Зоологический журнал, 2020, T. 99, № 3, стр. 351-360

Динамика ареала

По данным Динника (1914), в начале 20 в. область распространения медведя начиналась “почти от самого западного угла Кавказа”; медведи встречались недалеко от Анапы: в лесах Утриша и долины Сукко. Чем дальше на восток от этих мест вдоль Главного Кавказского хребта, тем чаще встречался медведь, и на северном, и на южном макросклонах. Восточнее же р. Туапсе и верховий р. Пшиш медведь был настолько обычным и многочисленным, что охотники летом и осенью могли добывать его по нескольку особей в день. В горном Причерноморье медведи встречались от берега моря до самых высоких вершин Главного хребта, на северном макросклоне обитали во всех лесных массивах вдоль долин рек-притоков Кубани, попадались в лесах вокруг Майкопа и юго-восточнее, вдоль линии Майкоп–Псебай (рис. 1).

Рис. 1.

Динамика ареала медведя на Западном Кавказе: 1910-е гг. – по данным Динника (1914), 1960-е гг. – по данным Котова, Рябова (1963) и Кудактина (1993, 1998).

Спустя полвека западная часть ареала медведя с юга и севера сузилась до полосы предвершинных лесных участков Главного Кавказского хребта, в восточной же части медведи исчезли из северных предгорных лесов, но южная граница в Сочинском Причерноморье почти не изменилась. Сокращение ареала медведя в этот период было связано, в основном, с массовым лесохозяйственным освоением лесных предгорий и охотой: ограничение на отстрел медведя было введено лишь в 1957 г., а лицензионная охота – в 1961 г. Горные леса из-за заповедного режима (площадь Кавказского заповедника в тот период составляла около 350 тыс. га) и труднодоступности, особенно на южном макросклоне, практически не эксплуатировались, поэтому медведи здесь находились в относительной безопасности.

К концу 20 в. западная граница ареала медведя сместилась к Туапсинскому и Апшеронскому районам Краснодарского края. Медведи также продолжали встречаться в северных предгорьях Майкопского р-на Республики Адыгея и Мостовского р-на Краснодарского края, сопредельных с Кавказским заповедником, а также обитали во всех причерноморских лесах восточнее Туапсе. Ареал медведя, по сравнению с началом 20 в., конечно, существенно сократился, но все же он занимал наиболее ценные для вида участки буковых, каштановых и дубовых лесов, практически не затронутых рубками. Большое значение для сохранения местообитаний медведя имела организация в 1979 г. Головинского регионального заказника, в 1983 г. Сочинского национального парка и в 1993 г. Сочинского федерального заказника, где сконцентрированы основные массивы этих лесов и основные берложные стации медведя. Популяция медведя существовала в относительно благополучных условиях.

Ситуация изменилась в 2007 г. с началом строительства курорта, дорожной и горнолыжной инфраструктуры в долине р. Мзымта. В зоне строительства постепенно оказались практически все лесные склоны и высокогорье хребта Аибга, а также хребет Псехако. Природные ландшафты к настоящему времени здесь изменены на площади около 20 тыс. га, и, конечно, непригодны для обитания не только медведя, но и всего сообщества крупных млекопитающих. В ближайших планах рассматривается расширение курортного строительства в долине р. Мзымта, а также в верховьях рек Уруштен и Пслух. В этом случае ареал медведя сократится еще ориентировочно на 30 тыс. га, кроме того, будут разрушены еще сохранившиеся в этих районах миграционные пути и берложные стации.

Сезонное распределение, миграции и биотопическая приуроченность

Кавказский бурый медведь ‒ преимущественно растительноядный зверь, и его сезонное распределение и широта миграций связаны с распространением и урожаем растительных кормов (Насимович, 1940; Чернявская, 1956). Такие особенности экологии характерны для многих географических популяций бурого медведя Европы (Cicnjak et al., 1987; Frąckowiak, Gula, 1992; Mertzanis, 1994; Naves et al., 2006; Paralikidis et al., 2010; Bojarska, Selva, 2012).

Медведи на Западном Кавказе чаще всего устраивают берлоги в естественных скальных полостях, что в целом свойственно медведям, обитающим в зонах распространения карста (Huber, Roth, 1997; Groff, 1998; Fahimi, 2011; Ugarkovic, 2014). Основная масса берлог локализована в карстовых массивах Лагонакского нагорья, Большого Тхача, Ачешбока, Агепсты и некоторых других местах (Кудактин, 1998), т. е. за пределами заповедника или на его периферии. Выход из берлог начинается в марте: первыми выходят самцы, затем, в начале апреля, самки с медвежатами-сеголетками. Следует отметить, что некоторые особи в теплые малоснежные зимы вовсе не ложатся в берлоги, однако шатунами они не становятся из-за доступности основных кормов и положительных температур. Это характерно не только для самцов, но и для медведиц с медвежатами. Звери могут выходить из берлог в продолжительные оттепели, нередкие в этой части Кавказа, особенно в феврале. Прекратить активность медведей вынуждает выпадение глубокого снега, что делает корма недоступными.

Ранней весной медведи кормятся вытаявшими осенними плодами, в поисках погибших туров обследуют конусы лавин, пасутся на полянах, где уже появилась молодая зелень. Полоса концентрации медведей в этот период примерно совпадает с границей мозаичного и сплошного снежного покрова. По мере стаивания снега медведи из южных, западных и северных участков ареала поднимаются все выше к высокогорью. Ко времени начала гона, к концу мая–началу июня, большая часть половозрелых медведей оказывается на горных лугах, т.е. в пределах Кавказского заповедника, где формируются брачные агрегации (Кудактин, 1998).

В середине июля начинаются обратные перемещения медведей из высокогорья в лесные пояса северного и южного макросклонов. Звери непрерывно кочуют до конца августа, появляясь во всех поясах гор, а затем начинают локально скапливаются в ягодниках и диких фруктарниках. По мере созревания основных осенних нажировочных кормов – буковых орехов, желудей и каштанов ‒ медведи перемещаются в пояса предгорных широколиственных лесов за пределы заповедника. Большая часть медведей мигрирует в причерноморские леса, меньшая – в северные предгорья (рис. 2). По-видимому, в этом процессе большое значение имеют многолетние индивидуальные традиции разных группировок животных. Медведи быстро оценивают ситуацию с урожаем плодов в различных лесных урочищах и скапливаются там, где он максимальный, совершая при этом достаточно протяженные, иногда в несколько десятков километров, вертикальные (вдоль речных долин и хребтов) и горизонтальные (из одной долины в другую вдоль Главного хребта) проходы. После периода нажировки, в начале декабря, медведи откочевывают к местам зимних берлог, проявляя при этом характерный для бурых медведей консерватизм (Кудактин, 1998).

Рис. 2.

Сезонные местообитания и направления миграций медведя на Западном Кавказе.

Масштабная стройка в долине р. Мзымта сделала невозможным переход медведей из бассейнов рек Псоу и Мзымта в бассейн р. Сочи и далее на северо-запад. Полностью разрушенным оказался миграционный путь, проходивший по хребту Псехако и соединявший Кардывачский горный узел, летние местообитания медведя и осенние стации в долинах рек Лаура и Ачипсе. Вероятно, из-за строительства автомобильной дороги из станицы Черниговской к правительственной даче на западном склоне горы Фишт разрушенным следует считать миграционный путь, соединявший горные луга Лагонакского нагорья и лесные массивы верховий р. Пшеха.

Динамика численности

Особенности пространственной структуры популяции медведя на Западном Кавказе и результаты наблюдений позволяют предположить, что в начале лета большая часть популяции сконцентрирована в высокогорье Кавказского заповедника. Заповедник, по образному выражению Насимовича (1940), всегда выполнял для медведя роль “сезонного заказника”. Осенью медведи концентрируются в предгорьях по обе стороны Главного хребта, причем большая часть – в причерноморских лесах. Заметим, что это одни и те же медведи, и на этом был основан учет численности популяции, традиционно проводившийся осенью на ограниченных участках нажировочных стаций с последующей экстраполяцией на всю площадь соответствующих лесов (Насимович, 1940; Дуров, 1979; Кудактин, 1981).

Сам Насимович в период своей работы в Кавказском заповеднике (1933–1938 гг.) оценивал численность популяции медведя в 1000 особей (1940), но, безусловно, это очень приближенные данные. По данным Управления охотничьего хозяйства Краснодарского края, в период 1975–1991 гг. численность популяции медведя оценивалась в 350–450 особей, из которых около трети отмечались в северных предгорьях и две трети – в южных. В период 1992‒1995 гг. численность популяции медведя увеличивалась на 50‒100 особей в год, достигнув в 1995 г. уровня 760 особей (Кудактин, 1998). При этом рост численности наблюдался только в пределах Сочинского заказника и Сочинского национального парка, в Туапсинском р-не и северных предгорьях численность медведя оставалась на прежнем уровне. Увеличение численности медведя в Сочинском Причерноморье, вероятно, связано с миграцией медведей из Абхазии из-за военного конфликта 1992‒1993 гг. (Кудактин, 2000). Такие вынужденные миграции животных наблюдались в Судане, Боснии, Карабахе и других “горячих точках” планеты (Dudley et al., 2002; Gaynor et al., 2016; Малхасян А., личное сообщение).

После 1995 г. численность популяции медведя несколько снизилась, и до середины 2000-х гг. находилась на уровне 500–600 особей (Лайшева, 2007). Интересно, что в 1996 г., на следующий год после массового наплыва мигрантов из Абхазии, увеличилась численность медведя в северных предгорьях, а в причерноморских лесах, наоборот, уменьшилась. Возможно, после летнего сезона, который большая часть медведей, и “местных”, и пришлых, провели в высокогорье Кавказского заповедника, произошло перераспределение зверей по макросклонам Главного хребта. Официальная добыча медведя в охотугодьях Краснодарского края в 1990-х гг. не превышала 15‒20 особей в год, незаконная же достигала еще несколько десятков особей в год (Кудактин, 1993, 2002).

Ситуация изменилась в 2008 г., когда на Западном Кавказе появился вирус африканской чумы свиней (АЧС). Источником распространения вируса был признан дикий кабан, хотя даже элементарных сведений о биологии кабана и реакции на его организм вируса АЧС было бы достаточно для понимания того, что “дикий кабан не является ведущим звеном эпидпроцесса при АЧС, а биологические особенности не позволяют считать дикого кабана основным вектором распространения заболевания” (Дудников и др., 2013). В 2009 г. началась компания по отстрелу кабана в охотничьих угодьях и на территории Сочинского национального парка. Незаконная охота на медведя, занимающего осенью общие стации с кабаном, заметно возросла. Уже в 2008 г. было отмечено снижение численности медведя в охотничьих угодьях Краснодарского края почти на 22% (Состояние …, 2009). По данным Кудактина (2009), в 2009 г. на южном макросклоне в осенний период было добыто не менее 130‒140 медведей, официальная же добыча в Краснодарском крае составила всего 2 особи (Состояние …, 2011). К 2012‒2013 гг. численность медведя снизилась почти вдвое и составляла около 300 особей, в это же время практически прекратился обмен животными, мигрирующими в долину р. Мзымта со стороны Абхазии (Кудактин, 2017).

Современная численность медведя (2018 г.) в охотугодьях Краснодарского края, по данным регионального Министерства природных ресурсов, составляет 247 особей (Апшеронский р-он – 99, Мостовской – 124, Туапсинский – 24), в охотугодьях Майкопского р-на – 60 особей (по данным Управления по охране и использованию объектов животного мира и водных биологических ресурсов Республики Адыгея), на территории Сочинского национального парка – около 300 особей (Семенов, Воронин, 2018), всего около 600 медведей. Вероятно, эти данные все же сильно завышены, и реальная современная численность вида в этих районах вряд ли выше той, которая была в предолимпийский период 2012‒2013 гг. Никаких предпосылок к увеличению численности локальных группировок медведя за прошедшие годы не было, что подтверждают и результаты летнего учета на территории Кавказского заповедника.

Оценка численности медведей на территории заповедника проводится дважды в год. Специальный учет вида в начале июня приурочен к периоду начала гона. В начале июля проводится учет тура и серны, в ходе которого также собираются данные по численности и распределению медведей. Учетом охвачены 14 горных массивов: практически вся высокогорная зона ареала вида в этой части Кавказа. В среднем, за 2013‒2018 гг. в июне в период учета ежегодно визуально отмечались 143 ± 14.2 медведя, в июле – несколько меньше – 114 ± 11.6 медведей. Интересно, что в 1972‒1980 гг., когда по данным Краснодарского Управления охотничьего хозяйства осенняя численность популяции медведя была стабильна и оценивалась в 280‒300 особей (Лайшева, 2007), в летний период на территории заповедника визуально отмечались в среднем 161 ± 13.6 медведей (Кудактин, 1998). Этот период, в силу относительного антропогенного спокойствия и удовлетворительного качества учетов, как в заповеднике, так и в охотхозяйствах, можно рассматривать как эталонный для оценки общей численности популяции медведя на основе данных летних визуальных встреч на территории заповедника. В соответствии с этим подходом, современная численность вида на Западном Кавказе составляет около 260 особей. Вероятно, реальная численность несколько больше, но вряд ли превышает 300 особей.

Данные летних учетов медведя позволили выяснить некоторые особенности пространственного распределения популяции медведя. В табл. 1 показаны значения плотности группировок медведя по данным двух учетов.

Из таблицы видно, что максимальная плотность (5.1 ± 2.0 особей/тыс. га) в июне наблюдается в западной части заповедника, включающей Лагонакское нагорье, массивы Пшихашха, Кут, Малая и Большая Чура. В центральной полосе заповедника, охватывающей массивы Главного Кавказского хребта, а также хребет Пшекиш и Джугский массив, в июне плотность группировок медведя заметно ниже (от 2.6 ± 1.6 до 3.8 ± 1.4 особей/тыс. га). Минимальные значения (от 0.8 ± 0.2 до 1.6 ± 0.3 особей/тыс. га) плотности группировок медведя наблюдаются в восточной части заповедника: на массивах Алоус, Ятыргварта, Магишо, Дамхурц. Такое распределение значений плотности может подтвердить наличие весеннего миграционного потока медведей из районов западной и южной периферии заповедника через его центральные районы на восток. В июле плотность практически всех группировок медведя падает: к этому времени часть особей покидает горные луга и уже начинает движение к осенним местообитаниям.

На рис. 3 показана динамика средней плотности популяции медведя в заповеднике по данным учетов в разные периоды. Наблюдаемое увеличение плотности вряд ли является следствием роста численности популяции. По нашему мнению, территория заповедника перестает играть роль “сезонного заказника” и постепенно становится местом постоянного обитания медведя, избегающего районов курортного строительства в долине р. Мзымта и в верховьях р. Шахе.

Рис. 3.

Динамика средней плотности популяции медведя на территории Кавказского заповедника.

Особенности половозрастной структуры

В табл. 2 показано соотношение различных половых и возрастных групп медведя, встреченных в июне и июле.

В июне среди встреченных взрослых животных заметно преобладают самцы, а в июле – самки. В июле увеличивается и доля медвежат-сеголетков. Вероятно, это связано с тем, что в июне в период гона часть самок с медвежатами-сеголетками не принимает участия в гоне и не выходит на горные луга, опасаясь агрессивных самцов, и появляется здесь позже, после гона. В целом, данные июльского учета вернее отражают соотношение полов и количество медвежат в популяции медведя.

В июне доля самок с сеголетками от общего количества встреченных медведей составляет 9.6%, в июле – 10.4%. Это вполне согласуется с данными 1970‒1980-х гг., когда этот показатель составлял в среднем 11.5% (Кудактин, 1998). Близкими оказались и доли медвежат-сеголетков: 21% в 2013‒2018 гг. и 19.5% в 1970‒1980-х гг. (там же).

В табл. 3 показаны данные о встречах медведиц с разным количеством медвежат.

И в июне, и в июле почти все самки встречены или с медвежатами-сеголетками, или с медвежатами прошлого года рождения. Встречи самок с разновозрастными медвежатами единичны, и это свидетельствует о том, что самки, как правило, приносят потомство один раз в два года. Обращает на себя внимание большая разница в количестве встреч самок с сеголетками (в июле – 80%) и самок с медвежатами прошлого года рождения (17%). Эти показатели свидетельствуют о высокой смертности медвежат в первый год жизни, что характерно для вида в целом (Kovach et al., 2006; Penteriani et al., 2018).

По данным июльского учета, больше половины (55%) самок, встреченных с сеголетками, были с одним медвежонком, но достаточно высока (35%) доля самок с двумя медвежатами. В среднем количество медвежат, приходящихся на одну самку, составляет 1.6 ± 0.1, что соответствует аналогичному показателю в некоторых европейских горных популяциях медведя (Penteriani et al., 2018). Интересно, что в Северной Америке в различных популяциях бурого медведя этот показатель равен 2.0 и выше (Troyer, Hensel, 1964). Гораздо реже встречаются самки с тремя медвежатами, всего 4 встречи, или 8%, и лишь однажды встречена медведица с четырьмя медвежатами.

Особенности поведения

Кавказские медведи – антропофобные звери, и их обычная реакция на человека или связанные с ним запахи – паническое бегство в противоположном от опасности направлении. Так реагируют и самцы, и самки, в том числе с медвежатами. Нередки случаи, когда самки убегают, не поджидая медвежат, недостаточно быстро следующих за матерью. Традиционно конфликты между человеком и медведем возникали, в основном, из-за меда: медведи регулярно разоряли пасеки, в большом количестве установленные в местах осенних нажировок медведей в долинах рек Псоу, Мзымта, Сочи, Шахе, Псезуапсе. Оборудование пасек “элекропастухом” практически полностью разрешило эту проблему.

Конфликты иного характера возникли с появлением в местах обитания медведей свалок пищевых отходов. В октябре 2010 г. на площадке строительства правительственного курорта на западном склоне г. Фишт были отмечены следы семи разных медведей, кормившихся на открытой свалке. В течение почти двух недель медведей безуспешно пытались отпугнуть с использованием светошумовых гранат, ракетниц, травматического оружия. При этом доступ зверей к свалке продолжал оставаться открытым. Многократное увеличение в последние годы числа туристов на приюте “Фишт”, массиве Ачишхо, лагере Холодном и в некоторых других районах, популярных для туристов, из-за скопления большого количества пищевых отходов привело к появлению зверей, постоянно использующих этот ресурс. Достаточно часто медведи появляются на свалках в Красной поляне и в целом в районе курортного строительства. Такие синантропные медведи не боятся людей и, как показывает опыт (Elfström et al., 2014; Kavčič et al., 2015; Cozzi et al., 2016), представляют для них потенциальную опасность. Впервые за всю историю развития туризма администрация Кавказского заповедника в 2018 г. была вынуждена запретить ночевку туристов на горе Ачишхо, где медведи в отсутствие людей начали разрывать палатки и рюкзаки в поисках еды.