции, неоднократно указывается, что идея путешествия в Россию появилась у Мурчисона благодаря Леопольду фон Буху. Именно он указал Мурчисону на возможность сопоставить английские разрезы тогда только установленной девонской системы с русскими. Не случайно путь Мурчисона и Вернейля в Санкт-Петербург пролегал через Берлин, где остановку они использовали для знакомства с коллекцией русских фоссилий Л. фон Буха [17]. Однако история возникновения коллекции российских фоссилий Буха и, тем самым, история знакомства Буха с особенностями геологии России так и осталась не рассмотренной.

Формирование коллекции для Л. фон Буха. По мнению непосредственного участника экспедиции Мурчисона в Россию Н.И. Кокшарова, оставившего очень подробные записки об этом времени, “корень предпринятого…геологического путешествия” был обусловлен сообщенным Мурчисону предположением Л. фон Буха об аналогии отложений Новгородской губернии последовательности палеозойских осадков Англии и Уэльса и, в частности, незадолго до этого выделенной Мурчисоном и А. Седжвиком девонской системе [5, с. 10]. Правомерность выделения девонской системы вызывала сомнения у геологов Западной Европы, даже несмотря на колоссальный научный авторитет Р. Мурчисона и А. Седжвика. Это было обусловлено принципиально различным типом геологических разрезов девона Великобритании и континентальной Европы (при этом в Великобритании также наблюдается два отличных друг от друга типа разреза). Знаменитый Old Red Sandstone (“древний красный песчаник”) − континентальные, преимущественно аллювиальные отложения Евроамерики − развит на большей части территории Англии и представлен терригенными красноцветами с остатками рыб и наземных растений. Для юго-запада Англии, как и континентальной Европы, характерен морской карбонатный девон, содержащий разнообразный комплекс морских стеногалинных организмов палеоокеана Реикум. Эти литологические и палеонтологические несоответствия сразу обратили на себя внимание и поставили под сомнение стратиграфическую тождественность двух типов разреза. Достаточно сходный с английским характер отложений наблюдается в другой части Евроамерики, несоизмеримо восточнее, на территории северо-западной Европы (область т.н. Главного Девонского поля). Здесь нижний и средний отделы девона представлены литологически сходными с Old Red Sandstone терригенными красноцветами (преимущественно морского генезиса), а верхний отдел − морскими терригенно-карбонатными отложениями. Стратиграфическая приуроченность нижней терригенной формации также не сразу была единодушно признана всеми русскими геологами: возник ожесточенный спор между двумя светилами отечественной геологии того времени — Г.П. Гельмерсеном и Э.И. Эйхвальдом [5, с. 10]. В то время как Э. Эйхвальд проводил параллель между русскими отложениями и английским девоном, Г.П. Гельмерсен ошибочно трактовал эти красноцветы как New Red Sandstone (формацию, чей возраст впоследствии был определен как пермь-триасовый). Для разрешения спора они послали “в 1839 году 162 образца, в 1841 г. – 64” [3, с. 84] фоссилий из России Л. фон Буху − одному из родоначальников европейской полевой геологии, человеку, которому присылали на диагностику для палеонтологических консультаций коллекции из разных уголков Европы. При этом нигде конкретные указания о характере коллекции, отосланной Буху, опубликованы не были.

Архивные материалы, связанные с формированием коллекции для Л. фон Буха, содержат интересную информацию, позволяющую судить об особенностях развития геологии и палеонтологии России в тридцатые годы XIX в., в частности, об оперативности, с которой и был произведены сбор, первичная диагностика и отсылка коллекции Буху. Судя по письму Д.И. Соколова В.Е. Самарскому-Быховцу (в 1837 г. капитан, старший адъютант штаба Корпуса Горных инженеров [8]), Л. фон Бух прислал начальнику штаба Корпуса Горных инженеров К.В. Чевкину в начале декабря 1837 г. небольшую записку¹¹ с просьбой прислать окаменелости из России. Записка (рис. 1) была передана Д.И. Соколову 9 декабря 1837 г. для “отобрания раковин, желаемых получить из России”²² (10.12.1837).³³ Задание было поручено Д.И. Соколову, т.к. он был Главным смотрителем Минерального магазина и Горного музея. Логично предположить, что планировалось какой-то объем каменного материала получить изМинерального магазина.

Рис. 1.

Записка-поручение К.В. Чевкина Д.И. Соколову³.

Fig. 1. A note-order from K.V. Chevkin to D.I. Sokolov (The Russian State Historical Archive. F. 44. I. 2. C. 561. L. 11.)

Минеральный магазин комплектовался из лишних образцов Горного музея и был предназначен для продажи образцов в розницу и комплектации коллекций по запросам [6]. К.В. Чевкин поручает Г.П. Гельмерсену “уведомить чрез каких Горных Начальников или заводчиков можно бы успешнее достать лучшие по возможности образцы раковин, означенных в прилагаемых у сего записке Г. Буха…”⁴⁴ (13.12.1837). Среди первых кандидатур, предложенных Г.П. Гельмерсеном, были Горный начальник Богословских заводов подполковник Петр Иванович Порозов (у него планировалось получить “теребратулиты.. аммониты…белемниты…, найденных в местах пройденных Северной экспедицией”), действительный статский советник Фишер (“окаменелости Московской губернии и гор Валдайских”), капитан Мейер − предположительно чиновник особых поручений преимущественно по горной части, гиттенфервальтер (“раковины окрестностей города Оренбурга”). Кроме того, Г.П. Гельмерсен рекомендовал затребовать “раковины Гор Кавказских”⁵⁵ (20.12.1837). По всей видимости, далее этот список был, вероятно, значительно расширен после устных обсуждений.

В итоге был составлен реестр окаменелостей, просимых для Л. фон Буха с указанием возможных источников для получения этих окаменелостей⁶⁶, позволяющий судить также о первоначальной просьбе Буха. В коллекцию предполагалось включить следующие группы окаменелостей.

“Всех видов теребратулитов, особенно Крымских и Кавказских»⁷⁷, при этом было отмечено, что в Минеральном магазине есть хорошие образцы различных видов теребратулитов из Санкт-Петербургского ортоцератитового известняка (средний ордовик), Талинского зимовья (предположительно Богословский горнозаводской округ, район р. Талой), окрестностей Богословского завода (Верхотурский уезд, юра), а “Крымских и Кавказских теребратулитов нет у нас вовсе, ни в магазине, ни в Музеуме”.

“Аммониты Сибирские”, с пометкой, что в Магазине имеются из окрестностей Талинского и Медниковского зимовья и Богословских заводов.

“Окаменелости Аммонитов с Кавказских Горячих вод и с Терека”.

“Окаменелости какого-либо рода с Валдайских гор”, с указанием, что есть только продуктиды с Боровицких порогов; остальное, как и окаменелости Московской губернии, надо просить у Фишера.

Обращает на себя внимание отсутствие в этом реестре упоминаний о девонских окаменелостях Новгородской губернии, которые, по исходным предположениям, и явились первопричиной интереса Буха.

С середины декабря 1837 г. К.В. Чевкин рассылает письма с одинаковой просьбой “о собрании и доставлении окаменелостей раковин” будучи “озабочиваем состоянием для Музеума горного института…а также удовлетворить просьбу известного геолога Леопольда Буха”. Из вышесказанного следует, что просьба Л. фон Буха послужила невольным катализатором ревизии состояния коллекций Музеума и выявила необходимость их модификации. Среди адресатов, помимо уже рекомендованных, были Горные начальники Колывановоскресенских, Луганских, Нерченских заводов⁸⁸. Также К.В. Чевкин поручил Александру Карпинскому поиск иных источников окаменелостей (выставок “естественных произведений”) в губернских городах – в частных коллекциях, в собраниях гимназий⁹⁹.

С февраля 1838 г., несмотря на зиму, в Корпус Горных инженеров начали приходить первые ответы о возможности обеспечения образцами. Весной 1838 г. в Корпус Горных инженеров прибыл караван золота Уральских заводов вместе с окаменелостями Богословских заводов¹⁰¹⁰. Составление коллекции было поручено также Д.И. Соколову и Г.П. Гельмерсену¹¹¹¹, параллельно К.В. Чевкин продолжает рассылку писем с просьбой о присылке образцов. К декабрю 1838 г. каркас первичной коллекции был составлен¹²¹² (рис. 2).

Рис. 2.

“Окаменелости отобранные для Леопольда Буха”¹³.

Fig. 2. “Fossils selected for Leopold Buch” (The Russian State Historical Archive. F. 44. I. 2. C. 561. L. 78).

В первый отосланный Л. фон Буху набор образцов вошли окаменелости Богословских заводов с ближними и дальними окрестностями, Томских и Колыванских заводов, окрестностей Керчи, Луганского завода, Донецкого кряжа, Дмитриевских гор (Владимирская область), Унжинского завода (Нижегородская губерния), окрестностей Сызрани, Боровицких порогов на р. Мста, окрестностей С.-Петербурга, южного склона Валдайской возвышенности.

Очевидно, что хранящийся в архиве реестр не совсем полный: в него включены только материалы, полученные из других источников, и не отражено то, что было собрано из фондов Минерального магазина.

В 1840 г. по итогам изучения русских материалов выходит в свет монография Буха, посвященная горным формациям России; в том же году она была переведена на русский язык Д.И. Соколовым, принявшим самое активное участие в сборе материалов для Буха [9]. В своей работе Л. фон Бух рассмотрел следующие районы:

Холмы в окрестностях Петербурга, равно как и вся Эстляндия и южный берег Финского залива: район был определен как область нерасчлененных отложений нижнего и среднего силура.

Валдайская возвышенность…равно как и вся, вероятно, Лифляндия – частично девонская формация Мурчисона (древний красный песчаник), частично горный или угольный известняк. Бух отмечает, что оба эти осадка, в верхних частях своих, подходят очень близко к настоящей каменноугольной формации. Просмотр только палеонтологического материала из указанного района обусловил категоричный вывод Л. фон Буха: нахождение новейших формаций в этих местах еще не доказано (несмотря на широкое площадное распространение гляциальных и флювиогляциальных отложений плейстоцена).

Область, охарактеризованная Л. фон Бухом как юрские и меловые формации: Бух отмечает, что они не переходят дальше 54° северной широты, не встречаются севернее Москвы, Нижнего Новгорода и Оренбурга.

Восточная сторона Урала, 64° северной широты – во многих местах отмечает юрские пласты без всякой связи с другими подобными пластами.

Высокий берег Волги, от Симбирска до Сарепты – предел распространения юрских пластов по направлению к Уралу; Бух сопоставляет их с Подмосковьем – бассейнами Унжи и Оки. Он отмечает древность юрских пластов, приводит комплекс ископаемых и сопоставляет их с Попилянами на Виндаве, описанными Эйхвальдом и с пластами на Илеке до Мугожарских гор.

Восточная сторона Урала – верхнесилурийские известняки, отличающиеся от Петербургских.

Донецкий кряж – каменноугольная формация.

При написании работы, помимо коллекции, Бух детальнейшим образом ознакомился с опубликованной на то время литературой, посвященной геологии европейской части России. В коллекции, присланной Горным институтом в Берлин, наиболее полно были представлены образцы из Петербургской губернии. В работе Л. фон Буха упоминается более 35 различных видов беспозвоночных среднего и верхнего ордовика. ¹³¹³Несмотря на значительно изменившуюся со времени работы Л. фон Буха систематику (часть видов, диагностируемых тогда, позднее были признаны невалидными) очевидно, что Бух смог увидеть достаточно разнообразный комплекс ордовикских ринхонеллиформных брахиопод, цистоидей, эокриноидей, ромбифер, трилобитов, один вид цефалопод и установить ряд новых родов и видов (у иглокожих род эокриноидей Cryptocrinites Buch, 1840 и род ромбифер Hemicosmites Buch, 1840).

Не менее обширный комплекс был представлен юрскими фоссилиями Балтийских земель из местечка Попиляны (совр. Папиле, Латвия), а также обнажений на р. Унжа и каменоломен Унженского железного завода, Сызрани и других районов Поволжья. Эти материалы позволили Л. фон Буху первому установить наличие в пределах европейской части России пород юрской системы. Третьим основным источником русских палеонтологических коллекций, присланных Буху, был район Богословских заводов (Пермская губерния). Окаменелости (брахиоподы, кораллы, гастроподы), собранные в окрестностях Богословских заводов, Бух отнес “…если не совсем к Мурчисоновому Венлокскому известняку, то по крайней мере к силурийской системе вообще…” [8, с. 202].

Несмотря на однозначные свидетельства Н.И. Кокшарова, что причиной отсылки российских палеонтологических материалов Л. фон Буху был достопамятный спор о возрасте пластов Новгородской губернии между Г.П. Гельмерсеном и Э.И. Эйхвальдом [5, с. 10–11], судя по анализу, сделанному Л. фон Бухом, он не располагал достаточно обширной коллекцией по данному району. В работе Л. фон Буха упоминается штуф “с реки Волхов”, хранящийся в Берлинском кабинете: этот штуф Л. Бух сопоставляет со штуфом “с реки Луги, к западу от Новгорода”, присланным непосредственно Э. Эйхвальдом [8, с. 165]. Оба штуфа представляли собой “конгломерат из трохитовых частей” (устаревшее название разрозненных члеников стеблей криноидей) и содержали разнообразный комплекс ринхонеллиформных брахиопод раннефранского возраста. Также, судя по приведeнному описанию, Л. фон Бух видел образец со знаменитого обнажения нижнего франа на р. Шелони у д. Сухлово (позднее получившего название “Венюковское” обнажение). На этом личные определения Л. фон Бухом девонских фоссилий северо-запада России заканчиваются, и в своем описании он ссылается на определения Г.П. Гельмерсена, И.А. Гюльденштедта, С.П. Куторги и других исследователей. Тем не менее Л. фон Бух обнаружил общность комплексов остатков ископаемых рыб из терригенных и терригенно-карбонатных отложений Новгородской губернии с комплексами из английского Old Red Sandstone и идентичность комплексов морских беспозвоночных комплексам из девонских отложений Западной Европы. Тождественность различных типов разрезов начала получать палеонтологическое подтверждение, а палеонтологические определения Л. фон Буха русских образцов пробудили у европейских геологов интерес к геологии далекой России.

Также по отдельным штуфам Л. фон Бух смог познакомиться с каменноугольными отложениями района Боровичей; остальную информацию по Валдайской возвышенности Л. Бух давал согласно определениям Г.П. Гельмерсена и А.И. Шренка. В очерке, посвященном окрестностям Москвы, Л. фон Бух опирался на работы Фишера фон Вальдгейма, подтверждая развитие здесь валдайского горного известняка. По всей вероятности, Л. фон Бух изучал какие-то образцы из Мячковских каменоломен. Описание Донецких степей сделано в основном по литературным данным, но Л. фон Бух определял окаменелости из Луганского завода, где изучил обширный комплекс каменноугольных беспозвоночных и растений.

У Р. Мурчисона этот интерес к геологическому строению России уже зимой 1840 г. [14, с. 271] вылился в намерение посетить северо-запад Российской империи для изучения стратиграфических соотношений силурийской и девонской систем этой области. Весной этого же года Р. Мурчисону посчастливилось в Париже встретиться с русским экономистом Александром Казимировичем Мейендорфом, которому Министерством финансов Российской империи было поручено изучить особенности промышленности и минеральных ресурсов центральной России. Мейендорф решил воспользоваться командировкой в Париж и предложить участие в экспедиции известнейшему французскому палеонтологу Эдуарду Вернейлю и немецкому зоологу, профессору Иоганну Генриху Блазиусу. Вернейль пригласил участвовать и Мурчисона; так был сформирован первоначальный состав будущей экспедиции. Во многом благодаря Мейендорфу с самого начала экспедиция пользовалась особым покровительством министра финансов Российской империи Егора Францевича Канкрина. Высокие меценаты явно благоволили именитым зарубежным натуралистам, и в следующий сезон экспедиции покровительствовал сам император Николай I. Следует отметить, что помощь экспедиции оказывалась как финансовая (еще в первый полевой сезон, летом 1840 г. начальник штаба Горного корпуса Константин Владимирович Чевкин, посылая Николая Ивановича Кокшарова сопровождать экспедицию, объявил о назначенных им ассигнованиях 450 рублей серебром [5, с. 12]), так и административная и информационная. Так, перед вторым полевым сезоном на Урале перед приездом членов экспедиции в Уральских горных округах готовились карты, зачищались обнажения, минералогические собрания дополнялись окаменелостями [10]. В России к иностранным ученым примкнули известный натуралист, зять графа Канкрина Александр фон Кейзерлинг и юный выпускник корпуса Горных инженеров Н.И. Кокшаров (впоследствии директор Горного института и Минералогического общества). Первым пунктом назначения иностранных членов экспедиции в России был Санкт-Петербург.

Следы Мурчисона в Санкт-Петербурге. В своих воспоминаниях о пребывании в Санкт-Петербурге во время первого визита в Россиию в 1840 г. Р. Мурчисон упоминает хозяйку гостиницы, где они останавливались, оба раза проезжая через Санкт-Петербург: " At length we reached Mrs Wilson’s on our tottering wheels, on Tuesday the 25th August at 8 a.m…" (цитируется по [21, с. 299]), “Write to me, Pension Anglaise, St.Petersburg…” (цитируется по [16, с. 294]). В книге адресов Санкт-Петербурга за 1837 г. [7] мы дважды нашли упоминание о Вильсонах в Санкт-Петербурге: в перечне гостей иностранных и российских некий Джон Вильсон, иностранный гость, проживающий на Галерной улице, № 74, 1 часть, 4 квартира, № 216 (рис. 3); в перечне купеческих российских и иностранных контор Джон Вильсон, владелец фирмы “Вильсон и К”, проживающий на Английской набережной, 37 (рис. 4). Где мог остановиться шотландский баронет, как не в Санкт-Петербургском английском отеле, в самом “английском” районе Санкт-Петербурга? Не была ли супруга вышеупомянутого английского предпринимателя той самой old landlady Mrs Wilson, организовавшей английский пансион в своем доме на Галерной улице? К сожалению, небольшая (длиной чуть более 1 км) Галерная улица за свою более чем трехсотлетнюю историю неоднократно переименовывалась и изменяла нумерацию домов. Так, на подробном плане Санкт-Петербурга генерал-майора Шуберта, сделанном в 1828 г., всего за 9 лет до издания адресной книги К.М. Нистрема, для Галерной улицы (как и для соседней с ней Английской набережной) приведена принципиально иная (трехзначная) нумерация домов [18].

Рис. 3.

Адрес иностранного гостя Вильсона [7, с. 1306].

Fig. 3. The address of the foreign guest’s Wilson [7, p. 1306].

Рис. 4.

Адрес владельца фирмы “Вильсон и К” [7, с. 1417].

Fig. 4. The address of the owner of the company “Wilson and K” [7, p. 1417].

Н.И. Кокшаров, возможно, ошибочно в своих воспоминаниях указывал, что “…Мурчисон и де-Вернель…остановились на Галерной, в меблированных комнатах, содержимых англичанкой Гауварт…” [5, с. 11]. В указанном издании адресной книги, как и в более позднем [1], подобных меблированных комнат не значится.

ВЫВОДЫ

Сопоставление неоднократно опубликованных маршрутов экспедиции Р. Мурчисона и тех данных, которыми не только располагал, но и проанализировал Л. фон Бух, делает убедительным утверждение, что маршрут Мурчисона был во многом продиктован как данными самого Буха, так и данными русских геологов, полученными при сборе материала для Буха.