ОЧУЖДЕНИЕ И ОЧУЖДАЕМЫЕ В РУНЕТЕ
В ПЕРВУЮ “ВОЛНУ” ПАНДЕМИИ COVID-19
Н.В. Крюкова, Ю.И. Адам
преподаватель Учебно-научного центра социальной антропологии | Российский госу-
дарственный гуманитарный университет (Миусская площадь 6, ГСП-3, Москва, 125047,
Россия) | младший научный сотрудник отдела Кавказа | Институт этнологии и антрополо-
гии РАН (Ленинский пр. 32а, Москва, 119991, Россия)
к. и. н., младший научный сотрудник Центра кросс-культурной психологии и этологии
человека | Институт этнологии и антропологии РАН (Ленинский пр. 32а, Москва, 119991,
Россия)
Ключевые слова
очуждение, поведение, стигматизация, парохиализм, “свои” и “чужие”, москвичи,
COVID-19
Аннотация
Представленное исследование изучает очуждение (othering) в российских реалиях первой
“волны” пандемии COVID-19 на материале интернет-коммуникации, публикаций СМИ,
данных интервью. Авторы проанализировали содержание более 4000 текстовых сообще-
ний в СМИ и социальных сетях российского сегмента интернета за период с 1 февраля
2020 г. по 2 июня 2021 г. Активно очуждаемой группой первой “волны” пандемии ока-
зались “москвичи”. Основой для очуждения стала их декларируемая “заразность” и в
связи с этим - исходящая от них опасность. Особенности очуждения “москвичей” отра-
жают основные положения эволюционной теории парохиального альтруизма, утвержда-
ющей, что ситуации экзистенциальной угрозы, усиливая просоциальность по отношению
к своим, одновременно повышают уровень враждебности, проявляемой по отношению
к чужим, особенно если присутствие этих чужих воспринимается как дополнительная
угроза безопасности. Также усиливаются существовавшие ранее маркирование и стере-
отипизация. Значительный вклад в установление новой категоризации, распространение
очуждения и стигматизации вносят политики и чиновники как представители норматив-
ного большинства.
Информация о финансовой поддержке
Статья поступила 14.03.2022 | Окончательный вариант принят к публикации 19.07.2022
Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну” пандемии COVID-19 //
EDN: IBEBMI
Kryukova, N.V., and Y.I. Adam. 2022. Ochuzhdenie i ochuzhdaemye v Runete v pervuiu “volnu”
pandemii COVID-19 [Othering in Runet in the First Wave of the COVID -19 Pandemic]. Etnograficheskoe
© Российская академия наук | © Институт этнологии и антропологии РАН
188
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Фон исследования. Начало пандемии COVID-19 привело к масштабному
изменению социального поведения. Повышенный уровень тревожности, свя-
занный с угрозой распространения болезни, риском заражения, опасениями
не получить медицинскую помощь, ухудшение материального положения и
ряд других проблем изменили привычный расклад оппозиции свои-чужие.
Тот, кто еще вчера считался выгодным партнером на разных уровнях соци-
окультурного взаимодействия, внезапно превратился в источник опасности,
в чужого, по отношению к которому становится допустимым физическое и
социальное дистанцирование, девиантное поведение и проявление открытой
агрессии.
Мир столкнулся с мощной волной ксенофобии, буквально в одночасье охва-
тившей как сообщества, традиционно склонные к замкнутости и обособленно-
му образу жизни, так и общества со сглаженными культурными детерминанта-
ми, считавшиеся до пандемии открытыми и не имеющими четко выраженных
социальных границ. Помимо привычных чужих - представителей иной расы,
культуры, социальной страты, конфессиональной группы - в условиях панде-
мии начинают опасаться и тех, кто привычно воспринимался как свой. Меня-
ются поведение, стили и практики взаимодействия не только между своими и
чужими, но и между своими.
Значительный вклад в эти процессы вносят медиа. Заявления политиков,
аналитиков, разнообразных экспертов и вирусологов, которым традиционные и
новые СМИ - платформы для обмена контентом, частные новостные каналы в
интернете, форумы и социальные сети - охотно предоставляют свои площадки,
создают определенный образ вируса, заражения, опасности, пандемии в целом.
Характер этих репрезентаций оказывает значительное влияние на обществен-
ный дискурс, формирование инфодемии, распространение моральных паник и,
как следствие, на отношения между людьми, способствуя очуждению и распро-
странению социальной стигмы.
Цели и задачи исследования. Цель исследования - выявить и описать очуж-
дение (othering) в российских реалиях на разных этапах пандемии COVID-19.
Данная работа является частью глобального проекта по изучению изменения
поведения в ситуации пандемии COVID-19 в России и мире (Burkova et al. 2021;
Butovskaya et al. 2021; Semenova et al. 2021). Предметом исследования является
очуждающее поведение в интернете по отношению к “москвичам” (имеются в
виду все, кого авторы сообщений считают москвичами) в первую “волну” пан-
демии СOVID-19, объектом - русскоязычные сообщения1 в СМИ, социальных
сетях, блогах, мессенджерах, на форумах различных интернет-ресурсов (и ком-
ментарии к ним) в русскоязычном сегменте интернета, опубликованные в пери-
од первой “волны” пандемии.
Методы исследования. Методология исследования основана на сочетании
данных, полученных неопросными методами цифровой этнографии и полу-
структурированных интервью. Сбор данных осуществлялся с помощью поис-
ковой системы “Медиалогия” по всему русскоязычному сегменту интернета,
доступному данной системе, за период с 1.02.2020 по 2.06.2021 г. (с детализа-
цией по каждому из четырех месяцев первой “волны”: март, апрель, май, июнь
2020 г.). В области поиска - социальные сети, блоги, форумы, видеохостин-
ги, а также СМИ и мессенджеры (“ВКонтакте”, “Одноклассники”, Facebook* и
Instagram*, TitTok, Twitter, YouTube, Telegram и др.). Данная поисковая система
загружает архив сообщений ретроспективно, обновляет информацию ежеднев-
но, что позволяет иметь доступ к сообщениям, впоследствии удаленным их ав-
* Принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
189
торами, а также включить в поиск комментарии. Проведен интерпретативный
анализ содержания полученных текстовых сообщений на предмет релевант-
ности запросу и для определения тональности и социально-демографических
показателей. Полученные неопросным методом данные дополнены интервью с
целью более детального изучения суждений, оценок, мотивов и практик пове-
дения. Использован также метод включенного наблюдения.
На предварительном этапе были изучены реакции СМИ и социальных сетей
на события первой “волны” пандемии, выделены тексты с очуждающим содер-
жанием, определены группы очуждаемых, проведен ряд интервью с информан-
тами. На основе сопоставления с результатами опубликованных по данной те-
матике исследований выявлены актуальные для изучения группы, в отношении
которых отмечались очуждение и проявление ксенофобии в интернете, выбрана
одна группа, наиболее характерная для очуждения в первую “волну” пандемии
(март-июнь 2020 г.).
Далее были изучены ветки дискуссий в социальных сетях и других источни-
ках, определены сюжеты очуждающих нарративов, характерная лексика (повто-
ряющиеся ключевые слова), на основе которой подготовлены варианты поиско-
вых запросов, проведен ряд тестовых поисков. По результатам тестов составлен
контекстный запрос с вариативностью. Всего за период с 1 февраля 2020 г. по 2
июня 2021 г. по данному запросу система собрала более 5000 сообщений, которые
были отсмотрены “вручную”, нерелевантные исключены, релевантные промар-
кированы по тональности и полу автора. Финальная выборка - 4344 сообщения.
Концептуальные основы исследования и анализ актуальной научной
литературы. Исследование основано на подходах эволюционной психоло-
гии к изучению интернет-поведения. Обмен сообщениями - основная форма
интернет-поведения - имеет сходные характеристики с обычным поведением.
Действия в интернете воспринимаются акторами коммуникации как вполне ре-
альные и аналогичные обычному поведению, а интернет-коммуникация - как
обычное общение, о чем свидетельствуют данные экспериментальных иссле-
дований (Prikhodko et al. 2021; Tyler 2002; Whitty 2005). Современный уровень
развития онлайн-пространства дает возможность обмениваться мгновенными
сообщениями и выражать испытываемые чувства не только с помощью тек-
стового описания своего эмоционального состояния, но и с помощью эмодзи
(“смайликов”), знаков препинания, анимированных картинок, других вспомога-
тельных средств коммуникации. В ответах на сообщения люди проявляют весь
спектр привычных эмоций, а акторов коммуникации априори воспринимают
как живых людей. Эмоции имеют хоть и специфические, но вполне соотноси-
мые с реальными формы выражения: интернет-пользователи могут реагировать
агрессивно, показывать свою грусть, злость и отчаяние, вступать в экспрессив-
ные диалоги и делать это в реальном времени, знакомиться, ссориться и флирто-
вать. Определенные сообщения расцениваются как осуждение, подшучивание,
травля, давление, заигрывание, агрессивные выпады и т.д., поскольку тексты
эмоционально окрашены и лексически специфичны.
В интернет-коммуникации отражаются основные особенности стабильных
поведенческих стратегий, таких как сексуальное поведение, родительское по-
ведение, рискованное поведение, взаимодействие и связанные с ним формы
агрессии и примирения, самопрезентации и установления контакта (Piazza,
Bering 2009). При анализе интернет-общения, как и в реальной жизни, обна-
руживаются выраженные половые различия в поведении, связанном с поиском
полового и брачного партнера (Stenstrom et al. 2008).
В онлайн-пространстве фиксируются существующие офлайн универсаль-
ные стратегии взаимодействия между социальными группами. В интернет-ком-
190
Этнографическое обозрение № 5, 2022
муникации обнаруживаются основные признаки парохиального альтруизма -
поведения, сочетающего в себе кооперативность и лояльность по отношению
к своим и предвзятость, враждебность по отношению к чужим. Разделение
на своих и чужих является одной из стабильных основ социальной жизни лю-
дей. Мы взаимодействуем с людьми, которые имеют общую с нами группо-
вую идентичность (этническую, религиозную, региональную и т.д.), но так-
же контактируем и с теми, кто не отождествляет себя с сообществами нашей
социальной идентичности. Возникновение агрессивных форм социального
противостояния связано не только с тем, что люди проводят различия меж-
ду членами внутренней (ингруппа) и внешней (аутгруппа) групп, но и с тем,
что эти различия быстро приобретают оценочный характер. К членам своей
группы относятся априори значительно более позитивно, чем к членам чужой
(Hewstone et al. 2002). Крайняя форма групповой предвзятости - парохиаль-
ный альтруизм - предполагает высокий уровень эмпатии по отношению к сво-
им и враждебность, нетерпимость, а иногда немотивированное отвращение к
чужим (Bernhard et al. 2006).
Тенденция к кооперации с членами своей группы и нарастание агрессии по
отношению к внешним группам наиболее ярко проявляются в периоды неста-
бильности, резких изменений окружающей среды, провоцирующих борьбу за
ресурсы, территорию, или в контексте межгруппового конфликта (Bowles 2009;
Dimijian 2010). Любого рода обострение конкуренции между группами повы-
шает уровень сплоченности и кооперативности ингруппы (Puurtinen, Mappes
2009; Goette et al. 2010), а также препятствует проявлению эмпатии по отноше-
нию к членам аутгруппы (Bruneau et al. 2017).
В западной традиции оппозицию свой-чужой принято рассматривать и как
устойчивую социальную форму/конструкцию, и как процесс, который обозна-
чается терминами othering и altering (более употребим термин othering). Наибо-
лее точно выражающими суть понятия othering считаются термины очуждение,
обиначивание (Соколовский 2001). Oчуждение - это помещение в категорию
других/иных и отношение к ним как к существенно уступающим по социальным
характеристикам. Очуждение - процесс, в котором посредством дискурсивных
практик и особого поведения формируются два типа субъектов: субъекты, зани-
мающие влиятельные социальные позиции, и те, кто им подчинен. Очуждение
выражается в дискурсах, нарративах и практиках. Противопоставление мы-они,
свой-чужой имеет типологические характеристики: оно исторично, контексту-
ально и ситуативно (Шлее 2004).
В западной социальной науке othering изучается, как правило, в связи ксе-
нофобией, преступлениями на почве ненависти, дискриминацией, а сам тер-
мин тесно связан с понятием социальной стигмы (Keil, Ali 2006). Стигма - это
следствие наделения индивида/группы постыдным с точки зрения нормализу-
ющего большинства качеством, делающим его неспособным к полноценной
общественной жизни. Причины ущербности усматриваются в личностных ха-
рактеристиках индивида или группы (Hoffman 1963).
В современных подходах очуждение с последующей стигматизацией рас-
сматривается как комплексное явление, состоящее из тесно взаимосвязанных
компонентов: маркирования, стереотипизации, отделения, потери статуса, дис-
криминации; оно также связано с отношениями власти и подчинения и наде-
лением человеческих различий негативными характеристиками. Очуждение
при этом рассматривается как этап формирования стигмы, стигматизация же
- как динамический процесс, находящийся в зависимости от того, как отдель-
ные индивидуумы/группы позиционируются социальными, экономическими и
политическими силами в определенный момент времени (Link, Phelan 2001)2.
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
191
В данном подходе очуждение выступает инструментом окончательного оформ-
ления стигмы, в связи с чем можно сделать следующий вывод: там, где есть
промаркированные и отграниченные чужие, наличествует и стигма.
Очуждение и стигматизация в периоды распространения инфекционных
заболеваний - традиционные области эмпирических исследований. Модели
категоризации инаковости изучаются во взаимосвязи со стигматизацией и дис-
криминацией отдельных групп в период развития эпидемии AIDS и SARS в
Азии, Европе и Америке (Parker, Aggleton 2003; Mak et al. 2006). Стигматиза-
ции подвержены прежде всего группы риска, и связано это с опасениями окру-
жающих, что защитные барьеры могут быть нарушены, и население окажется
беспомощным перед лицом болезни. В результате поддержание социальной
дистанции провозглашается решающим. Оно же и приводит к очуждению и об-
винению зараженного в том, что он сам повинен в своей болезни (Albert 1986).
Во время эпидемий происходит усиление очуждения и стигматизации ранее
маргинализованных групп (Roberto et al. 2020). Стигматизируемые рассматри-
ваются как опасные антисанитарные субъекты, угрожающие здоровью обще-
ства из-за своей культурной неполноценности и, как следствие, неуместные.
В значительном числе работ очуждение и дискриминация отдельных соци-
альных и этнических групп рассматриваются в связи с пандемией COVID-19.
Очуждению подвергаются медицинские работники разных уровней, пациенты
с подтвержденным наличием инфекции, иностранцы, мигранты, этнические
группы азиатского происхождения, жители мегаполисов и регионов с высоким
числом заболевших и др. (Тювина и др. 2021; Салякина и др. 2022; Ivic, Petrovic
2020; Lubi et al. 2022; O’Brien, Eger 2021). Сходные по сути процессы очужде-
ния происходят в разных странах, на разных континентах. Объясняя их, авто-
ры привлекают концепты стигматизации, идентичности, биополитики, а также
концепт поведенческой иммунной системы (Reny, Barreto 2022).
СМИ и социальные сети являются главными агентами/медиаторами дискур-
са очуждения, категоризации, стигматизации, криминализации других. Образ
болезни и опасности исследуется во взаимосвязи с текущим дискурсом в СМИ
с одной стороны, и с процессами очуждения отдельных этнических и социаль-
ных групп - с другой (Hsu, Liu 2006). СМИ и социальные сети охватывают все
группы населения, в том числе и незатронутые эпидемией, и распространяют
доминирующую дискурсивную структуру, с помощью которой интерпретирует-
ся вся информация об эпидемии: медиа создают словарь эпидемии, опасности и
ответственности (Ungar 1998; Kasperson et al. 2001; Joffe, Haarhoff 2002). Опре-
деляются дискурсивные тактики, с помощью которых, например, иностранцы
представляются переносчиками вируса, ответственными за вспышку COVID-19
(Bartos et al. 2020).
Страх, стигматизация, объяснения и действия, основанные на дефиците ин-
формации, - распространенные реакции на массовые бедствия (Taylor 2019).
Социальные сети и веб-сайты с возможностью обмена контентом оказывают
прямое воздействие на появление и распространение моральных паник, уси-
ливающих общую тревогу в обществе (Walsh, Foster 2020). Отдельные лица и
группы могут проецировать боязнь заражения и связанный с ним страх смерти
на иных, чужих, дабы уменьшить тревогу и ощущение бессилия, испытывае-
мые во время эпидемий (Crawford 1994; Joffe 1999).
Теоретические и эмпирические исследования по теме очуждения в целом и
очуждения в связи с пандемией на русском языке отсутствуют. В отечественной
науке концепт стигматизации применяется при изучении эпидемий и болезней
(в частности СПИДа), инвалидности, людей с ограниченными возможностями,
социально уязвимых групп (Бородкина 2008; Звоновский 2008), а также в исто-
192
Этнографическое обозрение № 5, 2022
рических исследованиях российских эпидемий и жизнесохранительных прак-
тик крестьянства (Зверев 1996; Михель и др. 2004; Канищев и др. 2006; Сорокин
2012).
Проблемы стигматизации в связи с пандемией COVID-19 интересуют в
большей степени отечественных психологов и психиатров, в меньшей степени -
социологов, политологов. Социальные психологи исследуют связь пандемии,
психологического стресса и стигматизации в рамках мониторинга психическо-
го здоровья медицинских работников. При этом они отмечают стигматизацию
пациентов с коронавирусной инфекцией со стороны младшего и среднего меди-
цинского персонала (Сорокин и др. 2021). Социологи на основе онлайн-опросов
и анализа данных СМИ выявляют стигматизацию заболевших и людей с сим-
птомами ОРВИ в начальный период пандемии (Туркулец и др. 2020; Ослон и др.
2021). Пандемийная специфика стигматизации как процесса, происходящего не
только на уровне межличностных интеракций, но и в международных отноше-
ниях, выявляется политологами. Отмечаются процессы самостигматизации и
связь усиления стигмы с инфодемией (Арсентьева 2021). Серьезный вклад в
изучение особенностей российской инфодемии, инфодемических нарративов,
фейков, слухов и вернакулярной реакции на эпидемию вносят фольклористы
(Архипова и др. 2020).
Основные результаты исследования
По данным официальных СМИ, в России первая “волна” пандемии прошла в
Москве, Санкт-Петербурге и центральных регионах России в марте-мае 2020 г.,
в остальных регионах - с задержкой на 1,5-2 месяца. Вторая “волна” - в октя-
бре-декабре 2020 г. Для обеих волн характерно наличие дискурса очуждения,
он различен по степени выраженности и общей тональности. В первую “волну”
четко определяются группы очуждаемых, присутствуют негативные оценки,
порицание, осуждение, предостережения, вербальная агрессия. Среди активно
очуждаемых первой “волны” выделяются прежде всего “китайцы”, “иностран-
цы”, “вернувшиеся из Италии”, “москвичи”, медицинские работники, заболев-
шие коронавирусом, пожилые (65+), жители крупных городов и регионов с вы-
соким числом заболевших (например, “питерцы”, “дагестанцы”).
Массово и эмоционально обсуждаемая в социальных сетях и СМИ катего-
рия первой “волны” - “москвичи”. Обсуждение “москвичей” характерно как
для соседних с Москвой областей, так и для чрезвычайно удаленных от сто-
лицы регионов. Авторы подавляющего числа сообщений декларируют “зараз-
ность” “москвичей” и в связи с этим - исходящую от них опасность. Обращает
на себя внимание общая негативная тональность обсуждений и повторяющийся
мотив - “москвичи повсюду заразу разносят”. На основе данного мотива и ха-
рактерной для него лексики после предварительных тестов составлен контекст-
ный поисковый запрос с вариативностью.
Динамика числа сообщений показывает, что основной всплеск активности
подобного обсуждения начался в двадцатых числах марта - середине апреля и
продолжался до середины мая 2020 г. Еще один пик активности, значительно
уступающий по численности сообщений весеннему, пришелся на вторую поло-
вину июля. Далее, вплоть до конца изучаемого периода, количество сообщений
было стабильно низким с небольшой флуктуацией в ноябре - первой половине
декабря 2020 г. (Рис. 1).
Авторы подавляющего числа сообщений настроены негативно по отноше-
нию к “москвичам” (Рис. 2).
Суммарный охват потенциальной аудитории в пиковый период обсуждения
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
193
Рис. 1. Динамика количества сообщений
достигал 50 млн чел. К примеру, в пиковый день 30 марта он составил более 53
млн чел., а в пиковый день 16 апреля - чуть менее 48 млн чел.
Наиболее активно обсуждали “заразность” и опасность, исходящую от “мо-
сквичей”, в социальной сети “ВКонтакте” (1807), в два раза меньше - в “Одно-
классниках” (956), в шесть раз меньше - в Facebook* (453) и т.д. (Табл. 1).
Таблица 1
Активность обсуждения в разных социальных сетях
(*в категорию “Другие” входят блоги, форумы, СМИ, Youtube,
мессенджеры, сообщества - Telegram, Mail.ru, Twitter, TikTok,
Яндекс.Дзен и др.)
Площадка
Количество сообщений
“ВКонтакте”
1807
“Одноклассники”
956
Facebook*
453
Instagram*
280
Другие
1807
* Принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.
194
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Рис. 2. Тональность сообщений
Соотношение активности дискуссии между социальными сетями и другими
площадками для обсуждений представлено в Таблице 2.
Таблица 2
Активность обсуждения
на разных типах площадок
Площадка
Количество сообщений
Социальные сети
3688
Форумы
199
Блоги
273
Мессенджеры
60
СМИ
122
Подавляющее число сообщений (3478) определяются как сообщения из Рос-
сии, 730 сообщений не имеют геолокации, из оставшихся наибольшее число
(по мере убывания) - из Украины, Казахстана, США, Германии, Беларуси и еще
18 стран. Общее число по этим странам невелико. У 82,7% (2875) сообщений
можно определить точное местоположение.
Вредоносность “москвичей” в связи с пандемией обсуждали в 78 субъек-
тах РФ в 85,5% (2973) сообщений. Наиболее активны в такого рода дискуссиях
были жители столичного региона и граничащих с ним областей, а также тра-
диционных курортных и туристических регионов, например Крыма, Красно-
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
195
дарского края, Карелии. Схожая картина наблюдалась в динамике показателя
вовлеченности. Индекс вовлеченности отражает сумму лайков, комментариев,
репостов или ретвитов сообщения. Наиболее обеспокоенными оказались жители
ближайших к Москве областей и тех, которые считаются курортными (Табл. 3).
Таблица 3
Количество сообщений
и уровень вовлеченности по регионам
Топ-25 регионов РФ
Сообщения
Аудитория
Москва
711
132 066 517
Без региона
505
64 591 881
Смоленская область
197
3 255 418
Ярославская область
182
15 819 854
Московская область
166
16 154 030
Краснодарский край
123
22 930 023
Владимирская область
98
4 781 950
Санкт-Петербург
86
31 538 628
Крым Республика
83
3 831 185
Тверская область
75
16 973 712
Калужская область
67
5 240 142
Тульская область
62
13 253 518
Нижегородская область
59
15 659 745
Челябинская область
59
4 833 379
Рязанская область
57
9 647 367
Воронежская область
47
6 762 505
Республика Карелия
39
20 366 137
Ростовская область
38
6 523 419
Свердловская область
36
1 002 695
Самарская область
35
5 942 611
Вологодская область
33
3 613 971
Тамбовская область
33
427 922
Белгородская область
30
2 821 300
Волгоградская область
29
19 676 756
Калининградская область
28
10 474 626
Всего в дискуссию было вовлечено 459 городов. Наибольшую обеспо-
коенность “москвичи” вызывали у жителей Санкт-Петербурга, Смоленска,
196
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Рис. 3. Тональность: гендерные различия
Ярославля, Рославля, Краснодара, Рязани, Владимира, Калуги, Твери, Тулы,
Челябинска, Петрозаводска, Симферополя, Воронежа, Нижнего Новгорода,
Переславля-Залесского, Севастополя, Сочи, Калининграда, Волгограда, Тамбо-
ва, Новосибирска, Белгорода.
Автоматическое распознавание пола и тональности поисковой системой
неинформативно. Эти показатели определены “вручную”, с помощью анализа
содержания каждого сообщения. Среди принимающих участие в обсуждении
поведения “москвичей” преобладают женщины, их 49%, авторов-мужчин 34%,
и для 17% сообщений пол автора определить невозможно.
Распределение сообщений по тональности (негативные, позитивные или
нейтральные) обнаруживает сходную тенденцию для мужчин и женщин - нега-
тивные оценки преобладают (Рис. 3). Женщины оставили 1556 негативных со-
общений (73%), позитивны 384 сообщения (18%) и нейтральны по тональности
184 сообщения (9%). Мужчинам принадлежит 1148 (77%) сообщений, носящих
негативный характер, позитивными можно назвать 173 сообщения (12%) и ней-
тральными - 168 сообщений (11%).
Основная масса негативных сообщений приходится на двадцатые числа
марта - середину апреля 2020 г. Анализ динамики числа сообщений показы-
вает резкий скачок 25-26 марта и пик 28 марта 2020 г., еще один взлет - с 4 по
9 апреля 2020 г. Последующие всплески первой “волны” уже не достигали мар-
товских значений.
Сопоставительный анализ текстов в СМИ и текстов сообщений в социаль-
ных сетях за вторую половину марта показывает, что взлет и пик информаци-
онной активности связаны с объявлением 25 марта нерабочих дней, а также с
введением режима самоизоляции для москвичей 30 марта 2020 г. Взрыв возму-
щения и раздражения и, как следствие, развитие дискурса очуждения Москвы
и “москвичей” вызвали решения о закрытии города на въезд и одновременно
разрешение на выезд. Вот типичный текст периода 25-28 марта 2020 г.:
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
197
Вчера ВВП объявил нерабочую неделю, а выезд из городов запретить забыл. Завтра, по-
слезавтра москвичи и петербуржцы повезут развозить заразу по близлежащим областям -
Тверской, Владимирской, Псковской, Новгородской и далее по списку - приготовиться.
Заезд во все магазины по ходу движения, нужно шашлыками закупиться. Правильное
решение, всех врачей нужно озадачить работой, чего коронавирус концентрированно
держать... Китайский новый год, блин (ПМА 2020).
В первых числах апреля в СМИ выходит текст, содержащий высказывание
мэра Москвы С.С. Собянина, недовольного поведением москвичей. Этот текст
активно тиражируется СМИ, постится и репостится в соцсетях и блогах, вызы-
вая волну комментариев:
Безответственные жители Москвы стали самым серьезным источником распростра-
нения коронавируса в столице, считает мэр города Сергей Собянин. Москвичи проиг-
норировали предупреждение властей и отправились отдыхать в Куршевель и на другие
европейские курорты, когда там уже началось массовое заражение вирусом, рассказал
градоначальник в интервью “РИА Новости”. “Объявили карантин [в Европе] - более
того, сделали это буквально перед праздниками, когда длинные праздники были перед
8 марта, и довели до горожан, что не надо лететь в Европу, не надо в Куршевель лететь,
потому что вы можете там заразиться и привезти оттуда инфекцию” - напомнил Собя-
нин. «Вы знаете, это было воспринято как издевка какая-то: “Да что вы? Такого не может
быть!”» (Слабиев 2020)3.
Анализ текстов сообщений, многие из которых являются репостами исход-
ного текста с добавлением негативных комментариев относительно поведения
“москвичей”, тональности комментариев, лексики, индекса вовлеченности в
дискуссию, а также числа комментариев показывает, что вышеприведенный
текст, очевидно, если не спровоцировал, то оказал влияние на формирование,
распространение и эмоциональную окраску обсуждения “москвичей”.
Визуализация по частоте и связанности слов поискового запроса представ-
лена на Рис. 4. Более крупный шрифт соответствует большей частоте употре-
бления слова в сообщениях.
Рис. 4. Лексический анализ сообщений
198
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Сообщения и комментарии содержат упоминания о “безответственных мо-
сквичах”, “больных москвичах”, “заразных москвичах”, “короновирусных мо-
сквичах”, а также слов “москвич”/“москвичи” в сочетании со словами “зара-
женный”, “драный”, “проклятый”, “упертый”, “глупый”, “грязный”, “тупой”,
“бл…кий”, “суки”, “разносчик” и т.д. В сообщениях коронавирус также назы-
вают “московской бациллой”, “московской заразой”.
Авторы и комментаторы текстов обеспокоены тем, что “москвич” или “мо-
сквичи” “бегут от заразы”, “бегут в регионы” или, как вариант, “бегут” в их -
авторов и комментаторов
-
“чистый” регион/область,
“расползаются” и
“заразу” “растаскивают”, “разносят”, “распространяют”, “развозят”, “завозят”
как “тараканы”, “крысы”, “клопы”, “паразиты”. Москвичи, по мнению авторов
и комментаторов, приезжают в их “чистый” регион/область/город/село, скрыва-
ются и “всех заражают”.
По отношению к “москвичам” предлагалось применять следующие меры:
сажать на карантин, не сдавать жилье, портить (прокалывать шины)/перевора-
чивать/поджигать машины с московскими номерами, доносить (за несоблюде-
ние карантина), отправлять на принудительную изоляцию, не пускать в магази-
ны, не продавать продукты, закрыть аэропорты, перекрыть дороги, запретить
въезд в регион/область/город/село/СНТ, чтобы “ни одна московская бацилла
не проникла”, ссаживать с поездов, избивать, отбирать деньги и имущество,
портить имущество, не пускать или не выпускать из своих домов/квартир/дач,
штрафовать “разносчиков”, отлавливать и изолировать или отправлять “восвоя-
си” - как вариант, в Сибирь или на шахту в Воркуту, и т.п. и т.д.
Авторы и комментаторы сообщений предлагают и призывают “закрыть”
Москву полностью или на выезд, “изолировать от России”, “окопать рвом” и
никого из города не выпускать, сжечь, отменить железнодорожное и авиасооб-
щение с Москвой, не вывозить из Москвы товары и продукты и т.п.
Некоторые из перечисленных выше мер реализовывались на практике. Ин-
форманты утверждали, что “москвичам” не сдавали внаем жилье (Владимир-
ская обл., Ивановская обл., Ярославская обл., Республика Крым, Краснодарский
край) или сдавали с неохотой и подробными расспросами о состоянии здоро-
вья; не пускали на въезд в дачные СНТ, не выпускали с дачных участков, угро-
жали расправой/поджогом с требованием уехать из деревни/дачного СНТ; не
пускали в поселковые магазины или не продавали продукты; бросали камни в
окна домов/дач “москвичей”; не пускали на автостоянки машины с московски-
ми номерами, запрещали заходить в магазин пассажиров таких автомобилей,
дистанцировались от пассажиров этих машин в магазинах, на автозаправках,
в кафе и ресторанах; прокалывали шины, разбивали стекла, поджигали маши-
ны с московскими номерами; сообщали в полицию, органы Роспотребнадзора
о проживающих в их доме/подъезде “москвичах”, нарушающих карантинные
предписания; избегали общения, обходили стороной; не контактировали со зна-
комыми “москвичами”; не оказывали помощь заболевшим или обращавшимся
за помощью “москвичам” (ПМА 2020).
При изучении веток дискуссий и в беседах с информантами выясняется, что
под “москвичами” понимают тех, кто едет в Москву/приехал из Москвы, пе-
ремещается на автомобиле с московскими номерами, прилетает/приезжает на
общественном транспорте из столицы, а также тех, кто по каким-то причинам
ассоциируется у них с Москвой. Это, например, жители столичного региона,
которые сами, как мы видим, активно участвуют в очуждении “москвичей”.
Чаще всего в категорию “москвичи” помимо коренных жителей столицы поме-
щаются люди, временно проживающие в столице или работающие там вахто-
вым методом (Там же).
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
199
Выводы. Дискуссия
Выявленные особенности поведения по отношению к “москвичам” отра-
жают основные положения эволюционной теории парохиального альтруизма,
утверждающей, что ситуации экзистенциальной угрозы, усиливая просоциаль-
ность по отношению к тем, кто считается принадлежащим к той же группе, что
и индивид, в то же время увеличивают враждебность по отношению к чужим,
особенно если присутствие этих чужих воспринимается как дополнительная
угроза безопасности. Проявление агрессии к чужим ярко проявилось в интер-
нет-коммуникации, являющейся развитием форм поведения, характерных для
обычной жизни. В виртуальном пространстве вербальная агрессия и гнев вы-
лились в текстовые сообщения с угрозами и оскорблениями по отношению к
очуждаемой группе.
На примере “москвичей” можно также наблюдать, что граница раскола на
своих и чужих зачастую маркируется по старым привычным линиям. Москва
и жители столицы традиционно противопоставлялись остальному населению
страны и были объектом обиначивания, стереотипизации и маркирования в
разные периоды истории. В массовом сознании они отделены от остальной
страны, что иллюстрирует популярное высказывание “Москва - не Россия”.
В каком-то смысле москвичи всегда были чужими, к ним более пристально
присматривались и по отношению к ним считалось нормальным высказывать
осуждение, они представлялись (особенно теми, кто никогда не жил в столи-
це) высокомерными, ведущими незаслуженно легкий образ жизни, озабочен-
ными материальным благополучием (Григорьева, Хамидова 2018; Прокофьева,
Крошкина 2018). Москвичам всегда приписывалось “носительство” того или
иного “вируса” - избалованности, снобизма, легкомысленности, что отража-
лось в том числе на образе москвича (Березович, Кривощапова 2015). В пери-
оды стабильности и благополучия к “москвичам” относились более лояльно.
Быстрое распространение опасной инфекции, выявляемой в первую очередь в
больших городах, мгновенно и логично вписалось в концепцию традиционного
“носительства” москвичами разных вредоносных тенденций, актуализировав
коллективный российский сентимент в отношении Москвы и ее жителей.
Очуждение “москвичей” интересно также тем, что иллюстрирует особенно-
сти выстраивания границ между социальными группами во время кризисов в
постиндустриальном мире. Именно в процессе разрушения привычного образа
жизни рождаются так наз. контекстуальные чужие - те, на чуждость которых
в обычной, не угрожающей ситуации закрывают глаза, но которая выходит на
первый план в условиях резких изменений социальной среды. По сообщениям
информантов, “москвичи” в допандемийные времена вносили значительный
позитивный вклад в локальные экономики, были выгодными партнерами соци-
окультурного взаимодействия. С началом пандемии этот привычный выгодный
партнер в одночасье стал чужим, по отношению к которому становятся допу-
стимыми дистанцирование, физическое и социальное, девиантное поведение
и проявление открытой агрессии. К контекстным чужим можно отнести и жи-
телей своего же города, работавших в Москве и вынужденных вернуться на
малую Родину из-за локдауна. Внезапно они перестали быть своими для своих.
Буквально на глазах произошли процессы новой категоризации, размежевания,
обновления социальных границ и стереотипизации: люди очуждались по факту
связи с Москвой.
“Москвичи” предстают в очуждающих сообщениях не просто как иная со-
циальная группа, но как иной биологический вид. Зооэпитеты помещают “мо-
сквичей” в один класс с животными и насекомыми-паразитами. В исходных
200
Этнографическое обозрение № 5, 2022
сообщениях и ветках комментариев при описаниях угрозы, исходящей от “мо-
сквичей”, употребляются соответствующие глаголы и прилагательные. Особен-
но это характерно для сообщений за март-апрель 2020 г. Ретрансляция данных
дискурсивных особенностей происходила не только через социальные сети,
блоги, форумы, но и через СМИ, в том числе и через государственные каналы
распространения информации.
По отношению к “москвичам” выражается весь спектр негативных эмоций:
начиная от недовольства, раздражения, осуждения и заканчивая агрессией и заву-
алированными и даже открытыми угрозами расправы. Авторы сообщений и ин-
форманты отмечают, что “москвичи” “везут”, “несут” с собой не только “заразу”,
угрожая здоровью и жизни жителей регионов, но и экономические проблемы - де-
фицит продуктов, жилья (что влечет за собой повышение цен на товары и услуги).
Практики очуждения “москвичей” развивались в логике парохиального
альтруизма: устранение опасности и риска для группы своих связывалось с
физическим отстранением или устранением чужих как источника распростра-
нения малоизученной (пришедшей извне, чужой) инфекции. По отношению
к “москвичам” применялись или демонстрировалось намерение применить
“классические” приемы изгнания, изоляции, недопущения. Информанты-мо-
сквичи отмечали, что чувствовали недоверие, настороженность, враждебность
и часто избегали сообщать (собственникам жилья, продавцам, чиновникам),
откуда они приехали, скрывали данные паспортов, стремились скрыть свою
“московскость”. В ситуациях, когда это было невозможно - на заправках, на ав-
тостоянках, в придорожных кафе и магазинах, - некоторые их них испытывали
неприятные чувства, ощущали угрозу или отторжение, враждебность, исходя-
щую от “местных жителей”. В отдельных ситуациях люди испытывали чувство
унижения, например, когда их подробно расспрашивали о состоянии здоровья
и проявляли к ним недоверие. Для многих “москвичей” такая ситуация была
непривычной (например, для собственников в деревнях или дачных СНТ). Ха-
рактерно, что для “москвичей” в целом также свойственно биологизировать
навязанную извне инаковость: информанты отмечали, что стали “как будто не
люди”, как “обезьяны”, “животные” (ПМA 2020).
Очуждению подвергались и “москвичи”, и сам город Москва. Авторы со-
общений, опрошенные местные жители четко выделяли свое - “чистый”, не
затронутый инфекцией город/регион/село и его “чистых” жителей, и опасную,
“заразную”, чужую Москву и всех, кто с ней связан. Стремясь обезопасить сво-
их, наиболее обеспокоенные призывали буквально отгородить чужих и опас-
ный, “испорченный” инфекцией регион от остального мира.
В ситуации быстрого распространения неизвестной болезни в первый, са-
мый драматичный период пандемии массовое перемещение “москвичей” в
регионы воспринималось как вторжение. “Москвичи” представлялись основ-
ными переносчиками новой “заразы” и воспринимались как нечто грязное и
опасное. Москва, “москвичи” в сознании очуждающих приравнялись к опас-
ному вирусу, “заразе”, болезни, а “московскость” автоматически превратилась
в “заразность”, стала признаком/маркером опасного субъекта, взаимодействие
с которым нежелательно и опасно. Ощущение собственной инаковости, жела-
ние скрыть свою “московскость”, с одной стороны, стереотипизация, дегума-
низация, очуждение, дискриминация, - с другой, свидетельствуют о процессах
формирования социальной стигмы, которая могла быть видимой, к примеру, в
ситуациях изгнания “москвичей” из дачных СНТ, нападений на автомашины с
московскими номерами или в изменении отношения к местным, работающим в
Москве. Либо невидимой, как в случае с самостигматизацией снимающих жи-
лье “москвичей”.
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
201
Наиболее вероятно, что эти процессы усилились очуждающими высказы-
ваниями и поведением официальных лиц, заявляющих о неразумном и безот-
ветственном поведении “москвичей”, отделяя их таким образом от остального
“разумного” и “ответственного” социума, или открыто призывающих закрыть
границы регионов от “москвичей”, не сдавать им жилье, а также слухами, фак-
тами дискриминации, агрессии в локальных сообществах, где подобные призы-
вы могли восприниматься как прямое руководство к действию.
Мы полагаем также, что очуждению способствовали стремительная меди-
кализация общественного дискурса и желание СМИ и медийных акторов на
разных платформах получить выгоды от “хайпа” вокруг противоречивых ре-
презентаций вируса и болезни, с одной стороны, и недостатка проверенной ин-
формации об инфекции, течении болезни, путях распространения инфекции -
с другой. В ситуации эпидемии люди для определения того, кто может быть
инфицирован и опасен, используют социальные маркеры и знаки, а не симпто-
мы. Так проще и эффективней обезопасить своих. Факты, свидетельствующие о
том, что COVID-19 может распространяться бессимптомно, и то, что Москва -
мегаполис с тесным скоплением людей и “входные ворота” страны, а, соответ-
ственно, и инфекции, дали людям повод для дополнительной рационализации
своего негативного отношения к “москвичам” и очуждающего поведения. По-
добное восприятие жителей мегаполисов отмечалось во многих странах.
Исследование носит фундаментальный характер, однако внимательный ана-
лиз полученных результатов может помочь скорректировать ограничительные
меры, принимаемые на федеральном и городском уровнях в ситуации возникно-
вения и быстрого распространения новых вирусных угроз. Проведенное исследо-
вание обнаруживает связь между сообщениями, транслируемыми чиновниками
высокого уровня, и эскалацией или провоцированием конфликта между группа-
ми, особенно если одна из взаимодействующих групп и ранее была очуждаема.
Так, неосторожное высказывание мэра Москвы, осуждающее “безответствен-
ных” жителей столицы, растиражированное федеральными СМИ, а на следую-
щем этапе - социальными сетями и блогерами, усилило общую волну инфоде-
мии первых месяцев пандемии и обострило дискуссии между пользователями
Рунета об особой “вредоносности” жителей столичного региона, что, возможно,
в ряде случаев имело последствия и в реальной жизни (избиения “москвичей”,
перекрытия дорог, мелкие конфликты на вербальном уровне). Свою негативную
роль сыграли и вбросы фейковых новостей о масштабном заражении москвичей
коронавирусом (Сачков 2020). Намеренно стигматизирующие или неосторож-
ные высказывания в медийном пространстве тиражируются с огромной скоро-
стью через социальные сети. Репосты в публичном пространстве нормализуют
сюжет, что способствует его еще более активному распространению и измене-
нию поведения значительного числа людей (Архипова 2020: 241) Очуждающие
посты провоцируют ксенофобское поведение.
По мере роста числа случаев заболевания COVID-19 всплеск ксенофобии и
дискриминационного поведения по отношению к представителям разных соци-
альных и этнических групп наблюдался во многих странах и в ряде случаев был
активизирован сообщениями в СМИ. В США, где коронавирус получил назва-
ние “китайский грипп” или “вирус Ухань”, мгновенно выросли антиазиатские
настроения (Noel 2020; Reny, Barreto 2020).
Кейс “москвичей” интересен тем, что на его примере мы видим, как быстро
в ситуации глобальной угрозы в современном информационном пространстве
формируется образ новых чужих, актуализуется стереотипированный образ ста-
рых чужих, ложась на благодатную почву закрепившихся на эволюционном пути
нашего вида страхов, связанных со взаимодействием с любыми иными, другими.
202
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Примечания
1 Сообщения - тексты по теме поискового запроса: публикации в интер-
нет-СМИ, сообщения из форумов, отзывы, посты, репосты, комментарии, сто-
рис в социальных сетях, распознанные системой тексты на картинках в сообще-
ниях в социальных сетях, транскрипты видеохостинга Youtube.
2 Дж. Фелан и Б. Линк выделяют основные этапы формирования стигмы.
Первый - навешивание ярлыка (выделение и утрирование черты индивида).
Второй - стереотипизация (формирование доминирующих представлений о
том, что носители ярлыка имеют нежелательные качества). В отношении их но-
сителей формируются отрицательные социальные стереотипы. Далее следует
стадия сепарации - индивид с ярлыком помещается в отдельную категорию,
происходит четкое деление на “мы” и “они”. Финальный этап - дискриминация.
Стигматизируемый индивид подвергается отторжению, его права ущемляются,
происходит потеря социального статуса.
3 Цитата была взята в ходе проведения исследований 02.06.2021. В настоя-
щее время первая часть цитаты на сайте удалена (удаленный фрагмент выделен
курсивом).
Источники и материалы
ПМА 2020 - Полевые материалы авторов. Данные интервью, взятые у жителей
Москвы, Ярославской, Московской, Владимирской, Костромской, Иванов-
ской областей, Краснодарского края, 2020 г.
Сачков 2020 - Сачков И. Group-IB начала расследование о вбросе фейковых
новостей о масштабном заражении москвичей коронавирусом // Group-IB.
Слабиев 2020 - Слабиев А. Собянин пожаловался на москвичей, отдыхавших
pozhalovalsya-na-moskvichey-otdyhavshih-v-kurshevele (дата обращения:
02.06.2021).
Научная литература
Арсентьева И.И. Политический дискурс стигматизации Китая в контексте
пандемии COVID-19 // Вестник МГИМО-Университета. 2021. Т. 14 (2).
Архипова А.С. и др. Пути российской инфодемии: от WhatsApp до Следствен-
ного комитета // Мониторинг общественного мнения: экономические и со-
monitoring.2020.6.1778
Березович Е., Кривощапова И. Образ Москвы в зеркале русского и иностранных
языков: Человек. Культура. Политика и экономика // Quaestio Rossica. 2015.
Бородкина О.И. Социальный контекст эпидемии ВИЧ/СПИДа в России //
Журнал исследования социальной политики. 2008. Т. 6 (2). С. 151-176.
Григорьева К.С., Хамидова И.А. Сельские жители Чеченской Республики о Мо-
скве и москвичах // Мониторинг общественного мнения: Экономические и
monitoring.2018.3.12
Зверев В.А. Санитарная культура и жизнесохранительное поведение крестьян-
ства Верхнего Приобья (два сюжета из второй половины XIX - первой трети
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
203
XX в.) // Бердск: прошлое, настоящее, будущее: сборник статей и материа-
лов научно-практической конференции / Ред. В.И. Соболев, В.И. Баяндин,
Л.И. Васеха. Новосибирск: Администрация г. Бердска Новосибирской обл.;
ДЮЭЦ “Берегиня”; НГПУ, 1996. Вып. 1. С. 1-8.
Звоновский В.Б. ВИЧ и стигма // Журнал исследований социальной политики.
2008. Т. 6 (4). С. 505-522.
Канищев В.В., Мещеряков Ю.В., Яковлев Е.В. Источники изучения поведения
населения и деятельности властей Тамбовской губернии в условиях холер-
ных эпидемий XIX в. // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гумани-
тарные науки. 2006. № 1 (41). С. 15-27.
Михель Д.В., Михель И.В., Сироткина И.Е. Медицина против эпидемий в По-
волжье: социально-исторический контекст (1890-1925) // Вестник Евразии.
2004. №. 3. С. 113-139.
Ослон А.А. и др. Социология пандемии. Проект коронаФОМ. М.: Институт
Фонда Общественное Мнение (инФОМ), 2021.
Прокофьева А.М., Крошкина М.С. Ценностные ориентации современного мо-
сквича в представлениях российских мигрантов // Социодинамика. 2018.
Салякина Е.Д., Алентьева И.А., Родина Е.А., Давиденко М.В. Агрессия и наси-
лие в отношении медицинских работников во время пандемии COVID-19 //
4864-2022-1-44-55
Соколовский С.В. Образы “других” в российской науке, политике и праве.
М.: Путь, 2001.
Сорокин М.Ю. и др. Популяционное исследование психического здоровья ме-
дработников России: факторы дистресса, ассоциированного с пандемией
COVID-19 // Социальная и клиническая психиатрия. 2021. Т. 31 (1). С. 49-58.
Сорокин П.А. Человек и общество в условиях бедствий: влияние войны, рево-
люции, голода, эпидемии на интеллект и поведение человека, социальную
организацию и культурную жизнь. СПб.: Мiръ, 2012.
Туркулец С.Е., Туркулец А.В., Листопадова Е.В., Сокольская М.В. Социальная
стигматизация в период пандемии // Социодинамика. 2020. № 5. 11-25.
Тювина Н.А., Высокова В.О., Максимова Т.Н., Прохорова С.В. Причины и пре-
дикторы психических нарушений в период пандемии COVID-19 // Невроло-
гия, нейропсихиатрия, психосоматика. 2021. Т. 13 (6). С. 85-90. https://doi.
org/10.14412/2074-2711-2021-6-85-90
Шлее Г. Управление конфликтами: теория и практика. М.: Терра, 2004.
Albert E. Illness and Deviance: The Response of the Press to AIDS // The Social
Dimensions of AIDS: Method and Theory / Eds. D.A. Feldman, T.M. Johnson.
N.Y.: Praeger, 1986. P. 163-178.
Bartos V., Bauer M., Cahlíková J., Chytilová J. Covid-19 Crisis Fuels Hostility
Bernhard H., Fischbacher U., Fehr E. Parochial Altruism in Humans // Nature. 2006.
Bowles S. Did Warfare Among Ancestral Hunter-Gatherers Affect the Evolution
of Human Social Behaviors? // Science. 2009. Vol. 324 (5932). P. 1293-1294.
Bruneau E.G., Cikara M., Saxe R. Parochial Empathy Predicts Reduced Altruism
and the Endorsement of Passive Harm // Social Psychological and Personality
Burkova V.N. et al. Predictors of Anxiety in the COVID-19 Pandemic from a Global
204
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Perspective: Data from 23 Countries // Sustainability. 2021. Vol. 13 (7). P. 4017.
Butovskaya M.L. et al. Cross-Cultural Perspectives on the Role of Empathy during
COVID-19’s First Wave // Sustainability. 2021. Vol. 13 (13). P. 7431. https://doi.
org/10.3390/su13137431
Crawford R. The Boundaries of the Self and the Unhealthy Other Reflections on
Health, Culture and AIDS // Social Science & Medicine. 1994. Vol. 38 (10).
Dimijian G.G. Warfare, Genocide, and Ethnic Conflict: A Darwinian Approach //
Baylor University Medical Center Proceedings. 2010. Vol. 23 (3). P. 292-300.
Goette L., Huffman D., Meier S., Sutter M. Group Membership, Competition, and
Altruistic Versus Antisocial Punishment: Evidence from Randomly Assigned
abstract=1682710
Hewstone M., Rubin M., Willis H. Intergroup Bias
// Annual Review of
psych.53.100901.135109
Hoffman E. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. N.Y.: Simon &
Schuster, 1963.
Hsu M., Liu Ch. Discourse of “Othering” during the SARS Outbreak in Taiwan:
A News Analysis // Population Dynamics and Infectious Diseases in Asia / Eds.
A.C. Sleigh et al. Singapore: World Scientific, 2006. P. 329-350.
Ivic S., Petrovic R. The Rhetoric of Othering in a Time of Pandemic: Labeling
COVID-19 as a “Foreign Virus” in Public Discourse // Kultura Polisa. 2020.
Vol. 17 (43). P. 421-433.
Joffe H. Risk and “the Other”. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. https://
doi.org/10.1017/CBO9780511489846
Joffe H., Haarhoff G. Representations of Far-Flung Illnesses: The Case of Ebola in
Britain // Social Science & Medicine. 2002. Vol. 54 (6). P. 955-969. https://doi.
org/10.1016/s0277-9536(01)00068-5
Kasperson R.E., Jhaveri N., Kasperson J.X. Stigma and the Social Amplification of
Risk: Toward a Framework of Analysis // Risk, Media and Stigma: Understanding
Public Challenges to Modern Science and Technology / Eds. J. Flynn, P. Slovic,
H. Kunreuther. L.: Routledge, 2001. P. 176-195.
Keil R., Ali H. Multiculturalism, Racism and Infectious Disease in the Global City:
The Experience of the 2003 SARS Outbreak in Toronto // TOPIA. 2006. Vol. 16.
Link B.G., Phelan J.C. Conceptualizing Stigma // Annual Review of Sociology. 2001.
Lubi K. et al. “Other Patients Become a Secondary Priority”: Perceptions of Estonian
Frontline Healthcare Professionals on the Influence of COVID-19 on Health (in)
Equality and Ethical Decision-Making // Journal of Communication in Healthcare.
2022. Vol. 15 (1). P. 54-63.
Mak W.W.S. et al. Comparative Stigma of HIV/AIDS, SARS, and Tuberculosis in
Hong Kong // Social Science and Medicine. 2006. Vol. 63 (7). P. 1912-1922.
Noel T.K. Conflating Culture with COVID-19: Xenophobic Repercussions of a
Global Pandemic // Social Sciences & Humanities Open. 2020. Vol. 2 (1).
O’Brien M.L., Eger M.A. Suppression, Spikes and Stigma: How COVID-19 Will
Shape International Migration and Hostilities toward It // International Migration
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
205
Parker P., Aggleton P. HIV and AIDS-related Stigma and Discrimination: A Conceptual
Framework and Implications for Action // Social Science and Medicine. 2003.
Piazza J., Bering J.M. Evolutionary Cyber-Psychology: Applying an Evolutionary
Framework to Internet Behavior // Computers in Human Behavior. 2009. Vol. 25
Prikhodko O.V. et al. Ways of Expressing Emotions in Social Networks: Essential
Features, Problems and Features of Manifestation in Internet Communication //
Online Journal of Communication and Media Technologies. 2020. Vol. 10 (2).
Puurtinen M., Mappes T. Between-Group Competition and Human Cooperation //
Proceedings of the Royal Society B. 2009. Vol. 276 (1655). P. 355-360. https://
doi.org/10.1098/rspb.2008.1060
Reny T.T., Barreto M.A. Xenophobia in the Time of Pandemic: Othering, Anti-Asian
Attitudes, and COVID-19 // Politics, Groups, and Identities. 2020. Vol. 10 (2).
Roberto K.J., Johnson A.F., Rauhaus B.M. Stigmatization and Prejudice during the
COVID-19 Pandemic // Administrative Theory & Praxis. 2020. Vol. 42 (3).
Semenova O., Apalkova J., Butovskaya M. Spatial and Social Behavior of Single
and Coupled Individuals of Both Sexes during COVID-19 Lockdown Regime
in Russia // International Journal of Environmental Research and Public Health.
Stenstrom E., Stenstrom P., Saad G., Cheikhrouhou S. Online Hunting and Gathering:
An Evolutionary Perspective on Sex Differences in Website Preferences and
Navigation // IEEE Transactions on Professional Communication. 2008. Vol. 51
(2). P. 155-168.
Taylor S. The Psychology of Pandemics: Preparing for the Next Global Outbreak of
Infectious Disease. Newcastle upon Tyne: Cambridge Scholars Publishing, 2019.
Tyler T.R. Is the Internet Changing Social Life? It Seems the More Things Change,
the More They Stay the Same // Journal of Social Issues. 2002. Vol. 58 (1):
Ungar S. Hot Crises and Media Reassurance: A Comparison of Emerging Diseases
and Ebola Zaire // The British Journal of Sociology. 1998. Vol. 49 (1). P. 36-56.
Walsh D., Foster J. A Contagious Other? Exploring the Public’s Appraisals of Contact
with “Mental Illness” // International Journal of Environmental Research and
Whitty M.T. The Realness of Cybercheating: Men’s and Women’s Representations
of Unfaithful Internet Relationships // Social Science Computer Review. 2005.
Vol. 23. P. 57-67.
R e s e a r c h A r t i c l e
Kryukova, N.V., and Y.I. Adam. Othering in Runet in the First Wave of the
COVID-19 Pandemic [Ochuzhdenie i ochuzhdaemye v Runete v pervuiu “volnu”
pandemii COVID-19]. Etnograficheskoe obozrenie, 2022, no. 5, pp. 187-210.
© Russian Academy of Sciences © Institute of Ethnology and Anthropology RAS
206
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Russian State University for the Humanities (Miusskaya sq. 6, GSP-3, Moscow,
125047, Russia) | Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of
Sciences (32a Leninsky prospekt, Moscow, 119991, Russia)
Yulia Adam |
yulia.adam@iea.ras.ru |
Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences (32-a
Leninsky prospect, Moscow, 119991, Russia)
Keywords
othering, behavior, stigmatization, parochialism, us and them, Moscow, Muscovites,
COVID-19
Abstract
The article examines the issue of othering in the Russian context during the first wave
of the COVID-19 pandemic, drawing on the study of internet communications, mass
media, and interviews. We have analyzed over 4000 text messages in various social
and media networks of the Russian part of the internet, spanning the period from
February 1, 2020, through June 2, 2021. The analysis showed that Muscovites were
among the most deeply othered groups during the period as they were spoken of as
contagious and therefore posing a danger. This may be seen as validating the basics
of the theory of parochial altruism asserting that situations of existential danger
foster prosocial behavior, at the same time raising the level of hostility towards the
others, especially when the presence of the others is perceived as a threat to security.
This also leads to the amplification of various stereotypes and markers, and it can be
argued that politicians and administrative officials have significant influence on the
ways in which phenomena of othering, labeling, categorization, and stigmatization
proliferate.
Funding Information
This research was supported by the following institutions and grants:
References
Albert, E. 1986. Illness and Deviance: The Response of the Press to AIDS. In The
Social Dimensions of AIDS: Method and Theory, edited by D.A. Feldman and
T.M. Johnson, 163-178. New York: Praeger.
Arkhipova, A.S., et al. 2020. Puti rossiiskoi infodemii: ot WhatsApp do Sledstvennogo
komiteta [Specifics of Infodemic in Russia: From WhatsApp to the Investigative
Committee]. Monitoring obshchestvennogo mneniia: ekonomicheskie i sotsial’nye
Arsenteva, I.I. 2021. Politicheskii diskurs stigmatizatsii Kitaia v kontekste pandemii
COVID-19 [The Political Discourse of China Stigmatization in the Context of
the COVID-19 Pandemic]. Vestnik MGIMO-Universiteta 14 (2): 22-46. https://
doi.org/10.24833/2071-8160-2021-2-77-22-46
Bartos, V., M. Bauer, J. Cahlíková, and J. Chytilová. 2020. Covid-19 Crisis Fuels Hostility
Berezovich, E., and I. Krivoshchapova. 2015. Obraz Moskvy v zerkale russkogo
i inostrannykh iazykov: Chelovek. Kul’tura. Politika i ekonomika [The
Image of Moscow in the Mirror of Russian and Foreign Languages: A Man,
Culture, Politics and Economics]. Quaestio Rossica 1: 129-152. https://
doi.org/10.15826/qr.2015.1.083
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
207
Bernhard, H., U. Fischbacher, and E. Fehr. 2006. Parochial Altruism in Humans.
Borodkina, O.I. 2008. Sotsial’nyi kontekst epidemii VICh/SPIDa v Rossii [The Social
Context of the HIV/AIDS Epidemic in Russia]. Zhurnal issledovaniia sotsial’noi
politiki 6 (2): 151-176.
Bowles, S. 2009. Did Warfare among Ancestral Hunter-Gatherers Affect the
Evolution of Human Social Behaviors? Science 324 (5932): 1293-1294. https://
doi.org/10.1126/science.1168112
Bruneau, E.G., M. Cikara, and R. Saxe. 2017. Parochial Empathy Predicts Reduced
Altruism and the Endorsement of Passive Harm. Social Psychological and
Burkova, V.N., et al. 2021. Predictors of Anxiety in the COVID-19 Pandemic from a
Global Perspective: Data from 23 Countries. Sustainability 13 (7): 4017. https://
doi.org/10.3390/su13074017
Butovskaya, M.L., et al. 2021. Cross-Cultural Perspectives on the Role of Empathy
during COVID-19’s First Wave. Sustainability
13
org/10.3390/su13137431
Crawford, R. 1994. The Boundaries of the Self and the Unhealthy Other Reflections
on Health, Culture and AIDS. Social Science & Medicine 38 (10): 1347-1365.
Dimijian, G.G. 2010. Warfare, Genocide, and Ethnic Conflict: A Darwinian
Approach. Baylor University Medical Center Proceedings 23 (3): 292-300.
Goette, L., D. Huffman, S. Meier, and M. Sutter. 2010. Group Membership,
Competition, and Altruistic Versus Antisocial Punishment: Evidence from
abstract=1682710
Grigoreva, K.S., and I.A. Khamidova. 2018. Sel’skie zhiteli Chechenskoi Respubliki
o Moskve i moskvichakh [Rural Inhabitants of the Chechen Republic on Moscow
and Muscovites]. Monitoring obshchestvennogo mneniia: Ekonomicheskie
i
sotsial’nye peremeny
3
(145):
monitoring.2018.3.12
Hewstone, M., M. Rubin, and H. Willis.
2002. Intergroup Bias. Annual
Review of Psychology
53
(1):
psych.53.100901.135109
Hoffman, E. 1963. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. New York:
Simon & Schuster.
Hsu, M., and Ch. Liu. 2006. Discourse of “Othering” During the SARS Outbreak in
Taiwan: A News Analysis. In Population Dynamics and Infectious Diseases in
Asia, edited by A.C. Sleigh, et al., 329-350. Singapore: World Scientific.
Ivic, S., and R. Petrovic. 2020. The Rhetoric of Othering in a Time of Pandemic:
Labeling COVID-19 as a “Foreign Virus” in Public Discourse. Kultura Polisa 17
(43): 421-433.
Joffe, H. 1999. Risk and “the Other”. Cambridge: Cambridge University Press.
Joffe, H., and G. Haarhoff. 2002. Representations of Far-Flung Illnesses: The
Case of Ebola in Britain. Social Science & Medicine 54 (6): 955-969. https://
doi.org/10.1016/s0277-9536(01)00068-5
Kanishchev, V.V., Yu.V. Meshcheriakov, and E.V. Yakovlev. 2006. Istochniki
izucheniia povedeniia naseleniia i deiatel’nosti vlastei Tambovskoi gubernii v
usloviiakh kholernykh epidemii XIX v. [Sources of Studying the Behavior of
the Population and the Activities of the Authorities of the Tambov Province in
208
Этнографическое обозрение № 5, 2022
the Conditions of Cholera Epidemics of the XIX Century]. Vestnik Tambovskogo
universiteta. Seriia: Gumanitarnye nauki 1 (41): 15-27.
Kasperson, R.E., N. Jhaveri, and J.X. Kasperson. 2001. Stigma and the Social
Amplification of Risk: Toward a Framework of Analysis. In Risk, Media and
Stigma: Understanding Public Challenges to Modern Science and Technology,
edited by J. Flynn, P. Slovic, and H. Kunreuther, 176-195. London: Routledge.
Keil, R., and H. Ali. 2006. Multiculturalism, Racism and Infectious Disease in the
Global City: The Experience of the 2003 SARS Outbreak in Toronto. TOPIA 16:
Link, B.G., and J.C. Phelan. 2001. Conceptualizing Stigma. Annual Review of
Lubi, K., et al. 2022. “Other Patients Become a Secondary Priority”: Perceptions of
Estonian Frontline Healthcare Professionals on the Influence of COVID-19 on
Health (in) Equality and Ethical Decision-Making. Journal of Communication in
Healthcare 15 (1): 54-63.
Mak, W.W.S., et al. 2006. Comparative Stigma of HIV/AIDS, SARS, and
Tuberculosis in Hong Kong. Social Science and Medicine 63 (7): 1912-1922.
Mikhel, D.V., I.V. Mikhel, and I.E. Sirotkina. 2004. Meditsina protiv epidemii v
Povolzh’e: sotsial’no-istoricheskii kontekst (1890-1925) [Medicine against
Epidemics in the Volga Region: Socio-Historical Context (1890-1925)]. Vestnik
Evrazii 3: 113-139.
Noel, T.K. 2020. Conflating Culture with COVID-19: Xenophobic Repercussions of
a Global Pandemic. Social Sciences & Humanities Open 2 (1): 100044. https://
doi.org/10.1016/j.ssaho.2020.100044
O’Brien, M.L., and M.A. Eger. 2021. Eger Suppression, Spikes and Stigma:
How COVID-19 Will Shape International Migration and Hostilities
toward It. International Migration Review
55
(3):
org/10.1177/0197918320968754
Oslon, A.A., et al. 2021. Sotsiologiia pandemii. Proekt koronaFOM [The Sociology of
the Pandemic: Project CoronaFOM]. Moscow: Institut Fonda Obshchestvennoe
Mnenie (inFOM).
Parker, P., and P. Aggleton. 2003. HIV and AIDS-related Stigma and Discrimination:
A Conceptual Framework and Implications for Action. Social Science and
Piazza, J., and J.M. Bering. 2009. Evolutionary Cyber-Psychology: Applying an
Evolutionary Framework to Internet Behavior. Computers in Human Behavior
Prikhodko, O.V., et al. 2020. Ways of Expressing Emotions in Social Networks:
Essential Features, Problems and Features of Manifestation in Internet
Communication. Online Journal of Communication and Media Technologies 10
Prokofeva, A.M., and M.S. Kroshkina. 2018. Tsennostnye orientatsii sovremennogo
moskvicha v predstavleniiakh rossiiskikh migrantov [Value Orientations of a
Modern Muscovite in the Representations of Russian Migrants]. Sotsiodinamika
Puurtinen, M., and T. Mappes. 2009. Between-Group Competition and Human
Cooperation. Proceedings of the Royal Society B 276 (1655): 355-360. https://
doi.org/10.1098/rspb.2008.1060
Reny, T.T., and M.A. Barreto. 2020. Xenophobia in the Time of Pandemic: Othering,
Anti-Asian Attitudes, and COVID-19. Politics, Groups, and Identities 10 (2):
Крюкова Н.В., Адам Ю.И. Очуждение и очуждаемые в Рунете в первую “волну”...
209
Roberto, K.J., A.F. Johnson, and B.M. Rauhaus. 2020. Stigmatization and Prejudice
during the COVID-19 Pandemic. Administrative Theory & Praxis 42 (3): 364-378.
Salyakina, E.D., I.A. Alentyeva, E.A. Rodina, and M.V. Davidenko. 2022. Agressiia
i nasilie v otnoshenii meditsinskikh rabotnikov vo vremia pandemii COVID-19
[Aggression and Violence against Medical Workers during the COVID-19
4864-2022-1-44-55
Semenova, O., J. Apalkova, and M. Butovskaya. 2021. Spatial and Social Behavior
of Single and Coupled Individuals of Both Sexes during COVID-19 Lockdown
Regime in Russia. International Journal of Environmental Research and Public
Shlee, G. 2004. Upravlenie konfliktami: teoriia i praktika [Conflict Management:
Theory and Practice]. Moscow: Terra.
Sokolovskiy, S.V. 2001. Obrazy “drugikh” v rossiiskoi nauke, politike i prave
[Images of “Others” in Russian Science, Politics and Law]. Moscow: Put’.
Sorokin, M.Yu., et al. 2021. Populiatsionnoe issledovanie psikhicheskogo zdorov’ia
medrabotnikov Rossii: faktory distressa, assotsiirovannogo s pandemiei
COVID-19 [A Population Study of Mental Health in Russian Medical Workers:
Factors of Distress Associated with COVID-19 Pandemic]. Sotsial’naia i
klinicheskaia psikhiatriia 31 (1): 49-58.
Sorokin, P.A. 2012. Chelovek i obshchestvo v usloviiakh bedstvii: vliianie voiny,
revoliutsii, goloda, epidemii na intellekt i povedenie cheloveka, sotsial’nuiu
organizatsiiu i kul’turnuiu zhizn’ [Man and Society in Calamity: The Effects
of War, Revolution, Famine, Pestilence upon Human Mind, Behavior, Social
Organization and Cultural Life]. St. Petersburg: Mir.
Stenstrom, E., P. Stenstrom, G. Saad, and S. Cheikhrouhou. 2008. Online Hunting
and Gathering: An Evolutionary Perspective on Sex Differences in Website
Preferences and Navigation. IEEE Transactions on Professional Communication
51 (2): 155-168.
Taylor, S. 2019. The Psychology of Pandemics: Preparing for the Next Global
Outbreak of Infectious Disease. Newcastle upon Tyne: Cambridge Scholars
Publishing.
Turkulets, S.E., A.V. Turkuletc, E.V. Listopadova, and M.V. Sokol’skaya. 2020.
Sotsial’naia stigmatizatsiia v period pandemii [Social Stigmatization during
the Pandemic]. Sotsiodinamika
5:
7144.2020.5.32945
Tyler, T.R. 2002. Is the Internet Changing Social Life? It Seems the More Things
Change, the More They Stay the Same. Journal of Social Issues 58 (1): 195-205.
Tyuvina, N.A., V.O. Vysokova, T.N. Maksimova, and S.V. Prokhorova. 2021. Prichiny
i prediktory psikhicheskikh narushenii v period pandemii COVID-19 [Causes and
Predictors of Mental Disorders during the COVID-19 Pandemic]. Nevrologiia,
2711-2021-6-85-90
Ungar, S. 1998. Hot Crises and Media Reassurance: A Comparison of Emerging
Diseases and Ebola Zaire. The British Journal of Sociology 49 (1): 36-56. https://
doi.org/10.2307/591262
Walsh, D., and J. Foster. 2020. A Contagious Other? Exploring the Public’s Appraisals
of Contact with ‘Mental Illness’. International Journal of Environmental Research
Whitty, M.T.
2005. The Realness of Cybercheating: Men’s and Women’s
210
Этнографическое обозрение № 5, 2022
Representations of Unfaithful Internet Relationships. Social Science Computer
Review 23: 57-67.
Zverev, V.A.
1996. Sanitarnaia kul’tura i zhiznesokhranitel’noe povedenie
krest’ianstva Verkhnego Priob’ia (dva siuzheta iz vtoroi poloviny XIX - pervoi
treti XX v.) [Sanitary Culture and Life-Saving Behavior of the Upper Ob Peasantry
(Two Plots from the Second Half of the 19th - First Third of the 20th Century)].
In Berdsk: proshloe, nastoiashchee, budushchee: sbornik statei i materialov
nauchno-prakticheskoi konferentsii [Berdsk: Past, Present, Future: Collection of
Articles and Materials of the Scientific and Practical Conference], edited by V.I.
Sobolev, V.I. Baiandin, and L.I. Vasekha, 1: 1-8. Novosibirsk: Administratsiia g.
Berdska Novosibirskoi oblasti; DYuETs “Bereginia”; NGPU.
Zvonovskii, V.B. 2008. VICh i stigma [HIV and Stigma]. Zhurnal issledovanii
sotsial’noi politiki 6 (4): 505-522.
