1. На главную
  2. Электронные версии
  3. Координационная химия
  4. T. 45, № 1, 2019

Координационная химия, 2019, T. 45, № 1, стр. 24-31

Псевдополимерный мopфолиндитиокарбамат ртути(II), [Hg{S2CN(CH2)4O}2]n: супрамолекулярная структура (роль вторичных связей Hg···S), MAS ЯМР (13C, 15N) и термическое поведение
О. В. Лосева, Т. А. Родина, А. В. Иванов

О. В. Лосева 1, Т. А. Родина 2, А. В. Иванов 1, *

1 Институт геологии и природопользования ДВО РАН
, Благовещенск, Россия

2 Амурский государственный университет
, Благовещенск, Россия

* E-mail: alexander.v.ivanov@chemist.com

Поступила в редакцию 28.02.2018
После доработки 15.06.2018
Принята к публикации 19.04.2018

Полный текст (PDF)

Аннотация

Препаративно выделен новый представитель дитиокарбаматных комплексов ртути(II) – кристаллическая бис-(морфолиндитиокарбамато-S,S')ртуть(II) с псевдо-1D-полимерной структурой, охарактеризованная методами MAS ЯМР (13С, 15N) спектроскопии и РСА (CIF file CCDC № 1821609). Пары симметричных вторичных связей Hg⋅⋅⋅S 3.400 Å объединяют моноядерные молекулы [Hg{S2CN(CH2)4O}2], включающие плоские полигоны [HgS4], в линейную псевдополимерную цепочку. Исследование термического поведения показало, что двухстадийный процесс потери массы, регистрируемый кривой ТГ, обусловлен термической деструкцией комплекса с образованием HgS и его последующей сублимацией.

Ключевые слова: алкилендитиокарбаматы ртути(II), структурная организация, вторичные связи Hg⋅⋅⋅S, РСА, мультиядерная (13C, 15N) MAS ЯМР спектроскопия, синхронный термический анализ

Дитиокарбаматные комплексы ртути(II) – удобные прекурсоры при получении пленочных и нанокристаллических сульфидов ртути в различного рода одностадийных термохимических процессах [1–3]. Последние, благодаря малой ширине запрещенной зоны, входят в число перспективных материалов для полупроводниковой промышленности при создании ультразвуковых датчиков, фотоэлектрических преобразователей, инфракрасных детекторов, катализаторов и др. Кроме того, дитиокарбаматы ртути(II) обнаруживают способность к люминесценции, как в кристаллическом состоянии, так и в растворах [4, 5], а также эффективному хемосорбционному связыванию золота(III) из растворов [6, 7]. В связи с высоким химическим сродством ртути к сере ряд дитиореагентов предложен для эффективного связывания токсичной элементной ртути, которое включает окисление и формирование устойчивых комплексов Hg(II) в качестве индивидуальных форм ее фиксации [8].

С диалкил(арил)дитиокарбаматными (симметрично и несимметрично замещенными) и алкилендитиокарбаматными лигандами ртуть(II) в основном формирует два типа молекулярных комплексов: моноядерные [Hg(S2CNR2)2] и биядерные [Hg2(S2CNR2)4]. Первые включают по два S,S′-бидентатно-хелатных лиганда и характеризуются квадратным (R = CH3 [9], C2H5 [10, 11], CH2CH2OH [12]) или искаженно-тетраэдрическим (R = изо-C3H7 [13, 14], изо-C4H9 [15], C9H10 [2], цикло-C6H11 [16]; R2 = изо-C3H7, цикло-C6H11 [15], C2H5, C6H5 [17], CH2–C4H3N–CH3, CH2–C6H5 [4], CH2–C4H3N–CH3, CH2–C5H4N [5]) строением координационного узла [HgS4]. В составе вторых имеется два бидентатно-хелатных и два тридентатно-мостиковых лиганда (R = C2H5 [10], изо-С3Н7 [7, 14], C4H9 [15], R2 = (CH2)4 [18], (CH2)6 [19], CH3, C6H5 [20], С2Н5, цикло-C6H11 [15], изо-C3H7, CH2CH2OH [21]). Формально биядерные молекулы можно было бы рассматривать как сдвоенные, за счет двух дополнительных связей Hg–S, моноядерные фрагменты. Однако в последних у мостиковых лигандов одна из связей Hg–S существенно ослаблена, тогда как прочность связи, образуемой с атомом ртути в соседнем моноядерном фрагменте, сопоставима с таковой для концевых лигандов. Центральный восьмичленный цикл [Hg2S4C2] в биядерных молекулах стабилизирован в конформации кресло при единственном известном исключении – [Hg2{S2CN(C4H9)2}4] (конформация ванны) [15]. Проявление полиморфизма в обсуждаемых комплексах ртути (например, для ди-изо-пропилдитиокарбаматного комплекса описано три модификации: α [13], β [14] и γ [7]) обусловлено именно участием в построении кристаллической решетки моноядерных или/и биядерных молекул.

Среди биядерных молекулярных форм дитиокарбаматов ртути(II) комплекс состава [Hg2(S2CNR2)4] (R2 = CH2–C10H7, CH2–C5H4N) выделяeтся особым способом димеризации – за счет двух симметричных связей Hg–N при участии гетероциклических атомов азота в периферической части лигандов [5]. Кроме моноядерных и биядерных форм, для ртути(II) известен единственный трехъядерный комплекс [Hg3{S2CN(C9H10)}6] · N(C5H5), включающий 1,2,3,4-тетрагидрохинолиндитиокарбаматный лиганд и внешнесферную молекулу пиридина [2], а также полиядерные катионные комплексы, например [Hg3{S2CN(C2H5)2}4]2+ и [Hg5{S2CN(C2H5)2}8]2+ [22].

Проявление в кристаллических дитиокарбаматах ртути(II) вторичных взаимодействий невалентного типа (Hg⋅⋅⋅S, C–H⋅⋅⋅S, O–H⋅⋅⋅O, C–H⋅⋅⋅π) приводит к формированию различного рода супрамолекулярных структур, систематика которых подробно обсуждается в [12, 21].

В настоящей работе получена и детально оха-рактеризована кристаллическая бис-(морфолиндитиокарбамато-S,S′)ртуть(II), [Hg{S2CN-(CH2)4O}2] (I) – новый представитель дитиокарбаматов ртути(II) с редкой псевдо-1D-полимерной структурой, формирование которой обеспечивают парные вторичные взаимодействия Hg···S между соседними молекулами. Спектральные характеристики, структурная организация и термическое поведение комплекса I установлены методами MAS ЯМР (13С, 15N) РСА и синхронного термического анализа (СТА).

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ЧАСТЬ

Морфолиндитиокарбамат натрия, полученный взаимодействием сероуглерода (Merck) и морфолина (Aldrich) в щелочной среде [23], охарактеризован по данным MAS ЯМР 13С, 15N (δ, м.д.): Na{S2CN(CH2)4O} · 2H2O: 204.8 (−S2CN=), 67.6, 67.2 (−OCH2−), 54.6, 53.9, 53.5 (=NCH2−); 130.8 (=N−) [24].

Синтез комплекса I. Ионы Hg2+ осаждали из водной фазы морфолиндитиокарбаматом натрия, взятым в стехиометрическом отношении. К раствору, содержащему 0.0651 г (0.190 ммоль) Hg(NO3)2 · H2O (Fluka) в 10 мл воды, приливали раствор, содержащий 0.0841 г (0.380 ммоль) Na{S2CN(CH2)4O} · 2H2O в 10 мл воды. Для подавления гидролиза раствор нитрата ртути(II) подкисляли азотной кислотой до pH 2. Образовавшийся мелкий творожистый осадок белого цвета с желтоватым оттенком многократно промыли дистиллированной водой и высушили на фильтре. Выход 99.3%. Для дифрактометрического эксперимента порошок комплекса растворяли в N,N-диметилформамиде при нагревании. Остывание раствора сопровождалось выделением мелких игольчатых желтоватых кристаллов I.

По данным MAS ЯМР 13С, 15N (δ, м.д.): [Hg{S2CN(CH2)4O}2]n: 200.4 (48)* (−S2CN=), 65.8, 65.3 (1 : 1, −OCH2−), 54.4, 53.1 (1 : 1, =NCH2−); 121.9 (60)** (=N−) (* асимметричный дублет 13C–14N, в Гц; ** константа спин-спинового взаимодействия 3J(15N–199Hg), в Гц).

Спектры CP-MAS ЯМР 13C/15N регистрировали на спектрометре Ascend Aeon (Bruker) с рабочей частотой 100.64/40.56 МГц, сверхпроводящим магнитом (В0 = 9.4 Тл) с замкнутым циклом конденсации гелия через внешний компрессор и Фурье-преобразованием. Применяли кросс-поляризацию (CP) c протонов, а для подавления взаимодействий 13C−1H и 15N−1H эффект декаплинга, при использовании радиочастотного поля на резонансной частоте протонов [25]. Образец комплекса массой ~60 мг помещали в 4.0 мм керамический ротор из ZrO2. При измерениях MAS ЯМР 13C/15N использовали вращение образцов под магическим углом на частоте 10 000(1) Гц; число накоплений 656/20 360; длительность протонных π/2-импульсов 2.7/2.5 мкс; контактное время 1H−13C/1H−15N 3.0/3.0 мс; интервал между импульсами 3.0/3.0 с. Изотропные хим. сдвиги ядер 13C/15N (м.д.) даны относительно одной из компонент внешнего стандарта – кристаллического адамантана (δ = 38.48 м.д., относительно (CH3)4Si)/кристаллического NH4Cl (δ = = 0.0 м.д., –341 м.д. в абсолютной шкале [26]) с поправкой на дрейф напряженности магнитного поля, частотный эквивалент которого составил 0.025/0.09 Гц/ч.

РСА выполнен с игольчатых монокристаллов I на дифрактометреBruker-Nonius X8 Apex CCD (MoKα-излучение, λ = 0.71073 Å, графитовый монохроматор) при 296(2) K. Сбор данных проведен по стандартной методике: φ и ω сканирование узких фреймов. Поглощение учтено эмпирически по программе SADABS [27]. Структура определена прямым методом и уточнена методом наименьших квадратов (по F 2) в полноматричном анизотропном приближении неводородных атомов. Положения атомов водорода рассчитаны геометрически и включены в уточнение в модели “наездника”. Расчеты по определению и уточнению структуры выполнены по комплексу программ SHELXTL [27]. Основные кристаллографические данные и результаты уточнения структуры I приведены в табл. 1, длины связей и валентные углы − в табл. 2.

Таблица 1.  

Кристаллографические данные, параметры эксперимента и уточнения структуры I

Параметр Значение
Брутто-формула C10H16N2O2S4Hg
М 525.08
Сингония Моноклинная
Пр. гр. P21/n
a, Å 4.2660(7)
b, Å 11.616(2)
c, Å 14.999(3)
α, град 90.00
β, град 94.067(5)
γ, град 90.00
V, Å3 741.4(2)
Z 2
ρ(выч.), г/см3 2.352
μ, мм–1 10.941
F(000) 500
Размер кристалла, мм 0.12 × 0.02 × 0.02
Область сбора данных по θ, град 2.22–27.61
Интервалы индексов отражений –5 ≤ h ≤ 5, –15 ≤ k ≤ 15, –1 ≤ l ≤ 19
Измерено отражений 5366
Независимых отражений (Rint) 1668 (0.0489)
Отражений с I > 2σ(I) 1229
Переменных уточнения 89
GOOF 1.012
R-факторы по F 2 > 2σ(F 2) R1 = 0.0347, wR2 = 0.0666
R-факторы по всем отражениям R1 = 0.0590, wR2 = 0.0718
Остаточная электронная плотность (min/max), e/Å3 –1.065/1.320
Таблица 2.  

Основные длины связей (d), валентные (ω) и торсионные (φ) углы в структуре I*

Связь d, Å Связь d, Å
Hg(1)–S(1) 2.4028(16) N(1)–C(2) 1.470(8)
Hg(1)–S(2) 2.9041(18) N(1)–C(5) 1.462(7)
Hg(1)⋅⋅⋅S(1)b 3.400(2) O(1)–C(3) 1.425(8)
S(1)–C(1) 1.763(6) O(1)–C(4) 1.417(8)
S(2)–C(1) 1.681(7) C(2)–C(3) 1.512(8)
N(1)–C(1) 1.335(7) C(4)–C(5) 1.521(7)
Угол ω, град Угол ω, град
S(1)Hg(1)S(2) 67.45(5) Hg(1)S(2)C(1) 78.9(2)
S(1)Hg(1)S(2)a 112.55(5) S(1)C(1)S(2) 119.5(3)
S(1)аHg(1)S(1)b 86.96(5) S(1)C(1)N(1) 116.8(5)
S(1)Hg(1)S(1)b 93.04(5) S(2)C(1)N(1) 123.7(5)
S(2)Hg(1)S(1)b 94.77(5) C(1)N(1)C(2) 124.0(5)
S(2)aHg(1)S(1)b 85.23(5) C(1)N(1)C(5) 121.8(5)
Hg(1)S(1)C(1) 93.4(2) C(2)N(1)C(5) 113.3(5)
Угол φ, град Угол φ, град
Hg(1)S(1)S(2)C(1) 170.2(4) S(1)C(1)N(1)C(5) 171.9(4)
S(1)Hg(1)C(1)S(2) 171.8(4) S(2)C(1)N(1)C(2) –176.7(5)
S(1)C(1)N(1)C(2) 3.3(8) S(2)C(1)N(1)C(5) –8.1(8)

* Симметрические преобразования: a 1 – x, 1 – y, –z; bx – 1, y, z.

Координаты атомов, длины связей и углы депонированы в Кембриджском банке структурных данных (№ 1821609; deposit@ccdc.cam.ac.uk или http://www.ccdc.cam.ac.uk).

Термическое поведение I изучали методом СТА на приборе STA 449C Jupiter (NETZSCH) в корундовых тиглях под крышкой с отверстием, обеспечивающим давление паров при термическом разложении образца в 1 атм. Скорость нагрева составляла 5°С/мин до 600°С в атмосфере аргона. Масса навесок 2.972–7.295 мг. Точность измерения температуры ±0.7°С, изменения массы ±1 × 10–4 мг. При съемке кривых ТГ и ДСК использовали файл коррекции, а также калибровки по температуре и чувствительности для заданной температурной программы и скорости нагрева. Независимое определение температуры плавления I проводили на приборе ПТП(М) (ОАО Химлаборприбор).

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Резонансные сигналы 13C в MAS ЯМР спектре поликристаллического образца I отнесены к группам =NC(S)S–, −OCH2− и =NCH2− (рис. 1a). Пáры сигналов равной интенсивности от каждой из двух последних групп указывают на их структурную неэквивалентность в циклическом фрагменте ‒N(CH2–CH2)2O лиганда. В дитиокарбаматной группе атом углерода напрямую связан с азотом короткой связью N–C(S)S, характеризующейся значительным вкладом двоесвязанности. Поэтому группа =NC(S)S– представлена в спектре асимметричным дублетом с соотношением интенсивностей 1 : 2 (рис. 1а), вследствие диполь-дипольного взаимодействия ядра 13C с квадрупольным ядром 14N (I = 1) [28, 29]. Единственный резонансный сигнал 15N в спектре MAS ЯМР (рис. 1б) указывает на эквивалентность MfDtc-лигандов (с унифицированной структурной функцией) в комплексе I, что согласуется с данными ЯМР 13C. Обсуждаемый сигнал характеризуется уширением с двух сторон за счет перекрывания с двумя сателлитными линиями, симметрично расположенными относительно основного сигнала 15N, с соотношением интенсивностей близким к 1 : 10 : 1 (рис. 1б). Это довольно типично для дитиокарбаматов ртути(II) [19], поскольку природная ртуть включает нуклид 199Hg (μ = 0.5058852 μN, I = = 1/2). Поэтому мультиплетная структура резонансного сигнала 15N проявляется за счет спин-спинового взаимодействия между ядрами 15N и 199Hg с константой 3J(15N–199Hg) = 60 Гц. Природное содержание нуклида 199Hg (16.87 ат. %) определяет вклад эквидистантных сателлитных сигналов в общую интенсивность сигнала 15N.

Рис. 1.

Спектры MAS ЯМР 13С (а) и 15N (б) комплекса I. Частота вращения образца 10 кГц; число накоплений: 656 (а) и 20360 (б).

Структурная организация комплекса I установлена методом РСА. В состав элементарной ячейки входят две формульные единицы (упаковку структурных единиц см. на рис. 2). Структурная единица I – центросимметричная молекула состава [Hg{S2CN(CH2)4O}2] (рис. 3), в которой ртуть(II) S,S'-анизобидентатно координирует два MfDtc-лиганда, формируя прямоугольный хелатный узел [HgS4]. Внутрилигандные расстояния S(1)⋅⋅⋅S(2) 2.976 Å намного короче межлигандных, S(1)⋅⋅⋅S(2)a 4.423 Å. Строго плоская конфигурация последнего (диагональные валентные углы S(1)Hg(1)S(1)a и S(2)Hg(1)S(2)a равны 180°) обусловлена внешнеорбитальным sp2d-гибридным состоянием комплексообразователя. Связи Hg–S существенно неэквивалентны: Hg(1)–S(1) 2.4028, Hg(1)–S(2) 2.9041 Å (табл. 2). Однако, если первая из связей согласуется с суммой ковалентных/эмпирических ковалентных радиусов атомов серы и ртути (2.37/2.51 Å [30]), длина второй намного превосходит эти значения. Тем не менее это межатомное расстояние значительно меньше суммы ван-дер-ваальсовых радиусов (3.35 Å [30]), что позволяет считать вторую связь также ковалентной, хотя и существенно ослабленной. Диагональное расположение однородных связей Hg–S определяет длинную (S(2)–S(2)a 5.808 Å) и короткую ось (S(1)–S(1)a 4.806 Å) ромбического искажения узла [HgS4], а также отклонение углов, образуемых атомами серы, от прямого угла: S(1)S(2)S(1)a 78.34°, S(2)S(1)S(2)a 101.66°.

Рис. 2.

Упаковка структурных единиц в кристалле I (проекция на плоскость yz).

Рис. 3.

Молекулярная структура [Hg{S2CN(CH2)4O}2] (эллипсоиды 50%-ной вероятности).

Бидентатная координация MfDtc-лигандов приводит к образованию двух металлоциклов [HgS2C] (объединяемых общим атомом ртути), малые размеры которых отражают межатомные расстояния Hg–C 3.064 и S–S 2.976 Å. Взаимное расположение атомов в циклах несколько отклоняется от копланарного, на что указывают значения торсионных углов Hg(1)S(1)S(2)C(1) 170.2° и S(1)Hg(1)C(1)S(2) 171.8° (табл. 2). Прочность связей N–C(S)S заметно выше, чем N–CН2 (табл. 2). Валентные углы при атомах углерода и азота близки к 120°, что отражает вклад двоесвязанности в формально одинарную связь N–C(S)S (за счет примешивания sp2- к sp3-гибридному состоянию атомов азота и углерода). Небольшие отклонения (на 3.3° и 8.1°) торсионных углов SCNC от 0° или 180° указывают на преимущественно плоскую геометрию группировок C2NC(S)S в MfDtc-лигандах. (табл. 2). Шестичленные гетероциклы −N(CH2)4О стабилизированы в конформации кресла и располагаются по разные стороны плоскости хелатного узла [HgS4] (транс-ориентация).

Формирование супрамолекулярной структуры I осуществляется за счет парных вторичных взаимодействий невалентного типа, в которых принимают участие атомы Hg(1) и диагонально ориентированные менее прочно связанные с комплексообразователем атомы S(1) (рис. 4). Поэтому каждая молекула [Hg{S2CN(CH2)4O}2] образует две пары вторичных связей с ближайшими соседями, в результате чего формируются линейные псевдополимерные цепочки [Hg{S2CN(CH2)4O}2]n (межатомное расстояние Hg–Hg 4.266 Å), ориентированные вдоль кристаллографической оси x. Длина парных вторичных связей Hg(1)⋅⋅⋅S(1)b и Hg(1)⋅⋅⋅S(1)с 3.400 Å близка сумме ван-дер-ваальсовых радиусов атомов ртути и серы: 3.35 Å [30]. За счет дополнительных вторичных связей Hg⋅⋅⋅S в аксиальных положениях атом ртути достраивает свой полиэдр до искаженного октаэдра [HgS6] (угол S(1)bHg(1)S(1)c 180°). Таким образом, среди множества известных к настоящему времени дитиокарбаматов ртути(II) для моноядерного соединения I характерно сочетание двух структурных особенностей: плоский полигон [HgS4] и самоорганизация псевдополимерной цепочки, что установлено еще только для двух комплексов общего состава [Hg(S2CNR2)2]n (R = C2H5 [10, 11] и CH2CH2OH [12]).

Рис. 4.

Фрагмент псевдополимерной цепочки комплекса I, ориентированной вдоль кристаллографической оси x; вто-ричные взаимодействия Hg···S показаны пунктиром. Симметрические преобразования: a 1 – x, 1 – y, –z; bx – 1, y, z; c 2 – x, 1 – y, –z; d –x, 1 – y, –z; e 1 + x, y, z.

Термическое поведение I изучено методом синхронного термического анализа с одновременной регистрацией кривых термогравиметрии (ТГ) и дифференциальной сканирующей калориметрии (ДСК). Соединение термически устойчиво до ~210°C. На кривой ТГ две основные стадии потери массы определяются диапазонами 210–315°C и 315–405°C (рис. 5а). При этом первый, круто падающий участок, делится на две части точкой перегиба при 291.0°C. Потеря массы до точки перегиба (26.76%) дает основание предположить, что начальный этап термолиза комплекса I связан с отщеплением алкоксильных фрагментов лигандов (=CHCH2)2O (расч. 26.70%), чему может соответствовать образование промежуточного соединения [Hg(S2CNH2)2]. Дальнейшее повышение температуры сопровождается возрастанием скорости термолиза, результатом которого является высвобождение HgS [7, 20]. Здесь важно отметить, что потеря массы после точки перегиба, составляющая 47.32%, значительно превышает расчетную величину 28.99%.

Рис. 5.

Кривые ТГ (a) и ДСК (б) комплекса I.

Вторая, более пологая, ступень кривой ТГ (315–405°C) связана с сублимацией HgS [7, 20]. Однако потеря массы, регистрируемая на этой ступени (21.89%), занижена более чем вдвое по сравнению с расчетным значением для HgS (44.31%). Принимая во внимание завышение потери массы на первой ступени кривой ТГ (после 291°С), можно сделать вывод, о том, что значительная часть HgS (18.33%) сублимирует еще до начала второй ступени, накладываясь на первый этап термолиза. Ранее исследование термического поведения компактного порошка HgS позволило установить начало его сублимации уже при 225°C [7]. С 405°C и до стабилизации массы тигля при 570°C на кривой ТГ представлен участок финальной десорбции (2.95%) летучих продуктов термолиза. По окончании термолиза при 600°C на дне тигля обнаружены следы светло-серого налета (1.07%), что может быть связано с выделением элементного углерода.

Участок кривой ДСК, проецируемый на первую ступень кривой ТГ, включает три тепловых эффекта (рис. 5б). Первый, слабовыраженный эндоэффект с экстремумом при 278.0°C (экстраполированная температура 268.7°C) отражает начальный этап потери массы. Второй эндоэффект при 291.1°С следует отнести к плавлению вещества в процессе разложения (экстраполированная температура 289.7°C). Независимым определением в стеклянном капилляре плавление образца с разложением установлено при 289–290°C. Третий эндоэффект при 300.7°C с экстраполированной температурой 293.7°C отражает термолиз вещества после точки перегиба. Завершению сублимации HgS (вторая ступень потери массы) на кривой ДСК соответствует слабо выраженный тепловой эффект при 392.1°C.

Авторы выражают признательность проф. О.Н. Анцуткину и докт. В. Говда (Университет технологий г. Лулео, Швеция) за предоставленную возможность и помощь в съемке спектров MAS ЯМР 13С, 15N.

Список литературы

  1. Dar S.H., Thirumaran S., Selvanayagam S. // Polyhedron. 2015. V. 96. P. 16.

  2. Srinivasan N., Thirumaran S., Ciattini S. // RSC Adv. 2014. V. 4. № 44. P. 22971.

  3. Onwudiwe D.C., Ajibade P.A. // Mat. Lett. 2011. V. 65. № 21–22. P. 3258.

  4. Yadav M.K., Rajput G., Gupta A.N. et al. // Inorg. Chim. Acta. 2014. V. 421. P. 210.

  5. Rajput G., Yadav M.K., Thakur T.S. et al. // Polyhedron. 2014. V. 69. P. 225.

  6. Лосева О.В., Родина Т.А., Смоленцев А.И., Иванов А.В. // Коорд. химия. 2016. Т. 42. № 11. С. 683. (Loseva O.V., Rodina T.A., Smolentsev A.I., Ivanov A.V. // Russ. J. Coord. Chem. 2016. V. 42. № 11. P. 719. doi 10.1134/ S1070328416110063).

  7. Loseva O.V., Rodina T.A., Smolentsev A.I., Ivanov A.V. // Polyhedron. 2017. V. 134. P. 238.

  8. Mercuri M.L., Serpe A., Marchiò L. et al. // Inorg. Chem. Comm. 2014. V. 39. P. 47.

  9. Cox M.J., Tiekink E.R.T. // Z. Kristallogr. 1997. V. 212. № 7. P. 542.

  10. Iwasaki H. // Acta Crystallogr. B. 1973. V. 29. № 10. P. 2115.

  11. Healy P.C., White A.H. // Dalton Trans. 1973. № 3. P. 284.

  12. Howie R.A., Tiekink E.R.T., Wardell J.L., Wardell S.M.S.V. // J. Chem. Crystallogr. 2009. V. 39. № 4. P. 293.

  13. Ito M., Iwasaki H. // Acta Crystallogr. B. 1979. V. 35. № 11. P. 2720.

  14. Iwasaki H., Ito M., Kobayashi K. // Chem. Lett. 1978. V. 7. P. 1399.

  15. Cox M.J., Tiekink E.R.T. // Z. Kristallogr. 1999. V. 214. № 9. P. 571.

  16. Cox M.J., Tiekink E.R.T. // Main Group Met. Chem. 2000. V. 23. № 12. P. 793.

  17. Onwudiwe D.C., Ajibade P.A. // J. Chem. Crystallogr. 2011. V. 41. № 7. P. 980.

  18. Altaf M., Stoeckli-Evans H., Batool S.S. et al. // J. Coord. Chem. 2010. V. 63. № 7. P. 1176.

  19. Иванов А.В., Корнеева Е.В., БуквецкийБ.В. и др. // Коорд. xимия. 2008. Т. 34. № 1. С. 61 (Ivanov A.V., Korneeva E.V., Bukvetskii B.V. et al. // Russ. J. Coord. Chem. 2008. V. 34. № 1. P. 59. doi 10.1134/ S1070328408010107).

  20. Onwudiwe D.C., Ajibade P.A. // Int. J. Mol. Sci. 2011. V. 12. № 3. P. 1964.

  21. Jotani M.M., Tan Y.S., Tiekink E.R.T. // Z. Kristallogr. 2016. V. 231. № 7. P. 403.

  22. Bond A.M., Colton R., Hollenkamp A.F. et al. // J. Am. Chem. Soc. 1987. V. 109. № 7. P. 1969.

  23. Бырько В.М. Дитиокарбаматы. М.: Наука, 1984. 341 с.

  24. Иванов А.В., Ивахненко Е.В., Герасименко А.В., Форшлинг В. // Журн. неорган. химии. 2003. Т. 48. № 1. С. 52 (Ivanov A.V., Ivakhnenko E.V., Gerasimen-ko A.V., Forsling W. // Russ. J. Inorg. Chem. 2003. V. 48. № 1. P. 45).

  25. Pines A., Gibby M.G., Waugh J.S. // J. Chem. Phys. 1972. V. 56. № 4. P. 1776.

  26. Ratcliffe C.I., Ripmeester J.A., Tse J.S. // Chem. Phys. Lett. 1983. V. 99. № 2. P. 177.

  27. APEX2 (version 1.08), SAINT (version 7.03), SADABS (version 2.11), SHELXTL (version 6.12). Madison (WI, USA): Bruker AXS Inc., 2004.

  28. Hexem J.G., Frey M.H., Opella S.J. // J. Chem. Phys. 1982. V. 77. № 7. P. 3847.

  29. Harris R.K., Jonsen P., Packer K.J. // Magn. Res. Chem. 1985. V. 23. № 7. P. 565.

  30. Winter M. Web Elements Periodic Table of the Elements, http://www.webelements.com (accessed January 2010).

Дополнительные материалы отсутствуют.

Инструменты

следующая статья выпуска предыдущая статья выпуска содержание выпуска

Координационная химия

Архивы выпусков Информация о журнале Отправить рукопись в журнал