Вестник РАН, 2023, T. 93, № 2, стр. 141-149

ВООРУЖЁННЫЕ КОНФЛИКТЫ В СТРАНАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АФРИКИ

Главной причиной массового перемещения населения в Африке по-прежнему являются вооружённые конфликты, а вместе с ними – разгул боевиков незаконных вооружённых формирований, нарушение прав человека, снижение уровня жизни. Хотя, конечно, этим не ограничиваются истоки этого явления. К примеру, нередко причиной возникновения конфликтов бывают сепаратистские настроения различных этносов, претендующих на отделение от государства или предоставление им автономии, обострение религиозного противостояния [6].

В 2021–2022 гг. вооружённые конфликты в ряде стран субсахарской Африки характеризовались высоким уровнем смертности, ранений, психологических травм и сексуального насилия среди гражданского населения, практикой применения пыток, разлучением семей и исчезновением гражданских лиц. В результате конфликтов повреждены или разрушены объекты критически важной инфраструктуры, что нарушало работу жизненно важных служб водоснабжения, санитарии, электроснабжения и здравоохранения. Злоупотребление цифровыми технологиями способствовало распространению ложной информации, дезинформации и ненависти, подпитывая конфликт и повышая риски причинения вреда мирным жителям. Военные действия, бюрократические препятствия, негативное воздействие санкций и контртеррористических мер на гуманитарную деятельность, насилие в отношении гуманитарного персонала и имущества и другие трудности — всё это затрудняло помощь гражданскому населению [3].

Со времени обретения независимости Центральноафриканской Республикой в 1960 г. и до военного переворота А. Колингбы в 1981 г. у власти находились представители одной семьи из немногочисленного этноса нгбака, выражавшие интересы своей этнической группы, проживающей на юге страны. Положение доминирующих групп существенно изменилось в 1990-х годах, к власти пришли группы с севера страны. В результате началось противостояние новой и отстранённой политических элит. В ЦАР с разной степенью интенсивности вспыхивали вооружённые конфликты, в основном между представителями христианской и мусульманской общин, которые достигли своего апогея к концу 2012 г., когда столкновения между боевиками христианского ополчения “Антибалака” и исламистской коалиции “Селека” охватили практически всю территорию ЦАР. Только через 10 лет, весной 2022 г., правительству удалось вытеснить вооружённые группировки с территории страны, но мир остаётся хрупким. В результате военных действий в ЦАР медицинские учреждения, рынки, школы и места отправления культа были разграблены или использованы в военных целях, а мосты, дома и школы – разрушены. Из-за конфликта доступ людей к земле был ограничен, что привело к резкому сокращению сельскохозяйственного производства (на 40% относительно 2020 г.). Вооружённые группировки оккупировали поля, ограничивая крестьянам доступ к сельскохозяйственным угодьям и лишая их возможности собирать урожай [7].

По состоянию на 1 февраля 2021 г. было зафиксировано 396 нарушений положений Политического соглашения о мире и примирении в Центральноафриканской Республике. В отношении гражданских лиц было совершено 290 нарушений; в их числе незаконные военные действия, ограничения на передвижение, препятствование деятельности государственных учреждений, гуманитарных организаций и Организации Объе-динённых Наций. Большинство нарушений предположительно совершили силы национальной обороны и безопасности, а также группировка “Возвращение, восстановление в правах и реабилитация”, Союз за мир в Центральноафриканской Республике, ополчение “Антибалака”, Народный фронт за возрождение Центральной Африки и Патриотическое движение за Центральную Африку [7].

Гуманитарная ситуация в ЦАР продолжала ухудшаться в 2020 и 2021 гг.: в защите и помощи нуждались 63% населения, или 3.1 млн жителей ЦАР, включая жертв сексуального и гендерного насилия, пожилых людей и лиц с инвалидностью, причём таких высоких показателей не отмечалось уже пять лет. Насилие продолжало провоцировать перемещение населения. По состоянию на 1 февраля 2021 г. 692 тыс. человек были перемещены внутри страны и более 736 тыс. человек искали убежище в соседних странах [7].

ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ В САХЕЛЕ И СУБСАХАРСКОЙ АФРИКЕ

Главным фактором, толкающим население Сахеля к миграции, является беспрецедентная конфликтность в регионе. Слабость государств, десятилетиями не решающих жизненных проблем своих народов, оборачивается регулярными военными переворотами, ростом популярности экстремистских организаций как альтернативы безвластию и повсеместной эскалацией насилия. Почти 7 тыс. человек были убиты в результате нападений в Буркина-Фасо, Мали и Нигере в течение 2020 г. [8]. В последние годы радикальные джихадистские группировки развязали беспрецедентную волну нападений на гражданское население. Смертоносные межобщинные конфликты из-за ресурсов участились, и теперь на их долю приходится больше смертей, чем на религиозный экстремизм.

Истоки нынешнего кризиса в регионе восходят к 2012 г., когда малийское государство рухнуло в результате военного переворота и восстания этнических групп туарегов, которые образовали на севере Мали сепаратистское государство Азавад. Мали образца 2012 г. – слабое и хрупкое образование, практически лишённое официальных институтов, способных выработать устойчивые компромиссы на местном уровне. Вакуум власти заполнили исламистские радикалы: джихадистские группировки заключили союз с туарегами, и к концу 2012 г. вооружённая исламистская группировка “Ансар ад-Дин” и её союзники захватили города Кидаль, Тимбукту и Гао [9, р. 147]. Поскольку малийское правительство находилось в кризисе и было неспособно противостоять вооружённым группировкам, тогдашний президент Франции Ф. Олланд в январе 2013 г. начал операцию “Серваль”. Хотя она закончилась освобождением севера Мали от радикалов, уже в 2015–2016 гг. в центральных районах Мали вспыхнул новый конфликт. Насилие в основном было вызвано нападениями джихадистов, но коренилось в трениях между этническими общинами, особенно между догонами и фулани. Межобщинный конфликт в Мали перекинулся на соседние Буркина-Фасо и юго-запад Нигера. Начались столкновения между фулани и мосси в Буркина-Фасо, а также между фулани, туарегами и дауссахаками на западе Нигера. Франция ответила на это операцией “Бархан”, расширением сферы французской миссии на другие бывшие французские колонии в регионе – Буркина-Фасо, Мавританию, Нигер и Чад. Но внешнее военное вмешательство не принесло мира в Сахель. 2 января 2021 г. исламистские боевики убили более 100 мирных жителей в Тиллабери (Нигер), недалеко от границы с Мали и Буркина-Фасо [10]. Непосредственно в Мали ситуация остаётся крайне нестабильной: свою роль здесь играют политика жёсткой экономии, навязываемая МВФ, и конфликты, вспыхивающие по всей территории страны. В 2020 и 2021 гг. там совершились ещё два государственных переворота.

Ситуация в других частях Сахеля пока не такая тяжёлая, как в Мали, но все страны региона страдают от разной степени нестабильности и слабости государства. По отдельности ни одно из них не может адекватно реагировать на проблемы с обеспечением средств к существованию и тем более решить проблему миграции. Слабое место Мавритании – отсутствие национального единства: население этой исламской республики резко разделено на три различные этнокультурные группы, соперничающие и не признающие превосходства друг друга. Эта ситуация используется исламистскими повстанцами в регионе. В рядах таких групп, как “АКИМ” и “Аль-Мурабитун” много мавританцев, в коммюнике “АКИМ” от 8 мая 2018 г. Мавритания недвусмысленно упоминается в числе стран, на которые следует нападать сторонникам группы [11, p. 19].

Начиная с 2019 г. Буркина-Фасо страдает от нападений джихадистов больше, чем любая другая территория Сахеля: с 2017 по 2020 г. число нападений радикалов увеличилось на 44% [12]. В пограничном районе трёх государств, называемом Липтако-Гурма, отделяющем восточную часть Мали от Буркина-Фасо и Нигера, гнездятся не только остатки “Движения за единство и джихад в Западной Африке”, но и другие повстанческие формирования. К ним относятся прежде всего группировка, возглавлявшаяся Абу Валидом ас-Сахарави, которая присягнула на верность ИГИЛ, и “Ансар уль-ислам”, созданная уроженцем Буркина-Фасо Ибрагимом Маламом Дикко. Обе группировки превратились в жестокие повстанческие движения, прежде чем французским военным удалось ликвидировать обоих лидеров. Сложный комплекс факторов, включая нищету, неравенство и растущее присутствие воинствующих экстремистских образований, является причиной того, что с 2019 г. ситуация в Буркина-Фасо стала самым быстрорастущим гуманитарным кризисом в мире. С 2018 по 2020 г. число перемещённых лиц в Буркина-Фасо увеличилось более чем в 10 раз и составило чуть более миллиона человек [13].

Той страной Сахеля, через которую проходит маршрут миграции на север, в направлении Европы, с городом Агадесом в качестве главного центра миграции, является Нигер. Именно поэтому Нигер был выделен ЕС в качестве своего рода шлагбаума для африканских мигрантов на пути в Европу. Эта нищая, слабая страна по настоянию Европы принимает всё более репрессивные меры для сдерживания миграции и закрытия миграционных центров в северных районах страны.

Тяжелейшие последствия имели ожесточённые столкновения между боевиками незаконных вооружённых формирований в ДР Конго, начиная с марта 2022 г. Зафиксированы случаи мародёрства, поджогов домов и взрывов на рынках, в ресторанах и местах отправления культа [3]. Вооружённые столкновения вынудили около 10 тыс. человек (в основном из района Рутчуру на востоке республики) бежать в соседнюю Уганду. Тысячи детей, женщин и мужчин прибыли с территории Рутчуру, расположенной в нескольких километрах от пограничного пункта Бунагана в угандийском районе Кисоро¹¹. Кроме того, около 36 тыс. человек были перемещены в пределах ДР Конго. Большинство из них были размещены в принимающих семьях, на рынках или в школах. Условия безопасности затрудняют доступ к пострадавшим, поэтому для организации доставки гуманитарной помощи создаются целевые группы, например, под руководством УВКБ ООН и Всемирной продовольственной программы [14].

Многие лица, ищущие убежище, пересекают границу нелегально. УВКБ ООН создало систему для выявления и быстрого отслеживания людей, нуждающихся в экстренной помощи. Партнёры этой организации тоже реагируют на чрезвычайную ситуацию, в том числе местное самоуправление округа Кисоро и такие организации, как “Уход и помощь вынужденным мигрантам”, “Международные медицинские бригады”, “Врачи без границ”, “Международная организация спасения детей”, “Африканские инициативы по оказанию помощи и развитию”, Красный Крест Уганды и “Друзья Кисоро” [14]. На востоке ДР Конго, в провинции Южное Киву, действует Центр реабилитации женщин, пострадавших от сексуального насилия. Здесь трудится прославленный конголезский доктор Дени Муквеге. В 2014 г. он удостоен премии Сахарова, а в 2018 – Нобелевской премии мира. Бельгийская журналистка Коллет Брикман посвятила ему свою книгу под названием “Человек, который восстанавливает женщин” [15].

МАРШРУТЫ МИГРАЦИИ В САХЕЛЕ

Миграция населения в Сахеле – явление не новое для региона, здесь издревле проживали кочевники-скотоводы. Поэтому этот процесс опирается на давние культурные обычаи и реалии жизни людей, которые часто выходят за рамки национальных границ, не отражающих социальную и культурную структуру общества. Добывание средств существования здесь, как правило, связано с доступом к природным ресурсам и зависит от сезонной динамики осадков. Хотя типы внутрирегиональной миграции сильно различаются от страны к стране, в целом их можно охарактеризовать следующим образом: трудовая миграция в городские или прибрежные экономические центры; сезонная занятость и перегон скота; перемещение людей по линии племенного и скотоводческого общества; перемещение в ответ на конфликты, преследования, климатические и экстремальные погодные катаклизмы.

Все страны Сахеля входят в число пятидесяти наименее развитых стран мира. “Мы живём в одном из самых бедных мест на земле”, – говорил бывший президент Мали Амаду Тумани Туре. Около 80% населения Сахеля имеют менее чем 1.9 доллара в день, и при этом прогнозируется рост населения региона с 90 млн в 2017 г. до 240 млн к 2050 г. [16].

Массовое перемещение населения в регионе отражает и усугубляет кризис продовольственной безопасности, поскольку доступ перемещённых лиц к сельскохозяйственным угодьям затруднён. Ещё один фактор кризиса в регионе – последствия изменения климата, которые напрямую влияют на жизнедеятельность значительной части населения. Температура в Сахеле повышается в 1.5 раза быстрее, чем в остальном мире, что приводит к чередующимся экстремальным засухам и наводнениям, снижению урожайности сельскохозяйственных культур и побуждает людей менять место жительства. Число тех, кто сталкивается с острой нехваткой продовольствия в Сахеле, за последние годы увеличилось с 3.9 до 7.4 млн, и если ситуация не улучшится, их станет ещё больше [17]. Пандемия COVID-19 повысила уязвимость населения региона. В дополнение к прямому негативному воздействию на общественное здоровье вирус вызвал целый ряд побочных эффектов, включая снижение экономической активности и доходов, потерю средств к существованию для многих и без того уязвимых групп населения, а также закрытие границ и ограничения на передвижение.

Следует сказать, что к настоящему времени Сахель стал ключевым коридором и отправным пунктом для тех, кто пытается добраться до Европы, часто с большим риском для себя. Значительная часть миграционных потоков, направляющихся в Европу, является нелегальной и проходит по двум опасным маршрутам: центральный (северный) через Сахару – из Нигера в Ливию и далее в Южную Европу, и западный – вдоль побережья Северной Африки, целью которого является Испания. Основной терминал центрального маршрута на Африканском континенте – ливийское побережье, а Италия – пункт прибытия в Европу. В Ливию африканские мигранты попадают из Нигера. Из города Ниамея, столицы Нигера, маршрут следует до города Агадес на северо-востоке страны. В этих областях экономика, по сути, основана на торговле людьми и контрабанде. Миграционный путь продолжается в ливийском регионе Феццан, до города Сабха. Из Сабхи автоколонны доставляют людей на север, к западному побережью Ливии, откуда лодки выходят в море в направлении Италии. Пути миграции в основном совпадают с маршрутами контрабанды с юга на север и с севера на юг, где переправляются наркотики, сигареты, оружие, автомобили и запчасти, бензин. Здесь не доминирует какое-то одно преступное сообщество, группировки противостоят друг другу с оружием в руках, соперничая за гегемонию.

На север, в направлении Европы, отправляются жители Сахеля, имеющие в своём распоряжении значительные (по местным меркам) суммы денег. Невозможно попасть в Европу, не заплатив контрабандистам за их услуги. Как правило, потенциальные мигранты – молодые люди со средним или высоким уровнем образования, живущие в городских центрах, но не входящие в местные элиты и считающие, что на родине у них нет никаких перспектив [18, р. 381]. На северном маршруте мигранты подвергаются всему спектру опасностей нелегального путешествия: они рискуют быть задержанными государственными или негосударственными субъектами, которые подвергают мигрантов принудительному труду, сексуальной эксплуатации, пыткам, похищают их и даже убивают. Избежав задержания, переселенцы подвергаются опасности при пересечении Средиземного моря, где погибают 3.4% из них. В период с 2014 по 2018 г. Средиземное море стало братской могилой для почти 16 тыс. анонимных мигрантов [19].

Столкнувшись с пиком миграции в 2015 г., в попытке остановить поток прибывающих, Европейский союз и его государства-члены начали осуществлять политику экстернализации (недопущения) мигрантов [20, p. 16]. Нигер был выбран в качестве того места, далее которого мигранты не должны проникать. Другими словами, ЕС переместил южную границу Европы с северного берега Средиземноморья в Сахель. Были выделены миллиарды евро на укрепление местных правоохранительных органов и создание лагерей для содержания задержанных мигрантов. Стремясь укрепить собственные сектора безопасности и активизировать сотрудничество в целях развития, не только правительство Нигера, но и другие страны Сахеля активно взаимодействовали с европейцами [21, с. 645].

Из-за того внимания, которое уделяется ситуации с мигрантами в Европе, остаётся незамеченным, что бóльшая часть миграции в Сахеле – внутрирегиональная и законная благодаря протоколам о свободном передвижении, которые применяются к большинству государств Западной Африки. Гражданам Мали и Буркина-Фасо гораздо привычнее перемещаться в соседние более благополучные страны Африки [22, р. 602]. В случае Сахеля южный маршрут миграции ведёт в Кот-д’Ивуар и Гану. Этот маршрут сложился давно, ещё до разгула насилия в регионе, в те времена, когда практиковалась преимущественно экономическая миграция из Сахеля в прибрежные страны. Основными видами транспорта, которым пользуются мигранты, являются общественные автобусы и микроавтобусы. С возникновением COVID-19 и связанных с ним ограничений на трансграничное передвижение в качестве транспортных средств всё чаще используются мотоциклы и небольшие автобусы, которые ездят по просёлочным дорогам, чтобы обойти официальный пограничный контроль.

Чтобы попасть из Буркина-Фасо в Кот-д’Ивуар, беженцы и мигранты направляются в ключевой транзитный пункт город Кайя, а затем пользуются железнодорожными маршрутами до городов Уагадугу, Бобо-Диуласо и Банфора. По пути в Гану, в которую отправляется гораздо меньше переселенцев, ключевыми транзитными городами являются Лео и По, оба расположены недалеко от северной границы с Буркина-Фасо. Граждане Мали, желающие мигрировать в Кот-д’Ивуар, отправляются в города Сикассо и Мопти, а для переезда в Гану транзитными зонами становятся города Гао и Тимбукту [23, р. 12].

Подавляющее большинство людей, путешествующих по южному маршруту, – молодые, трудоспособные мужчины с низким уровнем образования. Большинство из них – трудовые мигранты, занятые сезонным сельскохозяйственным трудом на севере Ганы. Часть работников – мужчины, которые в районах своего происхождения занимались добычей полезных ископаемых, они мигрируют в том случае, если в местах их обычного проживания начинаются конфликты, и они лишаются средств к существованию. Эта категория работников стремится трудоустроиться на золотых приисках в Кот-д’Ивуаре. Начиная с 2018 г. представители правительств Ганы и Кот-д’Ивуара отмечают рост числа жителей Сахеля, прибывших в эти страны вследствие вооружённых конфликтов: в 2018 г. их было зарегистрировано всего около 300 человек, а в период с 2019 по 2020 г. уже 1158 человек [23, р. 14]. В состав этой группы, как сообщается, также входили женщины и дети.

Хотя миграции из стран Сахеля в направлении южных соседей являются традиционными для этих народов, с ростом числа мигрантов, вынужденных покидать места жительства из-за конфликтов, возросли и риски безопасности. Мигранты могут подвергаться вымогательству, кражам, произвольным задержаниям, трудовой эксплуатации, сексуальному насилию. На фоне эпидемии COVID-19 более частыми стали отказы во въезде и выдворение лиц, ищущих убежища, и лиц, имеющих право на пересечение границы. Именно COVID-19 и связанные с ним ограничения на передвижение послужили тому, что и на южном маршруте мигранты вынуждены прибегать к услугам контрабандистов, чтобы попасть в Гану и Кот-д’Ивуар нелегальным образом.

ПОЛИТИКА ЗАПАДНЫХ СТРАН И МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗЦИЙ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АФРИКЕ

Общеизвестно, что приток населения из-за рубежа нередко становится источником серьёзных проблем для принимающих стран, власти которых вынуждены перестраивать свою политику, выделяя необходимое финансирование на обустройство прибывающих. Кроме того, возникают непредвиденные вызовы и риски, связанные с безопасностью гражданского населения стран-реципиентов. Довольно часто власти, не имея возможности разместить беженцев на своей территории и снабдить их минимальным необходимым довольствием, видят выход из создавшегося положения в высылке мигрантов на родину или в третью страну. Характерно, что представители этнических меньшинств высылаются в первую очередь и особенно часто²². Высылка беженцев по этническому признаку производилась из ЮАР, Нигерии, Замбии, Заира (теперь ДР Конго), Бенина, Экваториальной Гвинеи и других африканских стран [24, с. 20]. По мнению сенегальского исследователя Нзога Робера, “на протяжении уже длительного времени меры по предотвращению потоков беженцев имеют дискриминационный характер, что затрудняет их доступ в страны, где они могли бы обрести кров и поддержку” [25].

По данным на апрель 2022 г., УВКБ ООН получило лишь 9% необходимого финансирования (343.3 млн долл.) для операций в Уганде, где находится больше беженцев, чем в любой другой стране Африки. В ДР Конго гуманитарные потребности более 5.6 млн внутренне перемещённых лиц остаются в значительной степени неудовлетворёнными из-за отсутствия финансирования: операции УВКБ ООН финансируются только на 8% из требуемых 225.4 млн долл. [14].

Что касается властей африканских стран, откуда устремляются потоки беженцев, то они испытывают существенные трудности при выработке консолидированных решений. Дело в том, что исторически народы субхасарской Африки замыкались на собственных социально-культурных ценностях без опоры на солидарность с другими странами и народами региона. Иллюстрирующим примером длительных проволочек может служить ратификация договора о сотрудничестве в рамках CEMAC (Торгово-экономический союз стран Центральной Африки); эта организация была создана в 2000 г., но соответствующий договор ратифицирован лишь в 2017 г. [26].

Для Люка Камбрези, учёного-географа из Марсельского исследовательского института по развитию, урегулировать ситуацию возможно совместными усилиями африканских стран при поддержке таких специализированных международных организаций, как УВКБ ООН [13]. Доктор юридических наук из Лиможского университета (Франция) Ж.-Ж. Пумо Лембе видит решение проблемы в изменении существующих международных документов по правам беженцев [27].

Отягчающим фактором, влияющим на общее положение в Сахеле, в частности, на ситуацию с миграцией, следует считать эгоистичную политику ЕС и особенно Франции в регионе. Наряду с ужесточением миграционных правил с 2015 г. Запад делает всё для новой милитаризации Сахеля. Страны региона, которые являются бывшими французскими колониями, столкнулись с восстановлением власти Франции. После инициированной бывшей метрополией войны НАТО против Ливии в 2011 г. и вызванной ею дестабилизации Франция осуществила военное вмешательство в Мали в рамках операции “Бархан”, а затем – вместе с вооружёнными силами США – в рамках Сахельской платформы G5. Главный аргумент в пользу французского и американского вмешательства в Сахеле – борьба с терроризмом. Возвращение французских военных в Центральную Африку привело к формированию повестки дня, которая, по-видимому, больше направлена на удовлетворение потребностей Европы, чем Сахеля. Осуществляется это в том числе через такой институт, как платформа G5. Сахельская группа G5 была создана в г. Нуакшоте, в Мавритании, в 2014 г. и объединила правительства Буркина-Фасо, Чада, Мали, Мавритании и Нигера для сотрудничества в связи с ухудшением ситуации в области безопасности в Сахельском поясе. Формирование G5 поощрялось французским правительством, в начале 2017 г. под давлением Франции страны G5 создали Объединённые силы G5 (FC-G5S), военный альянс для борьбы с угрозами безопасности. Объединённые силы G5 в Сахеле получили поддержку Совета Безопасности ООН для проведения военных операций в регионе. Однако вскоре правительства стран Сахеля убедились в том, что главной целью для Франции является не борьба с терроризмом, а проблема миграции. Вместо того чтобы позволить мигрантам добраться до ливийского побережья и попытаться пересечь Средиземное море, ЕС создал периметр в Сахеле с целью ограничить движение мигрантов за его пределы. Под нажимом Франции и США страны G5 вынуждены тратить от 17 до 30% своих небольших бюджетов на вооружённые силы. По данным Стокгольмского международного института исследований проблем мира, три из пяти стран Сахеля за последнее десятилетие астрономически увеличили свои военные расходы: Буркина-Фасо на 238%, Мали на 339% и Нигер на 288% [28].

Такие траты на вооружение при отсутствии прогресса в развитии экономики подрывают любые попытки стран Сахеля вырваться из замкнутого круга нищеты и насилия. Отсутствие поддержки в решении реальных проблем в регионе привело к военным переворотам в трёх из пяти стран: Буркина-Фасо, Чаде и Мали. Когда на седьмом саммите G5 в феврале 2021 г. главы государств призвали к “глубокой реструктуризации долга стран G5”, ответ МВФ был отрицательным [29]. Частью бюджетной проблемы являются требования, предъявляемые к этим государствам. Например, Франция продолжает требовать опережающего увеличения их военных расходов по сравнению с затратами на гуманитарную сферу и развитие. Политика Запада вызывает глубокое разочарование правительств стран Сахеля. Вследствие этого 15 мая 2022 г. правительство Мали объявило, что оно намерено выйти из G5. В его заявлении прозвучали обвинения в адрес “внерегионального государства” (то есть Франции) в том, что она использует G5 в собственных интересах. А за некоторое время до этого военные власти Мали потребовали от французских военных покинуть территорию страны [30]. Признаки беспокойства относительно политики Франции распространяются по всему региону. Примеру Мали могут последовать и другие участники группы G5, что будет означать крах французского проекта в Сахеле, а значит, и попыток ограничить миграцию людей с глобального Юга в Европу.

* * *

Таким образом, основными причинами массового перемещения населения в Африке являются вооружённые конфликты, вызванные слабостью государств, этническим сепаратизмом и бедностью. В таких условиях деятельность радикальных джихадистских группировок, позиционирующих себя как альтернативу безвластию, вылилась в беспрецедентное насилие. Значимым фактором роста миграционных потоков является, кроме того, продовольственный кризис – последствие конфликтов за ресурсы и изменения климата. С увеличением числа мигрантов, вынужденных покидать родные места, возрастают риски их личной безопасности. Мигранты подвергаются вымогательствам, кражам, произвольным задержаниям, трудовой эксплуатации, сексуальному насилию.

Регион Сахеля стал для Африки ключевым коридором и отправным пунктом для тех, кто пытается добраться до Европы. Из-за ограниченных легальных путей бо́льшая часть миграции в Европу остаётся нелегальной и проходит по двум опасным маршрутам: центральный маршрут через Сахару из Нигера в Ливию и далее в Южную Европу и западный – вдоль побережья Северной Африки, целью которого является Испания. Маршрут миграции на север проходит через Нигер, который был определён ЕС в качестве своего рода шлагбаума для африканских мигрантов на пути в Европу. Эта нищая, слабая страна по настоянию Европы принимает всё более репрессивные меры для сдерживания миграции и закрытия миграционных центров в северных районах страны. Но стратегия ЕС по обузданию перемещения людских потоков из Сахеля путём экстернализации оборачивается провалом. Эта политика, осуществлявшаяся за счёт населения Африки в исключительных интересах ЕС, является недальновидной и бесперспективной. Её негативные экономические последствия мешают развитию стран Центральной Африки и Сахеля, ставят под угрозу жизнь людей и региональную стабильность.

Решить проблему миграций или хотя бы снизить её интенсивность, как представляется, можно, помогая странам региона развиваться политически и экономически, направляя ресурсы в экономику, а не на вооружения. Важная роль в обеспечении безопасности границ и гражданского населения принадлежит силовым структурам самих африканских государств при опоре на международную помощь. В ближайшей перспективе миграции на континенте и в направлении Европы, по-видимому, будут продолжаться, а при сохранении современной нестабильной военно-политической и экономической ситуации усиливаться.