ИССЛЕДОВАНИЯ ДИАСПОР
КЫРГЫЗСКАЯ КИБЕРДИАСПОРА:
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ И ВЗГЛЯД МИГРАНТОВ
А.А. Авдашкин
Андрей Александрович Авдашкин
|
|
adrianmaricka@mail.ru | к. и. н., старший научный сотрудник научно-исследователь-
ской лаборатории миграционных исследований | Южно-Уральский государственный
университет (национальный исследовательский университет) (пр. Ленина 76, Челя-
бинск, 454080, Россия)
Ключевые слова
цифровая диаспора, миграция, киберэтнография, кыргызы, мессенджеры, социальные
сети
Аннотация
Статья посвящена роли интерактивных коммуникаций в повседневной жизни кыргызских
мигрантов и соотношению между онлайн- и офлайн-сообществами. Источниковую базу
составили 44 глубинных интервью с кыргызскими мигрантами, опрошенными автором
лично в Челябинске и Екатеринбурге или в дистанционной форме. С помощью WhatsApp
задействованы информанты из Москвы, Красноярска и Ошской области (Киргизская
Республика). В выборку вошли 30 мужчин и 14 женщин, возраст информантов составил
18-47 лет. Применение транснационализма в качестве теоретической оптики и киберэтно-
графии как основного методического приема позволяет не только фиксировать действия
информантов в социальных сетях и мессенджерах, но и получить картину “изнутри”,
услышать голос и интерпретации интервьюируемых относительно своей (не)включен-
ности в кыргызскую кибердиаспору. Несмотря на определенные ограничения выборки и
методов, проведенное исследование вносит вклад в дискуссию о среднеазиатской мигра-
ции и применении мигрантами интерактивных технологий.
Информация о финансовой поддержке
Государственное задание Министерства науки и высшего образования Российской Федера-
ции [номер госрегистрации № АААА-А20-120072890030-2] (проект № FENU-2020-0021)
2012 г. в квартире напротив жилья автора статьи поселилась группа ми-
грантов из Кыргызстана. Наше знакомство началось с просьбы помочь
В
настроить ноутбук, “чтобы в Skype созваниваться с домом”. Потом мы
обменялись телефонами, иногда виделись и созванивались. Однажды весной
2020 г. один из них вышел на связь с сообщением: “Брат, переведи, пожалуйста,
на хлеб, без работы остались, денег нет”. Так и началось это исследование.
Статья поступила 31.01.2022 | Окончательный вариант принят к публикации 03.06.2022
Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов // Этнографи-
Avdashkin, A.A. 2022. Kyrgyzskaia kiberdiaspora: postanovka problemy i vzgliad migrantov [Kyrgyz
Cyber Diaspora: Posing the Issue and the Views of Migrants]. Etnograficheskoe obozrenie 5: 114-130.
© Российская академия наук | © Институт этнологии и антропологии РАН
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов
115
*
*
*
Развитие интернета, создание многочисленных приложений, социальных се-
тей для ускорения коммуникаций и более вариативной самопрезентации субъ-
екта способствовали появлению динамичной среды “этнического” интернета.
Она позволяет представителям мигрантских групп, разделенных расстоянием,
осуществлять общение, видоизменять отношения с родиной, конструировать об-
раз группы, предоставляя ее членам и принимающей стороне новые нарративы
(Weir 2019; Chen et al. 2021). Все более пристальное внимание исследователей
привлекают цифровые диаспоры (см.: Dekker, Engbersen 2014; Leurs, Ponzanesi
2018; Nedelcu, Soysüren 2022; Ponzanesi 2020; Белоруссова 2021а). Интерес уче-
ных фокусируется на политическом активизме в сети (Kissau 2012) и презента-
ции религиозных убеждений (Harris, Isa 2018), организации различных профес-
сиональных онлайн-групп мигрантов, их самоидентификации и взаимодействии
с принимающим обществом (Golan, Babis 2019a, 2019b; Nancheva 2022).
Признавая значительную роль интернета в повседневной жизни мигрантов,
мы не обладаем четким представлением о том, как они сами воспринимают циф-
ровые диаспоры, в каких ситуациях ощущают себя ее частью, каковы механиз-
мы конструирования онлайн-сообществ, где находятся точки пересечения или
разграничения офлайн/онлайн групп и т.д. Пока мы видим единичные исследо-
вания, посвященные среднеазиатским цифровым диаспорам (Кужелева-Саган
2016, 2017), влиянию коммуникационных технологий на развитие транснаци-
ональных сообществ мигрантов из Средней Азии (Касымова 2021; Уринбоев
2021; Ruget, Usmanalieva 2019). В статье рассматриваются следующие вопросы:
какова роль интерактивных коммуникаций в повседневной жизни различных
групп кыргызских мигрантов (“северяне”/“южане”, мужчины/женщины и др.),
где пролегают границы между онлайн- и офлайн-сообществами, насколько це-
лостна цифровая диаспора кыргызстанцев.
Вступление Кыргызстана в ЕАЭС ощутимо улучшило социальное положе-
ние граждан этой страны в России, они в меньшей степени повергаются ксено-
фобии, чем выходцы из Таджикистана или Узбекистана (Габдрахманова и др.
2020; Gerber, Zavisca 2020). В условиях пандемии COVID-19 вокруг мигрантов
возник негативный информационный фон, связанный с тиражированием мифа
об их возможности организовать с помощью чатов WhatsApp силовые акции
(МВД о драке 2020; Шарапов 2021; Кыргызские девушки 2021). Медиаобраз
мигрантов помещался в контекст угрозы, лишая их права голоса в публичном
пространстве (Ruget, Usmanalieva 2022). Однако широкий арсенал средств циф-
ровых диаспор может помочь в доступе к важной информации, укрепить соли-
дарность в мигрантской среде и отношения с другими кыргызами, находящи-
мися как в трудовой миграции, так и на родине (Ruget, Usmanalieva 2019).
Материалы и методы исследования. В 2020-2022 гг. автором были собраны
глубинные полуструктурированные интервью с кыргызскими мигрантами (сред-
няя продолжительность интервью - один час). В исследовании задействовано
44 информанта, подобранных методом снежного кома, реальные имена интер-
вьюируемых изменены по договоренности с ними. Часть контактов найдена с
помощью кыргызских семей, живущих в Челябинске и Екатеринбурге, часть по-
лучена через группы в Facebook* “Мы мигранты” и “Кыргызстанцы за рубежом”.
Две трети информантов (23 человека) опрошены дистанционно в режиме виде-
озвонков и обмена текстовыми сообщениями (обычно с помощью WhatsApp).
Географически информанты распределены так: Ошская область (8 человек),
Красноярск (5 человек), Москва (17 человек). Лично интервью взяты только в
* Принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.
116
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Челябинске(8человек)иЕкатеринбурге(6человек).Интервьюированиемигрантов–
как находившихся в Кыргызстане, так и работающих в российских городах, -
обеспечивает охват основных районов проживания кыргызстанцев1. В выборку
вошли 30 мужчин и 14 женщин, возраст информантов составил 18-47 лет2.
Применение транснационализма в качестве теоретической оптики позволя-
ет рассмотреть одновременное пребывание информантов “там” и “здесь”. Уез-
жая в Россию или Казахстан и (или) возвращаясь домой, они сохраняют тесные
связи с двумя этими локальностями посредством сети Интернет, т.е. создается
эффект присутствия даже на расстоянии. Так порождается раздвоенное пребы-
вание между “здесь” и “там”, “своими” и “чужими”, “традицией” и “модер-
ном”, “мегаполисом” и “селом”. Так, приспосабливаясь к дальним расстояниям
и средствам коммуникации, движению “туда” и “обратно”, изменению ролей и
статусов, практики и идентичности приобретают транснациональный характер.
Тем самым внимание фокусируется на состоянии актора до и после его путеше-
ствия (Абашин 2012: 11; Капустина, Борисова 2021: 19-25).
Методически исследование выполнено в русле киберэтнографии, позволяю-
щей увидеть образ жизни кыргызских мигрантов во взаимосвязи между онлайн-
и офлайн-пространствами, а также, концентрируясь на “потоках и связях”, понять
формирование отношений и границ между реальным и виртуальным. В центре
внимания оказывалось не “место”, а определенный набор тематических сюжетов
о применении интернета, социальных сетей и мессенджеров (Белоруссова 2021б:
133). Качественный контент-анализ пабликов, новостных порталов и собранных
в поле нарративов, неоднократные беседы и интервью, включенное наблюдение
позволили сопоставить полученные данные и интерпретации информантами сво-
их действий в сети и вне ее (см.: Головнёв и др. 2018: 101).
Нас интересовало, как использовались социальные сети и мессенджеры до,
во время и после миграции, насколько часто изучались подборки новостей о
жизни в Кыргызстане, в родном городе, районе или селе; как эти инструменты
позволяли поддерживать связь с оставшимися “дома”, общаться с другими кы-
ргызами, переводить денежные средства, просматривались ли сайты диаспоры
и (или) новостные ресурсы. В частности, мы просили информантов рассказать,
используют ли они социальные сети, сайты и цифровые платформы для изуче-
ния российского миграционного законодательства, поддержания связи с орга-
низациями кыргызской диаспоры, помощи друг другу.
Результаты и обсуждение. По оценкам посла Кыргызстана, на территории
России перед началом пандемии COVID-19 находилось свыше 1 млн. кыргыз-
станцев, в 2020-2021 гг. их численность оценивалась в 700-750 тыс. Из них око-
ло половины находилось в Москве и Московской области (Посол назвала 2021).
В столице, ряде регионов Урала и Сибири сложилась разветвленная система
социальной поддержки и контроля, служащая для удовлетворения различных
потребностей кыргызских мигрантов (см.: Пешкова 2015; Джанызакова 2019;
Demintseva 2020а, 2020b). Вслед за активным формированием кыргызских со-
обществ в офлайн-пространстве складываются их онлайн-“двойники”.
В Средней Азии есть свои особенности использования интерактивной
среды, актуальные и для мигрантов, приезжающих в Россию. В Кыргызстане
WhatsApp является наиболее популярным мессенджером, им пользуется по-
рядка 85% кыргызстанцев. В Узбекистане в основном пользователи общаются
с помощью Telegram, в Туркменистане - Line и Imo, в Таджикистане - Viber
(Цифровая Центральная Азия 2018; Какие мессенджеры 2019). Большинство
наших информантов применяют WhatsApp как основное средство связи. Кы-
ргызские мигранты используют эту цифровую платформу для общения между
собой и с теми, кто остался на родине3 (Жеенбаева 2016: 42). Также выходца-
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов
117
ми из Кыргызстана созданы веб-сайты, социальные сети и группы поиска для
сдачи жилья, рекламы вакансий, услуг и товаров для продажи. Это платформы
jerdesh.ru, birge.ru, jardam.ru или mekendesh.ru.
Еще в 2016 г. кыргызские мигранты применяли различные платформы в со-
циальных сетях - например в “Одноклассниках”, где среди наиболее активных
групп выделялись “Кыргызы в Москве”, “Кыргызы в Екатеринбурге” и “Кыргы-
зы в Новосибирске”. В данных сообществах участники уделяли основное вни-
мание вопросам трудоустройства, поиску и сдаче жилья, различным правовым
аспектам (Кужелева-Саган 2016: 95). Численность посетителей “Однокласс-
ников” в разбивке по странам Средней Азии (по состоянию на апрель 2018 г.):
Казахстан - 1 млн 372 тыс., Кыргызстан - 726 тыс., Узбекистан - 707 тыс.,
Таджикистан - 289 тыс., Туркменистан - 27 тыс. (Цифровая Центральная Азия
2018). Плюсы “Одноклассников”, по мнению информантов, состоят в том, что
данный сайт появился раньше всех и не столь “политизирован”, как “Вкон-
такте” или зарубежные социальные сети (также среди плюсов они называли
наличие новостных пабликов, возможность идеологической и этнической са-
мопрезентации с помощью аккаунтов, распространенность формата “ругань в
комментах” и др.)
По сравнению с 2016 г. количество участников тематических пабликов в
“Одноклассниках” заметно возросло. Однако большинство информантов от-
метило, что в последние годы основная онлайн-активность ушла в WhatsApp,
Facebook* (тогда же, с января 2017 по январь 2018 г., произошло увеличение
числа пользователей этой платформы в Кыргызстане на 117%; больше всего -
на 187% - прирост ее аудитории произошел в Таджикистане [Там же 2018]) и в
социальную сеть “Вконтакте”4. Эти платформы позволяют кыргызским мигран-
там поддерживать на оптимальном уровне связь между собой и родиной: “Здесь
и дома почти все ими пользуются” (ПМА 1).
Роль интерактива в повседневной жизни. Информанты в значительной сте-
пени полагались на потенциал социальных сетей и мессенджеров - как до отъез-
да из Кыргызстана, так и после прибытия в Россию - для выполнения множества
задач. Это поиск работы и жилья, билетов на самолет, консультации по правилам
миграции, реклама услуг, заполнение административных форм, просмотр обуча-
ющих видеороликов, перевод документов, запись на прием к врачу и проверка
миграционных карт, соотношение курсов валют, просмотр прогноза погоды. Как
отметил один из наших информантов, “в Москве кыргызы почти все делают он-
лайн” (ПМА 2). В пабликах в социальных сетях, многочисленных тематических
чатах в WhatsApp мигранты могут получить доступ к медицинской помощи, най-
ти стоматолога или няню для детей и т.д.5 (ПМА 2; Масалиева 2019).
Собранный полевой материал не позволил автору в полной мере раскрыть
влияние региональных различий в отправляющем обществе на интерактивные
коммуникации мигрантов. Во многом это вызвано тем, что основу трудовой ми-
грации образуют именно “южане” (Jeenbaeva et al. 2021: 28). Чаще всего вы-
ходцы из северных районов Кыргызстана, которые встречались автору в ходе
реализации проекта, являлись “южанами”, перебравшимися на север примерно
в начале 2000-х годов, а позднее - в Россию.
В повседневной жизни и в интерактивном пространстве “северяне” и “южа-
не” стараются не пересекаться между собой, опасаясь возникновения конфликт-
ной ситуации, спора и проч. Дистанцируясь друг от друга в реальной жизни,
они, осознанно или нет, переносят эту практику в цифровое пространство.
Заметность “южан” в интерактиве обусловлена не только их многочислен-
* Принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.
118
Этнографическое обозрение № 5, 2022
ностью, но и более высокими потребностями в сплочении и консолидации.
По мнению “южан”, “северяне”, в особенности представители молодого поко-
ления, сторонятся типичных мигранстких тем и сообществ в сети. Чаще всего
в интернете они ищут каналы для того, чтобы уехать в Европу транзитом через
Россию, стремятся завязать полезные контакты с кыргызами, перебравшимися в
страны Европы, США, Южную Корею и т.д. Жизненный путь трудового мигран-
та не всегда соотносится с его амбициями. Вот характерный отрывок из беседы с
одной из информанток по имени Бактыгуль: “Потребности разные. Я, например,
в группе одной подработку искала, а передо мной был пост девушки, приехав-
шей из Бишкека в Москву, про магистратуру в Европе. Где лучше, как и что.
Видите разницу между нами?” (ПМА 2). Информанты приводили свое “видение
географии” контактов кыргызов из разных частей страны - например, на основе
постов о передаче посылок в группах и чатах. Так, из Бишкека их чаще всего
передавали в США, Барселону и т.д., тогда как маршруты в Ош шли обычно из
городов России (Москва, Красноярск, Екатеринбург и т.д.).
Получившие российское гражданство и долго живущие в России информан-
ты редко испытывают потребность в земляческих сетях поддержки, их интерес к
событиям на родине и в кыргызской диаспоре минимален. Они также не проявля-
ют интереса к виртуальному конструированию родины или связи с ней, посколь-
ку она ассоциируется с “безработицей, нуждой и бесправием”. Однако и полного
отказа от нее мы не проследили. Присутствует идея о возможности возвращения
на родину, когда там все наладится. С этой целью сохраняются элементарные
связи с родственниками и соседями, некоторым количеством земляков (чтобы
быть в курсе ситуации, но не погружаться в нее) (ПМА 2). Иными словами, чем
дольше информанты живут в России, тем меньше у них потребность в поддержа-
нии прочных онлайн-связей с кыргызами, живущими в этой стране. Как отметила
одна из информантов, «кыргызский сегмент интернета (так информант обозначи-
ла паблики, сайты и чаты, созданные кыргызами. - А.А.) мне не интересен, там
все одно и тоже, про плохое. Я лучше в “Cетевой город” зайду или в группы шко-
лы, где моя дочь учится. Одна из лучших в классе. Пишет заметки для школьной
газеты» (Там же).
Выявлено гендерное различие в создании и развитии интерактивных комму-
никаций. Молодые люди и мужчины, помимо функциональной необходимости
(поиск работы, жилья и т.д.), опираются на эти контакты и в повседневной жиз-
ни. Для них оказалось важно “быть кыргызом” в реальной и виртуальной среде,
по возможности подчеркнуть это перед другими кыргызами, представителями
остальных мигрантских групп и принимающей стороны. Недостаток реальной
социальной сплоченности компенсируется интенсификацией связей с земляка-
ми онлайн. Для девушек и женщин, напротив, события в реальной или вирту-
альной кыргызской среде малоинтересны. Наша информантка Жанара отмети-
ла: “…мне уже хватает того, что я сама кыргызка. Зачем мне еще в сети что-то,
связанное с кыргызами и Кыргызстаном? С родителями связь поддерживаю, ну
и все” (Там же).
Кроме того, кыргызская идентичность у информанток часто ассоциируется
с определенным давлением со стороны мужчин (“должна так себя вести, так
общаться”), бедностью и социальной замкнутостью, порождаемых статусом
мигрантов. Декларируя лояльность своей региональной группе и поддерживая
с ней минимальную связь, они стремятся с помощью интернета максималь-
но разнообразить круг своего общения. Эту двойственность описала Элина:
“У меня есть чат, где сидят кыргызы из моего села, из Ошской области, живу-
щие на Урале и в Челябинске, но я много знакомых и подруг нахожу другими
путями” (ПМА 1). Для опрошенных нами кыргызок интернет предоставляет
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов
119
пространство свободы общения, выбора образа жизни и получения информа-
ции. В ходе одного из интервью Элина получала множество уведомлений в
одном из приложений. На вопрос автора, откуда они приходят, она нехотя и
со стеснением все же призналась, что это бот для знакомств “Леонардо Дай-
винчик” в Telegram: “Я не хочу общаться с земляками, мне они не интересны.
Многие сайты и приложения требуют верификацию, проверку фото, а этот бот
для знакомства дает возможность анонимно знакомиться без опасений, что про-
слыву легкодоступной” (Там же).
Собранные интервью показали, что кыргызские мигранты использовали по-
тенциал социальных сетей и мессенджеров для общения друг с другом и с члена-
ми семьи, для получения и обмена информацией. Значительная часть этого кон-
тента направлена на удовлетворение эмоциональных потребностей (Hillis et al.
2015). Учитывая масштабы трудовой миграции, большая часть обязанностей по
воспитанию детей часто ложится на плечи старших братьев, сестер или других
старших родственников (Critelli et al. 2021; Масалиева 2020). Оценки числа живу-
щих в Кыргызстане детей, родители которых продолжительное время находятся
на заработках, существенно различаются. Кыргызстанские власти утверждают,
что в стране насчитывается около 72 тыс. таких детей. ЮНИСЕФ же приводит
другие данные: 199 тыс. детей с обоими родителями, работающими за границей,
и 299 тыс. - с одним (Рыскулова 2019).
Наиболее сложная часть интервью с информантами (как с мужчинами, так
и с женщинами) посвящена их отношениям с детьми на расстоянии. Это фор-
мирует ряд особых посреднических транснациональных воспитательных прак-
тик, значительную роль в которых выполняют современные средства связи.
Благодаря их широкому применению дети, независимо от того, мигрируют они
или нет, выполняют роль связующего звена между людьми, местами, языками
и идентичностями (Пешкова 2021: 469). В одном из исследований О. Бредни-
ковой повествование начинается с того, что ее информантка показывает фото
племянников, но фотографии детей удалены, так как “на них очень больно смо-
треть и она по ним очень скучает” (Бредникова, Сабирова 2015: 127). В ходе ин-
тервью, взятых в Челябинске и Екатеринбурге, происходили схожие ситуации,
но некоторые все же показывали фотографии своих детей, сделанные во время
последних поездок домой. Приведем слова одного из информантов: «У меня
есть чат “Семья”, там дочери присылают мне фотографии, пишут, как у них
дела, спрашивают, как мои. Когда я свободен, открываю их, отвечаю. Созва-
ниваемся, особенно когда есть возможность найти свободный доступ в Wi-Fi,
чтобы видеозвонок не зависал» (ПМА 1).
Закрытость и открытость интерактивных коммуникаций: от “Одно-
классников” к WhatsApp и Facebook*. Несмотря на то, что раньше интернет
ассоциировался с пространством свободы и всеобщего доступа, в настоящее
время в нем начинают преобладать закрытые группы (Белоруссова 2021б: 133).
Сообщества в социальных сетях представляют сложный объект анализа, и их
связи с офлайн-пространством далеко не всегда однозначны, поскольку при-
сутствует возможность свободного участия, сохранения анонимности и т.д.
(Mpofu et al. 2022).
Это отчетливо показал собранный полевой материал. Так, во многие бесе-
ды и чаты, в которых общаются информанты, принимают далеко не для всех.
Допуск в большинство чатов и групп в WhatsApp происходит посредством лич-
ных знакомств, его получают не все пользователи, как это обычно происходит
в социальных сетях, а только “свои” (родственники, земляки, коллеги и т.д.),
* Принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.
120
Этнографическое обозрение № 5, 2022
обладающие определенным социальным капиталом офлайн (Габдрахманова и
др. 2020: 61). Большая часть коммуникаций в мессенджерах скрыта от внешне-
го наблюдателя, и эта тенденция только нарастает. Многие онлайн-сообщества
изначально формируются именно офлайн, ускоряя и структурируя уже суще-
ствующие контакты и отношения, но не создавая новые.
Среди кыргызских групп в социальной сети “Вконтакте” закрытых прак-
тически не встречалось - в отличие от таджикских, среди которых по данным
на 2016 г. таковыми являлись порядка 40% (Кужелева-Саган 2016: 55). Скрыты
участники только одной кыргызской группы - “Кыргызы в Москве. Кыргызстан/
Помощь нашим”. Как отметили информанты, кыргызы реже сталкиваются с
“хейтерами в жизни и в сети” (в отличие от таджиков или узбеков), поэтому их
сообщества в социальных сетях практически все открытые. Кроме того, актив-
ность в этой социальной сети практически нулевая, а большинство потребно-
стей удовлетворяется через специализированные сайты для кыргызстанцев или
чаты в WhatsApp, реже - в зарубежных социальных сетях. Так, одна из наибо-
лее посещаемых когда-то групп -“Кыргызский портал Боорсок.РУ” (Кужелева-
Саган 2016: 96) - утратила активность в 2018-2019 гг. Иногда в ней обновляются
лишь обсуждения, посвященные поиску работы и/или жилья. Во время интервью
автор вместе с информантом по имени Азамат бегло изучил содержание нескольких
кыргызских пабликов в социальной сети “Вконтакте” (январь-май 2022 г.): «Вот
смотри, на стене сомнительные предложения работать на бирже криптовалюты,
реклама сайтов проституток. Комментарии излишни об активности таких групп.
В “Вконтакте” может сидеть кто угодно, мы же не можем точно утверждать, кто
этот человек, который скрывается за аватором» (ПМА 2).
Повествования информантов показывали кыргызскую кибердиаспору не
как единое и целостное образование, а скорее как разрозненные и практически
автономные друг от друга группы. Это объясняется отсутствием внутренней
самоорганизации среди кыргызов, четкостью дифференциации на региональ-
ные и локальные сообщества, в рамках которых происходят основные реальные
и интерактивные коммуникации. Судя по всему, отсутствие согласованной об-
щекыргызской идентичности транслируется и в онлайн-пространство. На этом
фоне опрошенными положительно оцениваются примеры реального и вирту-
ального сплочения кавказцев, выходцев из Таджикистана или Узбекистана.
В качестве яркого примера можно привести слова одного из информантов:
“Чеченцы, армяне, азербайджанцы… да даже таджики (информант сделал ак-
цент на этом слове. - А.А.) дружнее, чем кыргызы. Понятно, что если нужна
помощь кому-то из нас - помогут, но не во всех случаях. У них это все намного
лучше развито, по моему опыту. Я говорю про сбор средств нуждающимся, си-
ловую поддержку и другие ситуации” (Там же).
Контакты с другими мигрантами, в том числе с кыргызами, которые нахо-
дятся вне постоянного круга общения, как выяснилось, носят редкий харак-
тер. Обычно взаимодействие ограничивается решением бытовых вопросов (это
может быть поиск земляка, с которым можно передать посылку, - например,
посредством чата “Кто едет в ближайшие дни в Ош” - и проч.) и помощью в
урегулировании разного рода жизненных трудностей. Редкие исключения со-
ставляют мигрантские или религиозные паблики, куда кыргызы могут относи-
тельно свободно вступать и где могут поддерживать диалоги с представителями
других этнических групп онлайн. Эти контексты - мигрант как представитель
уязвимого меньшинства и (или) мусульманин - словно стирают на короткое
время различия между кыргызами и некыргызами, кыргызами-“северянами” и
“южанами” (Там же).
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов
121
В условиях крупномасштабного локдауна, вызванного пандемией COVID-19
весной 2020 г., мигрантские сообщества консолидировались, нашли возможности
для перераспределения даже ограниченных ресурсов. Не последнюю роль в этом
играла активная коммуникация посредством чатов в WhatsApp и др. (Рочева и др.
2020). С их помощью бизнесмены информировали соотечественников (равно как
и мигрантов других национальностей) о своей возможности оказать им помощь
хотя бы едой (ПМА 1). Однако не во всех регионах была налажена коммуникация
между кыргызскими мигрантами и лидерами общественных организаций. Тира-
жирование в социальных сетях и мессенджерах всевозможных слухов о возмож-
ности покинуть территорию России привели к тому, что многие мигранты при
попытке выехать оказались надолго заперты на российско-казахстанской границе
в импровизированных палаточных лагерях (Короткова 2020; Murzakulova et al.
2021; Golunov, Smirnova 2022).
Тотальное недоверие к кыргызстанским государственным институтам при-
водит к тому, что информанты, подавляющее большинство их родственников и
знакомых предпочитают опираться на неформальные сети поддержки и получе-
ния сведений (ПМА 2; см.: Ruget, Usmanalieva 2019). Это подтверждает выво-
ды о низком уровне политической транснациональной активности кыргызских
мигрантов (см.: Ruget, Usmanalieva 2011). Большинство опрошенных скепти-
чески отнеслось к мысли о существовании кыргызской диаспоры в реальном
или цифровом пространстве. Иными словами, они считают, что кыргызской
диаспоры не существует как таковой. За каждым ее сегментом, по мнению ин-
формантов, стоят те или иные группы или агенты влияния (“…государство, чи-
новники, представители кыргызских общественных организаций и т.д. Мы от
них изолированы в жизни и виртуале”, - так прокомментировал ситуацию один
из опрошенных [ПМА 2]). Есть лишь общий набор тем и контекстов, в которых
проявляется солидарность кыргызстанцев. Оставляя за скобками эти случаи, в
сети взаимодействуют между собой лишь небольшие земляческие или профес-
сиональные группы.
*
*
*
Концепция цифровой диаспоры, широко распространившаяся в научной
литературе, была призвана показать, как культура, идентичность и социаль-
ные практики группы мигрантов могут (вос)производиться онлайн, усиливаясь
виртуальным обменом и приобретая транснациональный характер (Diminescu
2012). Подобный фокус на онлайн-взаимодействии становится новым способом
исследовать диаспору как “категорию практики” (Brubaker 2005), где кыргызы
активно участвуют в различных формах цифровых коммуникаций для реализа-
ции своей идентичности. Однако рассмотренный случай пока говорит скорее
в пользу отсутствия или незавершенности становления кыргызской диаспоры
онлайн. Среди ее потенциальных представителей ярко выражена дифференциа-
ция по региональному признаку, и это препятствует сплочению, общению и вза-
имодействию в реальной жизни и в сети. Кроме того, Кыргызстан как отправ-
ляющее государство заинтересован в миграции для поддержания экономики и
уровня потребления, снижения социальной напряженности, но не заинтересо-
ван в самоорганизации кыргызов, в том числе виртуальной. Это может быть
чревато политизацией цифровой диаспоры, более слаженной артикуляцией оп-
позиционных настроений на родине и за границей. К тому же транснациональ-
ная идентичность кыргызских мигрантов в России противоречива. Будучи чет-
ко разделены, прежде всего на региональные и земляческие группы, выходцы
из Кыргызстана ощущают свою непринадлежность как к отправляющему, так
122
Этнографическое обозрение № 5, 2022
и к принимающему сообществу (см.: Насритдинов, Рахимов 2021: 202-231).
В итоге в сети мы фиксируем лишь различные транснациональные сообщества
кыргызских мигрантов, сложившиеся с помощью новых коммуникативных тех-
нологий. В их основе лежат уже существовавшие, а не вновь образованные в
формате кыргызской цифровой диаспоры, социальные связи.
Благодарности
Автор благодарит всех информантов, без которых исследование не состоя-
лось бы, а также анонимных рецензентов, рекомендации и советы которых по-
зволили улучшить первоначальный текст рукописи.
Примечания
1 По данным государственной службы миграции при Правительстве КР,
в августе 2018 г. кыргызские мигранты распределялись по территории РФ
следующим образом: Центральный федеральный округ (47% в Москве и
Московской обл.), Приволжский и Уральский - по 14%, Северо-Западный - 7%,
Сибирский - 12%, Дальневосточный - 3%, Южный - менее 1% (см.: Габдрах-
манова и др. 2020).
2 Большая часть информантов работает в России не менее 5-10 лет. Лишь
у нескольких этот срок составил меньше 2-3 лет. Большинство опрошенных
имели опыт работы и проживания в Москве, а также в городах, где находились
на момент интервью. Среди направлений внутрироссийских миграций фигури-
ровали Санкт-Петербург, Ростов-на-Дону, Самара, Тюмень, Новосибирск, Ниж-
невартовск, Сургут, Хабаровск. В основном информанты были задействованы
в строительстве и торговле, но были представлены и другие профессии, такие
как работники общественного питания, уборщицы, швеи, сиделки, водители,
охранники, а также одна официантка. При этом у 29 информантов есть дети,
младшие братья и (или) сестры, оставшиеся на родине, что повышает их по-
требность в повседневном общении на расстоянии.
3 По данным за 2015 г. мигранты активно использовали электронные, ИКТ,
социальные медиа и мобильные устройства для связи с родными в Кыргызста-
не. Skype применяли 17% респондентов, 15% - WhatsApp, 15% - Facebook*,
13,2% - мобильные звонки, 9% - электронную почту, 9% - Viber, 8% - “Одно-
классники”, 4% - стационарный телефон.
4 Среди наиболее активных сообществ можно назвать группу в Facebook*
“Кыргызстанцы за рубежом” (свыше 36 тыс. участников) и “Кыргызы в Мо-
скве. Кыргызстан/Помощь нашим” в социальной сети “Вконтакте” - (vk.com/
just_sss, более 15 тыс. подписчиков).
5 Информанты подтвердили, что в социальных сетях и в чатах довольно часто
можно встретить объявление о поиске няни для детей дошкольного возраста.
Источники и материалы
Какие мессенджеры 2019 - Какие мессенджеры популярны в каждой стране
news/index/213993413
Короткова 2020 - Короткова Е. Как посольство Кыргызстана в РФ за время
пандемии помогало соотечественникам // MK.RU. Киргизия. 11.08.2020.
* Принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов
123
vremya-pandemii-pomogalo-sootechestvennikam.html
Кыргызские девушки 2021 - Кыргызские девушки гуляли с таджиками. Назва-
на еще одна причина массовой драки в Москве // Reporter.KG. 14.07.2021.
odna-prichina-massovoj-draki-v-moskve
Масалиева 2020 - Масалиева Ж. Бабушки Баткена. Кто и как воспитывает детей тру-
batkena_kto_ikak_vospityivaet_detey_trudovyih_migrantov
Масалиева 2019 - Масалиева Ж. Как мигранты решают проблему детей на чужби-
problemu_detey_nachujbie
МВД о драке 2020 - МВД о драке таджиков и кыргызов в Екатеринбурге: кон-
фликт случился из-за девушки // Barometer.kg. 22.07.2020. https://www.
barometr.kg/mvd-o-drake-tadzhikov-i-kyrgyzov-v-ekaterinburge-konflikt-
sluchilsya-iz-za-devushki
ПМА 1 - Полевые материалы автора. Челябинск, Екатеринбург, апрель-октябрь
2020 г.
ПМА 2 - Полевые материалы автора. Москва, Красноярск; Ошская область
(Киргизская Республика), октябрь 2020 - январь 2022 г.
Посол назвала 2021 - Посол назвала число киргизских мигрантов в России //
Рыскулова 2019 - Рыскулова Н. Цена миграции. В Кыргызстане растет по-
коление детей без родителей // BBC News. Русская служба. 02.04.2019.
Цифровая Центральная Азия 2018 - Цифровая Центральная Азия: социальные сети
Шарапов 2021 - Шарапов В. Причиной массовой драки в Москве стал конфликт
Научная литература
Абашин С.Н. Среднеазиатская миграция: практики, локальные сообщества,
транснационализм // Этнографическое обозрение. 2012. № 4. С. 3-13.
Белоруссова С.Ю. Кибердиаспора: аналитический обзор // Кунсткамера. 2021а.
Белоруссова С.Ю. Киберэтнография: методология и технология // Этнография. 2021б.
Бредникова О.Е., Сабирова Г.А. Дети в мигрантских семьях: родительские стра-
тегии в транснациональных контекстах // Антропологический форум. 2015.
№ 26. С. 127-152.
Габдрахманова Г.Ф., Сагдиева Э.А., Фрайер П. Опыт изучения кыргызской миграции
в постсоветской России: стратегии, практики, формы капитала // Этнографиче-
Головнёв А.В., Белоруссова С.Ю., Киссер Т.С. Веб-этнография и киберэтнич-
ность // Уральский исторический вестник. 2018. № 1 (58). С. 100-108.
Джанызакова С.Д. “Здесь и там” в мигрантских историях выходцев из Кыргыз-
стана в России (случай Томска) // Сибирские исторические исследования.
Жеенбаева Ж. Картирование диаспор кыргызстанцев и экспертного росте-
ра соотечественников за рубежом: аналитический отчет об исследовании.
124
Этнографическое обозрение № 5, 2022
files/tmzbdl1321/files/documents/Diaspora%2520Mapping%25202015%2520R
us%2520%25283%2529.pdf
Капустина Е., Борисова Е. Обзор теоретической дискуссии о концепции транс-
национализма // Жить в двух мирах: переосмысляя транснационализм и
транслокальность / Под ред. С.Н. Абашина, О.Е. Бредниковой. М.: Новое
литературное обозрение, 2021. С. 14-29.
Касымова С. Трансграничная коммуникация или мобильная связь в повседнев-
ной жизни семей таджикских трудовых мигрантов // Жить в двух мирах: пе-
реосмысляя транснационализм и транслокальность / Под ред. С.Н. Абаши-
на, О.Е. Бредниковой. М.: Новое литературное обозрение, 2021. С. 482-515.
Кужелева-Саган И.П. (ред.) “Цифровые диаспоры” мигрантов из Центральной
Азии: виртуальная сетевая организация, дискурс “воображаемого сообще-
ства” и конкуренция идентичностей. Томск: Издательский Дом Томского
гос. ун-та, 2016.
Кужелева-Саган И.П. (ред.) Социальная сеть как пространство дискурса иден-
тичности и квазиинститут этничности центральноазиатских мигрантов.
Томск: Издательский Дом Томского гос. ун-та, 2017.
Насритдинов Э., Рахимов Р. Транснациональная идентичность кыргызских
трудовых мигрантов в России // Жить в двух мирах: переосмысляя трансна-
ционализм и транслокальность / Под ред. С.Н. Абашина, О.Е. Бредниковой.
М.: Новое литературное обозрение, 2021. С. 202-232.
Пешкова В.М. Инфраструктура трудовых мигрантов в городах современной
России (на примере мигрантов из Узбекистана и Киргизии в Москве) // Мир
России. Социология. Этнология. 2015. Т. 24 (2). C. 129-151.
Пешкова В.М. Транснациональное детство. Часть II: место и роль детей в ми-
грации из Средней Азии в Россию // Мониторинг общественного мнения:
экономические и социальные перемены. 2021. № 5. С. 450-473. https://doi.
org/10.14515/monitoring.2021.5.2065
Рочева А.Л., Варшавер Е.А., Иванова Н.С. Уязвимые группы в чрезвычайных
ситуациях: солидарность и доверие государству как основа стратегий ми-
грантов в России во время пандемии COVID-19 // Мониторинг обществен-
ного мнения: экономические и социальные перемены. № 2020. № 6. С. 488-
Уринбоев Р. Создание “узбекского махалля” посредством смартфонов и соци-
альных медиа: повседневная транснациональная жизнь узбекских мигран-
тов в России // Жить в двух мирах: переосмысляя транснационализм и
транслокальность / Под ред. С.Н. Абашина, О.Е. Бредниковой. М.: Новое
литературное обозрение, 2021. С. 442-481.
Brubaker R. The “Diaspora” diaspora // Ethnic and Racial Studies. 2005. Vol. 28 (1).
Chen Y., Tian H., Chang J. Chinese First, Woman Second: Social Media and the
Cultural Identity of Female Immigrants // Asian Journal of Women’s Studies.
Critelli F.M., Lewis L.A., Yalim A.C., Ibraeva J. Labor Migration and Its Impact on Families
in Kyrgyzstan: A Qualitative Study // Journal of International Migration and Integration.
Dekker R., Engbersen G. How Social Media Transform Migrant Networks and
Facilitate Migration // Global Networks. 2014. Vol. 14 (4). P. 401-418. https://
doi.org/10.1111/glob.12040
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов
125
Demintseva E. Educational Infrastructure Created in Conditions of Social Exclusion:
“Kyrgyz Clubs” for Migrant Children in Moscow // Central Asian Survey. 2020a.
Demintseva E. “Migrant Schools” and the “Children of Migrants”: Constructing
Boundaries Around and Inside School Space // Race Ethnicity and Education.
Diminescu D. Introduction: Digital Methods for the Exploration, Analysis and
Mapping of E-diasporas // Social Science Information. 2012. Vol 51 (4). P. 451-
Golan O., Babis D. Towards Professionalism through Social Networks: Constructing
an Occupational Community via Facebook Usage by Temporary Migrant Workers
from the Philippines // Information, Communication & Society. 2019a. Vol. 22
Golan O., Babis D. Digital Host National Identification among Filipino Temporary
Migrant Workers // Asian Journal of Communication. 2019b. Vol. 29 (2). P. 164-180.
Gerber T.P., Zavisca J. Experiences in Russia of Kyrgyz and Ukrainian Labor
Migrants: Ethnic Hierarchies, Geopolitical Remittances, and the Relevance
of Migration Theory // Post-Soviet Affairs. 2020. Vol.
36
(1). P. 61-82.
Golunov S., Smirnova V. Russian Border Controls in Times of the COVID-19
Pandemic: Social, Political, and Economic Implications // Problems of Post-
21.1920839
Harris R., Isa A. Islam by Smartphone: Reading the Uyghur Islamic Revival on
80/02634937.2018.1492904
Hillis K., Paasonen S., Petit M. Networked Affect. Cambridge, MA: MIT Press, 2015.
Jeenbaeva J.I. et al. (eds.) Mapping Report of the Kyrgyz Diaspora, Compatriots
and Migrants Abroad. Bishkek: International Organization for Migration (IOM),
Diaspora-Abroad.pdf
Kissau K. Structuring Migrants’ Political Activities on the Internet: A Two-
Dimensional Approach // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2012. Vol. 38
Leurs K., Ponzanesi S. Connected Migrants: Encapsulation and
Cosmopolitanization // Popular Communication. 2018. Vol. 16 (1). P. 4-20.
Mpofu P., Asak M.O., Salawu A. Facebook Groups as Transnational Counter Public
Sphere for Diasporic Communities // Cogent Arts & Humanities. 2022. Vol. 9 (1).
Murzakulova A., Dessalegn M., Phalkey N. Examining Migration Governance:
Evidence of Rising Insecurities Due to COVID-19 in China, Ethiopia, Kyrgyzstan,
Moldova, Morocco, Nepal and Thailand // Comparative Migration Studies. 2021.
Nancheva N. Cleaners and Labourers on Facebook? Bulgarians in the UK between Free
Movers and a Digital Diaspora // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2022.
Nedelcu M., Soysüren I. Precarious Migrants, Migration Regimes and
Digital Technologies: The Empowerment-Control Nexus
//
Journal
of Ethnic and Migration Studies.
2022. Vol.
48
(8). P.
1821-1837.
126
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Ponzanesi S. Digital Diasporas: Postcoloniality // Media and Affect, Interventions.
Ruget V., Usmanalieva B. Social and Political Transnationalism among Central Asian
Migrants and Return Migrants: A Case Study of Kyrgyzstan // Problems of Post-
8216580604
Ruget V., Usmanalieva B. Can Smartphones Empower Labour Migrants? The Case
of Kyrgyzstani Migrants in Russia // Central Asian Survey. 2019. Vol. 38 (2).
Ruget V., Usmanalieva B. Media Coverage of Labor Migrants in Russia during the
COVID-19 Pandemic // Problems of Post-Communism. Vol. 69 (1). 2022. P. 48-57.
Weir E.T. Exploring the Digital Information Needs of Diaspora Communities:
A User Study of the Lithuanian Diaspora // Slavic & East European Information
9.1628501
R e s e a r c h A r t i c l e
Avdashkin, A.A. Kyrgyz Cyber Diaspora: Posing the Issue and the Views of Migrants
[Kyrgyzskaia kiberdiaspora: postanovka problemy i vzgliad migrantov]. Etnograficheskoe
obozrenie,
2022, no.
5, pp.
EDN: IAGIIZ ISSN 0869-5415 © Russian Academy of Sciences © Institute of Ethnology
and Anthropology RAS
South Ural State University (National Research University) (76 Lenin prospekt,
Chelyabinsk, 454080, Russia)
Keywords
Kyrgyz, digital diaspora, cyberethnography, migration, social networks, messengers
Abstract
The article discusses the part that interactive communications have come to play in
the everyday life of Kyrgyz migrants as well as the relationships emerging between
online and offline communities. The study was drawn on 44 in-depth interviews that
I conducted among migrants in the cities of Cheliabinsk and Ekaterinburg either
directly or remotely, and WhatsApp communications with respondents from the cities
of Moscow and Krasnoyarsk in Russia and the Osh region in Kyrgyzstan (30 men
and 14 women of various ages from 18 to 47). The methodological use of conceptual
frameworks of transnationalism and cyberethnography was instrumental in analyzing
the activities of migrants in social networks and messengers and helped understanding
the situation from inside, trying to better grasp migrants’ own perspectives on whether
they think of themselves as of part of a cyber diaspora. Despite the limited scope of
the study, it is meant to make a valuable contribution to the ongoing research on
Central Asian migrants and their use of interactive technologies.
Funding Information
This research was supported by the following institutions and grants:
Ministry of Education and Science of the Russian Federation [registration number
АААА-А20-120072890030-2] (project number FENU-2020-0021)
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов
127
References
Abashin, S.N. 2012. Sredneaziatskaia migratsiia: praktiki, lokal’nye soobshchestva,
transnatsionalizm [Central Asian Migration: Practices, Local Communities,
Transnationalism]. Etnograficheskoe obozrenie 4: 3-13.
Belorussova, S.I. 2021. Kiberdiaspora: analiticheskii obzor [Cyberdiaspora: An
8619-2021-4(14)-235-248
Belorussova, S.I.
2021.
Kiberetnografiia: metodologiia i tekhnologiia
[Cyberethnography: Methodology and Technology]. Etnografiia 3: 123-145.
Brednikova, O.E., and G.A. Sabirova. 2015. Deti v migrantskikh sem’iakh:
roditel’skie strategii v transnatsional’nykh kontekstakh [Children in Migrant
Families: Parental Strategies in Transnational Contexts]. Antropologicheskii
forum 26: 127-152.
Brubaker, R. 2005. The “Diaspora” diaspora. Ethnic and Racial Studies 28 (1): 1-19.
Chen, Y., H. Tian, and J. Chang. 2021. Chinese First, Woman Second: Social Media
and the Cultural Identity of Female Immigrants. Asian Journal of Women’s Studies
Critelli, F.M., L.A. Lewis, A.C. Yalim, and J. Ibraeva. 2021. Labor Migration and Its
Impact on Families in Kyrgyzstan: A Qualitative Study. Journal of International
00781-2
Dekker, R., and G. Engbersen. 2014. How Social Media Transform Migrant
Networks and Facilitate Migration. Global Networks 14 (4): 401-418. https://
doi.org/10.1111/glob.12040
Demintseva, E. 2020. “Migrant Schools” and the “Children of Migrants”: Constructing
Boundaries Around and Inside School Space. Race Ethnicity and Education 23
Demintseva, E. 2020. Educational Infrastructure Created in Conditions of Social
Exclusion: “Kyrgyz Clubs” for Migrant Children in Moscow. Central Asian
Diminescu, D. 2012. Introduction: Digital Methods for the Exploration, Analysis
and Mapping of E-diasporas. Social Science Information 51 (4): 451-458.
Dzhanyzakova, S.D. 2019. “Zdes’ i tam” v migrantskikh istoriiakh vykhodtsev iz
Kyrgyzstana v Rossii (sluchai Tomska) [“Here and There” in the Migrant Stories
of People from Kyrgyzstan in Russia (The Case of Tomsk)]. Sibirskie istoricheskie
Gabdrakhmanova, G.F., E.A. Sagdieva, and P. Fraier. 2020. Opyt izucheniia
kyrgyzskoi migratsii v postsovetskoi Rossii: strategii, praktiki, formy kapitala
[The Experience of Studying Kyrgyz Migration in Post-Soviet Russia:
Strategies, Practices, Forms of Capital]. Etnograficheskoe obozrenie 3: 54-70.
Gerber, T.P., and J. Zavisca. 2020. Experiences in Russia of Kyrgyz and
Ukrainian Labor Migrants: Ethnic Hierarchies, Geopolitical Remittances,
and the Relevance of Migration Theory. Post-Soviet Affairs 36 (1): 61-82.
Golan, O., and D. Babis. 2019. Digital Host National Identification among Filipino
Temporary Migrant Workers. Asian Journal of Communication 29 (2): 164-180.
128
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Golan, O., and D. Babis. 2019. Towards Professionalism through Social Networks:
Constructing an Occupational Community via Facebook Usage by Temporary
Migrant Workers from the Philippines. Information. Communication & Society
Golovnev, A.V., S.I. Belorussova, and T.S. Kisser.
2018. Veb-etnografiia i
kiberetnichnost’ [Web-Ethnography and Cyber-Ethnicity]. Ural’skii istoricheskii
Golunov, S., and V. Smirnova. 2022. Russian Border Controls in Times of the
COVID-19 Pandemic: Social, Political, and Economic Implications. Problems of
Harris, R., and A. Isa. 2019. Islam by Smartphone: Reading the Uyghur
Islamic Revival on WeChat. Central Asian Survey 38 (1): 61-80. https://
doi.org/10.1080/02634937.2018.1492904
Hillis, K., S.M. Paasonen, and M. Petit. 2015. Networked Affect. Cambridge, MA:
MIT Press.
Jeenbaeva, J. 2016. Kartirovanie diaspor kyrgyzstantsev i ekspertnogo rostera
sootechestvennikov za rubezhom. Analiticheskii otchet ob issledovanii. MOF
“IRO”; MOM, 2015 g. [Mapping of the Diaspora of the Kyrgyz Abroad and the
Expert Roaster of Kyrgyzstan’s Expats: Research and Analysis Report, 2015].
spora%2520Mapping%25202015%2520Rus%2520%25283%2529.pdf
Jeenbaeva, J.I., et al., eds. 2021. Report Mapping of the Kyrgyz Diaspora, Compatriots
and Migrants Abroad. Bishkek: International Organization for Migration (IOM).
Diaspora-Abroad.pdf
Kapustina, E., and E. Borisova. 2021. Obzor teoreticheskoi diskussii o kontseptsii
transnatsionalizma [Review of the Theoretical Discussion on the Concept of
Transnationalism]. In Zhit’ v dvukh mirakh: pereosmysliaia transnatsionalizm
i translokal’nost’ [Living in Two Worlds: Rethinking Transnationalism and
Translocality], edited by O.E. Brednikova and S.N. Abashin, 14-29. Moscow:
Novoe literaturnoe obozrenie.
Kasymova, S. 2021. Transgranichnaia kommunikatsiia ili mobil’naia sviaz’ v
povsednevnoi zhizni semei tadzhikskikh trudovykh migrantov [Cross-Border
Communication or Mobile Communication in the Everyday Life of Families of
Tajik Labor Migrants]. In Zhit’ v dvukh mirakh: pereosmysliaia transnatsionalizm
i translokal’nost’ [Living in Two Worlds: Rethinking Transnationalism and
Translocality], edited by O.E. Brednikova and S.N. Abashin, 485-515. Moscow:
Novoe literaturnoe obozrenie.
Kissau, K. 2012. Structuring Migrants’ Political Activities on the Internet: A Two-
Dimensional Approach. Journal of Ethnic and Migration Studies 38 (9): 1381-
Kuzheleva-Sagan, I.P., ed. 2016. “Tsifrovye diaspory” migrantov iz Tsentral’noi Azii:
virtual’naia setevaia organizatsiia, diskurs “voobrazhaemogo soobshchestva” i
konkurentsiia identichnostei [“Digital Diasporas” of Migrants from Central Asia:
Virtual Network Organization, the Discourse of the “Imagined Community”
and the Competition of Identities]. Tomsk: Izdatel’skii Dom Tomskogo
gosudarstvennogo universiteta.
Kuzheleva-Sagan, I.P., ed.
2017. Sotsial’naia set’ kak prostranstvo diskursa
identichnosti i kvaziinstitut etnichnosti tsentral’noaziatskikh migrantov [Social
Network as a Space of Identity Discourse and a Quasi-Institution of Ethnicity of
Central Asian Migrants]. Tomsk: Izdatel’skii Dom Tomskogo gosudarstvennogo
universiteta.
Авдашкин А.А. Кыргызская кибердиаспора: постановка проблемы и взгляд мигрантов
129
Leurs, K., and S. Ponzanesi. 2018. Connected Migrants: Encapsulation and Cosmopolitanization.
Mpofu, P., M.O. Asak, and A. Salawu. 2022. Facebook Groups as Transnational
Counter Public Sphere for Diasporic Communities. Cogent Arts & Humanities 9
Murzakulova, A., M. Dessalegn, and N. Phalkey. 2021. Examining Migration
Governance: Evidence of Rising Insecurities Due to COVID-19 in China,
Ethiopia, Kyrgyzstan, Moldova, Morocco, Nepal and Thailand. Comparative
Nancheva, N. 2022. Cleaners and Labourers on Facebook? Bulgarians in the UK
between Free Movers and a Digital Diaspora. Journal of Ethnic and Migration
Nasritdinov, E., and R. Rakhimov.
2021. Transnatsional’naia identichnost’
kyrgyzskikh trudovykh migrantov v Rossii [Transnational Identity of Kyrgyz Labor
Migrants in Russia]. In Zhit’ v dvukh mirakh: pereosmysliaia transnatsionalizm
i translokal’nost [Living in Two Worlds: Rethinking Transnationalism and
Translocality], edited by O.E. Brednikova and S.N. Abashin, 202-232. Moscow:
Novoe literaturnoe obozrenie.
Nedelcu, M., and I. Soysüren. 2022. Precarious Migrants, Migration Regimes and
Digital Technologies: The Empowerment-Control Nexus. Journal of Ethnic
and Migration Studies
48
(8):
3X.2020.1796263
Peshkova, V.M. 2015. Infrastruktura trudovykh migrantov v gorodakh sovremennoi
Rossii (na primere migrantov iz Uzbekistana i Kirgizii v Moskve) [Infrastructure
of Labor Migrants in the Cities of Modern Russia (On the Example of Migrants
from Uzbekistan and Kyrgyzstan in Moscow)]. Mir Rossii 24 (2): 129-151.
Peshkova, V.M. 2021. Transnatsional’noe detstvo. Chast’ II: mesto i rol’ detei v
migratsii iz Srednei Azii v Rossiiu [Transnational Childhood, Part II: The Place
and Role of Children in Migration from Central Asia to Russia]. Monitoring
obshchestvennogo mneniia: ekonomicheskie i sotsial’nye peremeny 5: 450-473.
Ponzanesi, S.
2020. Digital Diasporas: Postcoloniality. Media and Affect,
Rocheva, A.L., E.A. Varshaver, and N.S. Ivanova. 2020. Uiazvimye gruppy v
chrezvychainykh situatsiiakh: solidarnost’ i doverie gosudarstvu kak osnova
strategii migrantov v Rossii vo vremia pandemii COVID-19 [Vulnerable
Groups in Disasters: Solidarity and Trust in Government as the Basis for
Migrant Strategies in Russia during the COVID-19 Pandemic]. Monitoring
obshchestvennogo mneniia: ekonomicheskie i sotsial’nye peremeny 6: 488-511.
Ruget, V., and B. Usmanalieva. 2011. Social and Political Transnationalism among
Central Asian Migrants and Return Migrants: A Case Study of Kyrgyzstan. Problems
Ruget, V., and B. Usmanalieva. 2019. Can Smartphones Empower Labour Migrants?
The Case of Kyrgyzstani Migrants in Russia. Central Asian Survey 38 (2): 165-180,
Ruget, V., and B. Usmanalieva. 2022. Media Coverage of Labor Migrants in Russia
during the COVID-19 Pandemic. Problems of Post-Communism 69 (1): 48-57.
Urinboev, R. 2021. Sozdanie “uzbekskogo makhallia” posredstvom smartfonov
i sotsial’nykh media: povsednevnaia transnatsional’naia zhizn’ uzbekskikh
migrantov v Rossii [Creating an “Uzbek mahalla” through Smartphones and
130
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Social Media: Daily Transnational Life of Uzbek Migrants in Russia]. In Zhit’
v dvukh mirakh: pereosmysliaia transnatsionalizm i translokal’nost’ [Living
in Two Worlds: Rethinking Transnationalism and Translocality], edited by
O.E. Brednikova and S.N. Abashin, 442-481. Moscow: Novoe literaturnoe
obozrenie.
Weir, E.T. 2019. Exploring the Digital Information Needs of Diaspora Communities:
A User Study of the Lithuanian Diaspora. Slavic & East European Information
