“ЛЮБОВЬ ЗА ДЕНЬГИ” В САРДИНИИ:
К ВОПРОСУ ОБ ЭТНОАНТРОПОЛОГИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ
ФЕНОМЕНА ПРОСТИТУЦИИ В ТРАДИЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ
А. Мажиа
(пер. с ит. О.Д. Фаис-Леутской)
PhD, директор | Этнографический музей сардинской горской культуры (Парко Комму-
нале Пастиссу, Аритцо [Нуоро], 08031, Италия)
Ключевые слова
Сардиния, проституция, патриархальное общество, табуированность темы секса, фор-
мы функционирования
Аннотация
В статье впервые в научном дискурсе делается попытка антропологического изуче-
ния феномена проституции в Сардинии - консервативном, слабо урбанизированном,
руральном, сохраняющем и сегодня высокую степень традиционности регионе Евро-
пы. Ввиду отсутствия исследований по данному вопросу автор основывается исключи-
тельно на полевых материалах, собранных в Сардинии, в первую очередь в ее горных
районах, где основным занятием населения и в наши дни остается пастушество. Для
этой области Италии характерны интровертные, патриархальные деревенские микро-
космы, которым присущи необычайно жесткий социальный контроль и строгая систе-
ма моральных табу. Основная сложность, с которой столкнулся автор в проведении
полевой работы, - закрытость информантов при обсуждении темы секса во всех его
проявлениях. Исследование выявило органичность существования института прости-
туции в Сардинии как одного из гарантов функционирования традиционного общества
и сохранения социального равновесия.
роблема исследования проституции, в первую очередь той ее модели, ко-
торую М. Гибсон определила как “национальную” или “традиционную”
П
(Gibson 1989b: 47), до сих пор не решена в парадигме антропологии, и этот
факт признается современным научным сообществом (Maksimowski 2012: 23).
Речь идет о модели оказания женщинами сексуальных услуг за плату, сформи-
ровавшейся в конце XIX в. в развитых западных обществах и сохранившейся
до наших дней. Уже при первых попытках ответить на вопрос, что представляет
собой платный секс в конкретных регионах Европы в определенную истори-
ческую эпоху (напр., в прошедшем столетии), исследователь-антрополог неиз-
Статья поступила 01.03.2023 | Окончательный вариант принят к публикации 07.04.2023
Ссылки для цитирования на кириллице / латинице (Chicago Manual of Style, Author-Date):
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии: к вопросу об этноантропологическом исследовании
феномена проституции в традиционном обществе // Этнографическое обозрение. 2023. № 3.
Maxia, A. 2023. “Liubov’ za den’gi” v Sardinii: k voprosu ob etnoantropologicheskom issledovanii
fenomena prostitutsii v traditsionnom obshchestve [The “Love for Money” in Sardinia: On the
Question of an Ethnoanthropological Study of the Phenomenon of Prostitution in Traditional Society].
© Российская академия наук | © Институт этнологии и антропологии РАН
86
Этнографическое обозрение № 3, 2023
бежно сталкивается с рядом препон на своем пути и с затрудняющими научный
поиск очевидными сложностями.
Прежде всего приходится констатировать скудость этнографических и ан-
тропологических источников, непосредственно касающихся проблемы про-
ституции, которые позволили бы очертить параметры и границы феномена
платного секса, в силу чего исследователь вынужден в своих реконструкциях
использовать немногочисленные, разрозненные, порой случайные сведения, со-
держащиеся в самых разных документах: в исторических работах, в церковной
литературе, в трудах моралистов или общественных деятелей, в юридических
текстах и т.п.
Не меньшую сложность для ученого, стремящегося осветить специфику
проституции конкретного региона Европы, представляет почти полное отсут-
ствие регионоведческих исследований. Что касается Италии, можно вспомнить
лишь обобщающие работы, акцентирующие внимание на реалиях в основном
первой половины ХХ в., либо аналитические обзоры (выходящие за желаемые
предметные и хронологические рамки), касающиеся темы современного плат-
ного секса: его гендерно-разнообразного и мультиэтничного (вследствие мигра-
ций) характера, а также его вариативности (от плотских контактов до виртуаль-
ного общения).
Необходимо принять во внимание и тот факт, что в целом в Европе, а тем
более в Италии, еще очень недавно существовала негласная, изначально эк-
клезиастическая цензура в отношении телесных, сексуальных ergo запретных
тем и сюжетов, что повлияло на ограниченность числа и качественность ан-
тропологических исследований проституции. Общество фактически оправды-
вало женскую проституцию, церковь же публично и громогласно ее активно
осуждала. Ученым до сих пор приходится сталкиваться с морализмом даже в
академической сфере, касающемся в первую очередь проблем секса, которые
в оценке социума традиционно относятся к числу “стыдных”, “неприличных”
и т.п. Истоки такого видения - в специфике политики и этики европейского
средневекового католичества, воздействовавшего на общественное сознание
“дисциплинарной властью”: комплекс постепенно формировавшихся экклези-
астических дискурсивных и исповедальных практик способствовал созданию
целой системы надзора за индивидом и контроля над ним, как неоднократно
отмечал М. Фуко (Foucault 1966). Вероятно поэтому и исследования истории
проституции, на которые “осмелился” западный научный мир, - достаточно
недавнее явление.
Приходится признать правоту итальянских ученых, в частности социоло-
га М. Барбальи, который, проследив историю европейской сексуальности от
Средних веков до наших дней, констатирует, что «под влиянием христианской
морали пресловутые “развитые страны западного мира” до сих пор рассматри-
вают ее [проституцию] сквозь призму некой аморальности и интерпретируют
как постыдный, грязный и порочный весь широкий спектр “любовных дел”»
(Barbagli 2020: 11). А это, отмечает историк А. Паттуцци, не может не “сказы-
ваться на качестве (низком) и количестве (ограниченном) глубоких и объектив-
ных исследований секса и связанных с ним форм поведения” (Pattuzzi 2020:14).
Наконец, особенно трудным для антрополога оказывается изучение
феномена проституции в ряде регионов преимущественно Средиземноморской
Европы, таких как Сардиния, Корсика, Балканы, некоторые районы Греции,
Испании и Португалии, которые при всех различиях остаются пасторальными,
слабо урбанизированными, патриархальными и культурно-консервативными.
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
87
К тому же исторически они существуют в режиме maschilismo1, или фаллоцен-
тризма, если оперировать концептами Ж. Дерриды (Derrida 2014 [1992]: 291),
т.е. господствующего положения мужчин, что априори предполагает осуждение
любых форм свободы сексуального поведения женщин (Promitzer et al. 2009),
к которым относят и проституцию.
В большинстве этих регионов религиозная (католическая) цензура взаимо-
действует с жестким социальным контролем локального коллектива над лич-
ностью (в особенности над женщинами), регламентируя, а порой и табуируя
рефлексии на тему секса и любых плотских проявлений и не допуская свободы
любовного поведения. При этом необходимо констатировать “почти полную
неизученность сексуальной стороны жизни, в первую очередь в народной среде”,
что обусловлено не только “сильной исторической закрытостью этих замерших
во времени миров перед лицом внешнего мира”, но и определенной “ограни-
ченностью кругозора и пуританством локальных исследователей народных
традиций” (Giardelli 2011: 28). Так, в научном сообществе Сардинии, как отме-
чают многие сардинские ученые (Cossu 2014: 9) и как подчеркивает психиатр
Н. Рудас, детально изучавшая психологию уроженцев острова, исследователи
до сих пор находятся под спудом жесткой самоцензуры в выборе и освещении
многих сюжетов, тем более связанных с сексом. Подобная скованность в ин-
терпретации запретных тем - продукт давления католической культуры и отме-
ченного в Сардинии массового личностного pudoratismo (от исп. pudoratismo -
“стыдливость, скромность”) как следствия деформации индивида в островной
среде под прессом жесткого социального контроля (Rudas 1999: 259).
В настоящей статье мы хотим на примере Сардинии проанализировать
феномен и институт платного секса в контексте традиционного, в первую оче-
редь сельского, общества и вековых устоев, т.е. в той системе координат, кото-
рую сардинские ученые, заимствуя конкретный исторический термин, обозна-
чающий политический и социально-экономический режим, существовавший
во Франции с рубежа XVI-XVII вв. до Великой Французской революции,
часто именуют “Старым порядком” (Ancien Regime) (Casula 2017: 21). Выбор в
качестве объекта исследования деревенской проституции в агро-пасторальной,
сохраняющей традиционность Сардинии обусловлен в том числе нашим стрем-
лением опротестовать расхожие, ошибочные представления о том, что в раз-
личных регионах Италии и - шире - Европы секс за деньги представляет собой
сугубо городское явление (Gibson 1986: 17). Основной акцент в работе делается
на женской проституции в сельском коллективе: на ее специфике, терминоло-
гии, “потребителях”, функциях, на ее эмическом видении, интерпретациях и
оценках деревенским населением в прошлом и настоящем. Обращение к теме
проституции, при всей ее специфичности, позволяет нам уделить внимание и
более масштабной и неисследованной проблематике: отношению полов, пси-
хологии и поведенческим стереотипам населения Сардинии, что дает ключ к
пониманию и дешифровке многих граней бытия этого европейского региона
(Barthes 1967: 310). Подчеркнем, что наше исследование не имеет аналогов и
является первым опытом аккумуляции и анализа в научном дискурсе подобного
эмпирического материала.
Мы ограничиваем исследование ХХ в., поскольку интересующая нас слабо
меняющаяся модель традиционного социума, возникшая в древности, сохра-
нялась в горных районах Барбаджи, которым в ходе полевой работы уделялось
приоритетное внимание, вплоть до начала XXI в. (многие ее элементы вполне
витальны и сегодня). Кроме того, столетний период, как показали интервью, -
88
Этнографическое обозрение № 3, 2023
эта та “хронологическая территория”, которую покрывает устная традиция и
историческая память нескольких поколений: респонденты передают не только
свой непосредственный опыт, но и полученную ими напрямую от отцов и дедов
информацию.
В этой связи уместно остановиться на состоянии изученности заявленной
темы. Существует единственный труд, принадлежащий перу писательницы
А. Галлистру, в котором рассматриваются городские публичные дома Сарди-
нии в конце XIX в. (Gallistru 1997). Если учесть, однако, что города в регионе
исторически немногочисленны и невелики, понятно, что А. Галлистру затраги-
вает лишь “верхушку айсберга” и фактически оставляет за скобками весь фено-
мен локальной проституции. Поскольку отсутствуют какие-либо специальные
публикации по изучаемой теме, наше исследование основывается прежде всего
на полевом материале (результатах многолетних опросов), кроме того, исполь-
зуются данные, почерпнутые из немногих, косвенно затрагивающих проблему
проституции работ.
С учетом социокультурных особенностей, специфики морально-этических
норм региона, а также освещаемой тематики и отмечаемой исследователями
“нелюбви населения к официальным документам вследствие многовеково-
го духа неповиновения любой централизованной власти” (Pintore 1974: 137),
интервьюирование респондентов проводилось исключительно в устной форме
и анонимно, вопросники и анкеты не применялись. Были опрошены мужчины
и женщины различных социального статуса, возраста и культурно-образова-
тельного уровня, проживающие в различных районах острова. Отметим, что
положительную роль в установлении контакта и организации диалога сыграло
то, что интервьюер сам живет в Сардинии и принадлежит к той же социальной
среде, что и респонденты, но более всего то, что с некоторыми из них он лично
знаком, а многие о нем слышали.
Поскольку речь идет о вторжении в очень интимную сферу жизни, чаще
всего затрудненность диалога с респондентами была обусловлена наличием у
них определенного психологического барьера, связанного с повышенной за-
крытостью в отношении сексуальных тем, неготовностью обсуждать их на
людях. Такую реакцию обнаруживали представители старших возрастных
групп, в первую очередь женщины старше 65 лет, для которых особенно слож-
но было обсуждать подобные вопросы с лицом другого пола. Для сравнения:
мужчины, даже пожилые, значительно свободней говорили на интересующие
нас темы, часто не только апеллируя к личному опыту посещения проститу-
ток, но и с определенными бравадой и гордостью описывая его. Молодежь
же вообще демонстрировала склонность к более открытому и откровенному
диалогу. И тем не менее реплики и краткие ответы даже пожилых женщин
убедительно доказали, что тема проституток и секса в целом до недавнего
времени была табуирована лишь в общественном измерении - для широкого
публичного обсуждения, тогда как в “своей” среде (в первую очередь в ген-
дерно “своей”) и в узком кругу (члены семьи и соседи) она активно обсужда-
лась, причем даже в далеком прошлом.
Остановимся вкратце на феномене проституции в Сардинии. Нет точных
данных, когда секс за деньги появился в регионе, вероятно, это феномен очень
древнего происхождения, зародившийся как минимум в период римского го-
сподства, что косвенно отмечается некоторыми исследователями (Barbagli
2020: 10; Gibson 1989b: 47). Наука не располагает сведениями о проституции
ни в эпоху византийского покорения острова, ни в период юдикатов2, ни после
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
89
завоевания региона Испанией, ни в последующий длительный (вплоть до XIX в.)
период; известно только, что в эпоху правления Савойской династии законода-
тельно проституция не была запрещена (Gibson 1986: 90).
Только с момента присоединения Сардинии к королевству Италии и с призна-
нием в 1860 г. проституции как официального института, регламентированного
так наз. Законом Кавура (Legge Cavour)3, остров, наряду с другими областями
страны, получил структурированную, организованную и легальную практику
продажи сексуальных услуг. Закон предполагал: жесткую систему полицейско-
го надзора за проститутками; их регистрацию; организацию публичных домов,
в которых должны были быть сосредоточены все “практикующие” женщины;
постоянную обязательную медицинскую проверку “работниц”; изъятие вла-
дельцами борделей документов у проституток; запрет бесконтрольно покидать
ими дома терпимости и даже выглядывать в окна этих домов (в соответствии с
последним параграфом закона окна в борделях всегда были закрыты ставнями
в целях соблюдения “общественных приличий”, что в немалой степени и пре-
допределило общеитальянское название этих заведений: case chiuse - “закры-
тые дома”) (Gallistru 1997: 7-15). Ситуация оставалась такой до 1958 г., когда,
согласно Закону Мерлин (Legge Merlin)4, дома терпимости были закрыты.
Казалось бы, при такой системе организации и контроля со стороны госу-
дарства мы должны были бы располагать точными статистическими данными
о “законно” существующей в Сардинии почти столетие проституции. Действи-
тельно, сохранились списки борделей в разных сардинских городах (в первую
очередь в наиболее крупных - Кальяри, Ористано, Сассари, Иглезиасе - важ-
ном центре горнодобывающего дела, привлекавшем рабочую силу, а также в
приморских городах - традиционных очагах продажной любви). В этих списках
“заведения” разделены на категории и “классы” - от наиболее дорогих до са-
мых дешевых; порой дается описание предоставляемых ими услуг, способных
удовлетворить запросы клиентов на любой вкус и кошелек (искавшим “экзо-
тики” поставляли и девушек “с материка”, и даже иностранок, настоящих и
фальшивых).
Есть данные, проливающие свет на целый ряд особенностей борделей: на
санитарно-гигиенические условия (очень различавшиеся в зависимости от
категории и месторасположения этих домов - в маленьких центрах все было
попроще и поплоше), в том числе на медицинские проверки (которым всегда
подвергались “девочки” и никогда - клиенты); на “качество” женщин (более све-
жие, ухоженные, красивые, порой даже утонченные работали в дорогих заведе-
ниях крупных городов, потрепанные жизнью, “грязные”, грубые, немолодые -
на периферии) (Gallistru 1997: 41-58); на разнообразие клиентуры, представ-
ленной молодыми и старыми, женатыми и холостыми мужчинами, выходцами
из всех слоев общества - “господами”, нобилями, бедняками, коммивояжера-
ми, приказчиками, полицейскими, военными, моряками, учителями, чиновни-
ками, торговцами и ремесленниками (для многих из них поездка в город часто
была поводом наведаться в “заведение”). Наконец, мы располагаем биографи-
ческими сведениями о некоторых публичных женщинах, не делавших тайны из
своего происхождения, рассказывавших об условиях жизни и “привычках” в
“закрытых домах” (Ibid.: 190-210).
Тем не менее, несмотря на имеющиеся данные, по ряду причин невозможно
дать статистическое и в целом документальное описание феномена проститу-
ции в масштабе не только региона, но даже его городского сектора. Отчасти
это связано с тем, что многие факты и сегодня не могут быть обнародованы,
90
Этнографическое обозрение № 3, 2023
поскольку полицейские архивы бессрочно закрыты, а также с тем, что разгла-
шение личных данных конкретных лиц без согласия их потомков незаконно5.
Кроме того, “учетные книги” борделей, регистрировавшие только работающих
женщин, но не фиксировавшие посетителей, не дают представления о масшта-
бах “спроса”. Следует учесть и то, что ввиду сильной ротации кадров в пу-
бличных домах “мертвая статистика” числа занятых в них также не позволяет
получить полное представление о динамике перемещений и численности про-
ституток в Сардинии и в целом в Италии. Не позволяют оценить параметры
проституции в регионе и источники, связанные с системой здравоохранения,
поскольку они содержат сводные данные по Югу страны и островам.
Следует учесть и то, что, хотя до 1958 г. проституция официально связыва-
лась лишь с домами терпимости, на практике, в том числе и в Сардинии, поми-
мо “девочек из заведений”, клиентов в городах обслуживали и женщины “на
панели”, как правило, сельские жительницы, предпочитавшие “работать” ав-
тономно, чтобы не делиться заработком с сутенершами и содержательницами
домов. На Юге Италии и островах таких “свободных работниц” было особенно
много (правда, в Сардинии меньше, чем где-либо) (Gallistru 1997: 9), а точную
их численность не знал никто, даже полиция, тем более что в условиях “южной
нищеты” многие женщины занимались проституцией окказионально в качестве
дополнения к своей основной работе, тщательно скрывая эту сторону своей жиз-
ни от односельчан, к которым им приходилось рано или поздно возвращаться.
И, наконец, как уже говорилось выше, практически неосвещенной остается
ситуация в сельской местности - в деревнях, в своей совокупности составляв-
ших большую часть “социальной ткани” Сардинии. Как показали самые первые
наши опросы и этнографические изыскания, здесь также существовал свой ры-
нок платных сексуальных услуг - по сравнению с городским значительно более
скромный, хаотичный, неупорядоченный и уж точно намного более латентный,
о котором известно очень мало. Однако без реконструкции картины “продаж-
ной любви” в сельской местности нельзя говорить об изученности феномена
проституции в Сардинии.
Во многих деревнях острова - чаще в равнинных, чем в горных - встре-
чались женщины, профессионально торговавшие своим телом и обслуживав-
шие клиентов преимущественно из своего поселения, реже из окрестных мест.
Обычно они занимались своим ремеслом в собственном доме без чьей-либо
защиты и посредничества, а при необходимости охотно предоставляли услуги
высокопоставленным клиентам, особенно “местным синьорам”, не только не
скрывая, но часто и специально привлекая внимание соседей к их визитам, по-
скольку такого рода связи приносили им хороший доход и повышали их статус
в родной деревне.
Пейоративные эпитеты, которыми “награждали” блудниц, часто становив-
шиеся своего рода “фамильным гербом”, клеймом, раз и навсегда метящим в
деревне не только их самих, но и всех представителей их рода (от предков до по-
томков), передают характер восприятия проституток в народной среде. Обычно
их именовали “шлюха квартала” (сард. bagassa ‘e qualtieri; от каталан. bagassa -
“проститутка”) или “шлюха карабинерная” (сард. bagassa ‘e crabineris) -
поскольку их частыми клиентами были присутствующие во всех сардинских
деревнях представители корпуса карабинеров. Уместно отметить, что второй
эпитет отличается значительно более тяжелым, оскорбительным смыслом и
является скорее не “профессионимом”, а инвективой, которая может прозву-
чать в адрес любого человека, которого хотят втоптать в грязь. Это связано с
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
91
тем, что в Сардинии такие профессии, как карабинер или полицейский, в силу
сохранения норм обычного права и присущего населению “духа вольницы”,
не пользуются популярностью, и на остров традиционно направляются пред-
ставители правоохранительных органов, родившиеся в других регионах Ита-
лии. Ввиду неместного происхождения и “позорности” занятия они не поль-
зуются любовью местных жителей, а общение с ними до сих пор считается
постыдным и неприличным6.
Как сообщают респонденты, в различных частях острова, помимо термина
bagassa, фигурируют и его синонимы, имеющие метафорический характер и
несущие морально-оценочную нагрузку. Например, corrogna - производное от
каталанского carronya, т.е. “падаль”; mala, т.е. “плохая”; bruxa, т.е. “ведьма”
(от каталан. bruixa); и - что показательно - sinagoga, что в Сардинии также озна-
чает ведьму. Таким образом, употребляются слова, с давних времен в народном
словаре обозначающие мерзость и зло (ПМА). Наряду с ними распространен
также грубейший эпитет ilburrescia, дословно переводимый как “смердящая
(мужским семенем)”, означающий в Сардинии женщину нечистую, бесстыд-
ную, вульгарную. Встречается также номинация illimada, или “лишенная язы-
ка”, которой, как ни странно, характеризуют как раз крайне невоздержанную
на язык, крикливую, скандальную женщину (ПМА). Оба термина (ilburrescia,
illimada) подразумевают некие отклонения от нормы: в первом случае мораль-
ную или духовную деградацию, во втором - девиацию поведения, выходящую
за рамки чисто сексуальной и телесной сфер. Одновременно с этими эпитетами
по отношению к деревенским проституткам иногда применяют оскорбительные
метафоры “кобыла” (сард. eba или egua) и “коза” (сард. craba), которые призва-
ны подчеркнуть похотливость блудниц, их “животную природу”, “скотство”.
Заслуживает внимания и широко распространенный в Сардинии идиомати-
ческий оборот “рев осла и проклятия проститутки не достигают небес” (сард.
“corrixinu ‘e molente e frastimu ‘e bagassa no altzad’ a celu”): в народном видении
все изрекаемое дурнем (а в Сардинии коннотат “осла”- “глупец”) и блудницей
не заслуживает внимания и недостойно уважения; им отказывают в праве до-
ступа к тому, что в традиционном деревенском сардинском сообществе состав-
ляет символическую основу социальной и культурной жизни.
Однако даже при наличии в деревнях столь широкого спектра явно пейо-
ративных оценочных клише для проституток нельзя утверждать, что в повсед-
невности отношение к этим женщинам было безоговорочно негативным. Так,
метафорами eba/egua и craba по традиции значительно чаще характеризуют-
ся не профессиональные проститутки, а доступные женщины, практикующие
свободный секс. В отличие от этих “вольных” одиночек, “развратниц” (сард.
pessimas), становящихся в деревне объектами жесткой критики и гонений в ос-
новном со стороны женского сообщества, bagassa - женщина работающая, в
сознании сельского коллектива “не опасна” и воспринимается не как потенци-
альная разрушительница семьи и семейной идиллии, а скорее как некая орга-
ничная для сообщества данность, пусть нечистая, маргинальная и социально
дисквалифицированная, но вполне традиционная и нужная, отвечающая по-
требностям и запросам, по крайней мере мужской части деревни. Например,
в адрес проституток никогда не исполняли sa corredda - “шаривари”, которым
даже в 70-е годы ХХ в. в деревнях провожали матерей-одиночек, а также пожи-
лых вдовцов, осмелившихся жениться на молодых девушках и тем самым нару-
шить механизм функционирования традиционных брачных практик и “нормы
распределения” невест в локальных коллективах (ПМА).
92
Этнографическое обозрение № 3, 2023
Интервью убеждают в том, что в прошлом в деревнях отношение к прости-
туткам не было доброжелательным, но при всей грубости вербальной непочти-
тельности номинаций оно не было и агрессивным, скорее умеренно-толерант-
ным, иногда снисходительным, даже ироничным и саркастичным (ПМА), что
нашло свое отражение и в народной поэзии, в которой фигура проститутки -
частый сатирический топос (Sulis 1979: 94-100). Более того, с bagassas в де-
ревнях шли на контакт даже во внесексуальной сфере, поскольку наделяли их
определенной магической силой: к ним обращались за помощью в тех случаях,
когда требовалось сделать любовный приворот или изготовить амулеты от лю-
бовных страданий; считалось, что “они это могут” (ПМА).
Продолжая тему эмического видения населением сельских “жриц” платной
любви, оценки их места и статуса в народной культуре, необходимо сделать,
возможно, несколько неожиданное отступление и сопоставить проституток с
другими “сексуальными маргиналами” - истинными париями в сардинских де-
ревенских сообществах. Речь идет о мужчинах, вступавших в однополые связи.
В целом, как признают исследователи, региону никогда не был присущ гомо-
сексуальный тип отношений в сколь-либо значительном масштабе (Barbagli,
Colombo 2001: 119; Barbagli et al. 2010: 140); нет и каких-либо прямых указаний
на существование в Сардинии мужского рынка проституции, тем более в дерев-
нях (рынок гомосексуальных услуг появился лишь в конце ХХ в. в сардинских
городах, где его подпитывают мигранты-виадос - активные и пассивные тран-
свеститы и транссексуалы из Латинской Америки).
Содомия, безусловно присутствующая на острове, как и везде, была крайне
редкой и исключительно гомосексуальной практикой, которую в традиционной
Сардинии исторически характеризует преимущественно поиск и покупка секса
пассивным его участником, а не продажа сексуальных услуг активным. Пояс-
ним: по сути, гомосексуальные отношения в их сардинской ипостаси, особенно
в деревнях, были прежде всего и чаще всего “запасным вариантом” для муж-
чины традиционной ориентации. Учитывая исторически жесткую запретность
добрачных гетеросексуальных отношений, ограниченное число “свободных”
женщин и трудность доступа к ним, а также то, что проститутки встречались
далеко не в каждой деревне, мужчина окказионально шел на отношения с ли-
цом своего пола за вознаграждение, при этом он тщательно скрывал как такого
рода контакты, так и получение денег за них.
Но сколь бы редкими ни были случаи однополых связей между мужчинами,
суждения о тех, кто вступал в них, в деревнях внутренних районов Сардинии,
не говоря уже о еще более консервативном пастушеском ареале, отличались
жесткостью, непримиримостью и никогда не смягчались. Гомосексуалист или
содомит (“урожденный” или “вынужденный”) при выявлении факта “греха”
всегда подвергался общественному остракизму, а для идентификации такой фи-
гуры использовался только один термин, который в сардинском языке не имеет
синонимов, а именно - caghineri или caghinu (в пер. с сард. “какун”), что бук-
вально и предельно точно указывает на конкретную часть тела, предоставляе-
мую в половом акте пассивным партнером, и, следовательно, явно обозначает
тип сексуальных предпочтений.
Дополнительная коннотация телесного характера подразумевает отсылку к
копрологическому, грязному, не просто звериному, но анимально-маргинальному
началу. В отличие от проституток, обнаруживавших отклонения “человеческого
плана” (даже когда их сравнивали со скотом), вольный или невольный гомосек-
суалист в народном видении органично принадлежал к другому таксономиче-
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
93
скому ряду - к животным, нечистым бестиям; культурное расстояние, отделя-
ющее грешника от сообщества людей, на которое указывает термин caghineri,
предстает непреодолимым. Так, даже в 70-е годы ХХ в. отмечались случаи, ког-
да выявленного caghineri усаживали задом наперед на осла и изгоняли навсегда
из деревни, хотя и не бросали в него камнями, как в прошлом (ПМА). Вплоть
до недавнего времени в деревне достаточно было прилюдно назвать мужчину
caghineri, чтобы подписать ему “приговор”: такое оскорбление означало соци-
альную смерть в локальном коллективе как для него, так и для его домочад-
цев. У опозоренной семьи был один выход: уход из деревни, а в горах - еще и
инициированная оскорбленным кровная месть, поскольку подобные инвекти-
вы необходимо было смывать кровью (ПМА). Очевидно, что позиция, занятая
деревенским населением по отношению к блудницам (даже если их именова-
ли крайне грубо), всегда отличалась большей снисходительностью суждений
и допускала широкое взаимодействие (в том числе и внесексуальное) с ними,
что было обусловлено различными факторами: отношением к проституции со
стороны закона и религии, практическими соображениями, происхождением
занимающихся этим женщин.
Следует вспомнить о том, что проституция была легализована и в Сардин-
ском королевстве (Gibson 1986: 90), и в итальянском государстве. Церковь же,
как говорилось выше, апеллируя к идеям св. Августина и св. Фомы Аквинского и
ограничиваясь моральным осуждением блудницы и блуда, на протяжении своей
истории негласно, а порой и вполне открыто поощряла женскую проституцию,
оценивая ее как “меньшее зло”: в ней видели средство борьбы с содомией и го-
мосексуализмом и считали, что она необходима для утоления желаний мужчин,
поддержания мира в социуме, бесперебойного функционирования обществен-
ной жизни. Вопросы церковной оценки сексуальных норм и приоритетов стали
педалироваться в Сардинии в период с XIV по XVIII в., когда регион находился
под властью Испании: население “близко познакомилось” с деятельностью ис-
панской инквизиции, которая не трогала женщин-проституток, но отправляла
на костер мужеложцев (Renda 1997: 240).
Кроме того, как подчеркивали респонденты, терпимость к блудницам, не-
смотря на их маргинальность, в немалой степени была обусловлена их принад-
лежностью к локальному коллективу: они были “своими”, люди знали их корни,
их предков, и данный факт примирял деревню с их существованием; как повто-
ряли многие отвечающие, “чужой мы бы такого не простили” (ПМА). Кроме
того, все относились с пониманием к профессиональному выбору bagassa, зная,
что на “позорное (вонючее) ремесло” (сард. su laore pudesciu) ее толкали чаще
всего голод и нищета (ПМА). Однако в первую очередь толерантность сельской
среды к проституции была продиктована даже не многовековыми церковными
индульгенциями в отношении блудниц, а прагматикой - тем, что в деревнях на
фоне абсолютно задавленных проявлений мужской сексуальности на платную
любовь существовал широкий спрос.
Взрослые мужчины, преимущественно холостяки, превалировавшие в
мужском населении деревни, по большей части и были клиентами bagasse,
особенно в горах, где в среднем женились в достаточно зрелом возрасте
(в 28-30 лет). “Отсрочка” начала регулярной семейной, т.е. “законной” с точки
зрения локального коллектива, жизни в Сардинии была обусловлена экономи-
ческими факторами: население было бедным, и мужчина был вынужден долго
копить средства, чтобы отделиться от отцовского хозяйства с частью стада и
построить собственный дом (Oppo 1990: 76; Angioni 1990: 11-22). Долгое пре-
94
Этнографическое обозрение № 3, 2023
бывание деревенских мужчин в статусе свободных холостяков в условиях от-
сутствия добрачных сексуальных отношений в конечном итоге подпитывало
спрос на платные сексуальные услуги.
Но не в меньшей степени интерес к институту проституции проявляли
юноши, для которых общение с bagassa принимало очертания обучения, фор-
мирующей практики, которую нужно было пройти, чтобы стать взрослыми.
Напомним: речь идет о традиционном сардинском обществе, в котором первые
примеры добрачных отношений деревенской молодежи появились лишь к 80-м
годам ХХ в. - едва ли не позже всего в Италии (Giardelli 2011: 22), а в конце
1960-х годов о подобном никто не отваживался даже подумать (Anfossi 1968:
47-48).
За исключением подростков из пастушеских семей в горах, которые во вре-
мя сезонных перекочевок отар спускались на равнины, где, как правило, и по-
лучали свой первый сексуальный опыт (на примере пастухов мы остановимся
ниже), для большей части юнцов вплоть до второй половины XX в., а в некото-
рых районах Сардинии и значительно дольше, первое приобщение к радостям
жизни, сексу и вину, было обычно связано с обрядами перехода “во взрослые”,
имевшими общественный характер и осуществлявшимися в связи с призывом
в армию (ПМА). Получение повестки - весьма ожидаемой юношами и членами
их семей, хорошо осведомленными о сопутствующих ей “радостях” и об их
важности в процессе созревания молодежи - это событие, которое в каждой
деревне сообща отмечалось призывниками. Собравшись вечером, вначале они
палили в воздух (в первый раз не тайком, а в открытую, с разрешения и “благо-
словения” is mannos - стариков деревни), а затем все вместе устраивали на пло-
щади деревни “большое питье”, “большую пьянку” (сард. buffada/imbriaghera
manna) (Pepe 2018: 23-25). На следующий же день новобранцев отводили к
деревенской проститутке или отвозили к городской (часто речь шла о первом
визите юношей в город). Такое посвящение в мужчины должно было продемон-
стрировать триединство грамотного обращения с оружием, вином и женщиной,
а сексуальное паломничество представляло собой заключительный этап “пере-
хода в мужчины”. Заинтересованная сторона, молодежь, нетерпеливо ждала не
только приобщения к новому опыту, но и следующего за ним общественного
признания и наконец достигнутого статуса omine (“мужчины”) - взрослого и
зрелого человека в том значении, которое римляне вкладывали в латинское по-
нятие vir; не случайно считалось, что получение повестки дает молодому чело-
веку право обручиться (ПМА).
Все расходы за “первый раз”, будь то в городе или в деревне (местная про-
ститутка обходилась дешевле, зато визит в город выглядел более престижным),
чаще всего брал на себя отец призывника, однако близкие родственники (осо-
бенно дядья, если они все еще были холостыми), не задавая лишних вопросов,
по случаю получения повестки делали денежные подношения; в деревне все
знали, что деньги, откладываемые заранее или получаемые в дар, “также слу-
жили этому” (ПМА). Женская родня призывника - его мать, сестры, тети, в
соответствии с местным кодексом приличий, при этом делала вид, что ничего
не знает, однако все были прекрасно осведомлены об этой практике, связанной
с призывом на военную службу, “по умолчанию” одобряли ее и расценивали как
необходимый опыт, как пропедевтику брака, проверку физиологической нор-
мальности их мальчика (ПМА).
Интервью убедительно продемонстрировали, что в эпизоде с призывом,
в отличие от других социальных сценариев внутридеревенских отношений,
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
95
самоцензура индивида, продиктованная сильным чувством стыда, проявляется
исключительно сильно. В адрес тех, кто освобождался от призыва или оказы-
вался “отброшен”, как в народе обозначали выбраковку призывника военной
комиссией, со стороны сверстников и всего деревенского сообщества звуча-
ли завуалированные насмешки в форме определенных песен или частушек.
В глазах деревни iscaltau (“не прошедшие отбор”) были “слабаками”, не выдер-
жавшими испытание, сексуально несостоятельными и потерпевшими личное
поражение. Они становились париями, не получавшими доступа к радостям
продажной любви, лишавшимися праздника призывников. У них развивался
комплекс неполноценности, поскольку ровесники не считали их полноправ-
ными членами своей возрастной группы; отсвет позора падал также и на их
семьи. Возвращение в сообщество, социальная реабилитация, восстановление
дружеских отношений со сверстниками происходили лишь тогда, когда после
некоторой отсрочки юношу все же призывали.
Как уже говорилось ранее, особым было положение пастухов и молодых
людей из пастушеских семей, занятых из года в год в sa tramuda - сезонной пе-
рекочевке отар и стад из горных районов на равнины. Хотя пастушки и участво-
вали наряду с другими сверстниками в обряде посвящения, но имели некоторые
преимущества перед ними, поскольку раньше получали опыт платного секса в
новых местах перекочевок. Географически эти места располагались рядом или
в границах районов “горного дела” (добычи серебра, свинца, угля). Так, в реги-
оне Сульчис-Иглесиенте, наряду с городскими (“зарегистрированными”) деви-
цами, которые до 1958 г. размещались по преимуществу в “закрытых домах”,
“работало” большое число ускользающих от контроля власти, “гастролирую-
щих” местных деревенских проституток, привлеченных постоянным притоком
сюда мужской рабочей силы.
Именно “гастролерши” по собственной инициативе направлялись на паст-
бища и в овчарни - они предлагали свои услуги, а иногда на короткие периоды
и поселялись там. Чтобы обслужить пастухов, при перекочевках объединявших
стада и работавших семейными артелями, а посему селившихся вместе, с ними
без посредников работали и “семейные артели” проституток, часто состоящие
из матери и дочерей. (Как правило, речь шла о вдовах, передававших свое ре-
месло по наследству.) Поскольку пастухи годами возвращались в одни и те же
места, между ними и ежегодно приходившими к ним женщинами, часто одними
и теми же, нередко устанавливались близкие и теплые, своего рода дружеские
отношения, выходившие за рамки сугубо телесных контактов, немыслимые, на-
пример, при общении девки и клиента в деревне. Как рассказывали пожилые
пастухи, оплата проституток не всегда производилась деньгами, часто с ними
расплачивались молочными продуктами (молоком, творогом, сыром), реже мя-
сом (ПМА).
Причины массового стремления проституток к местам дислокации пасту-
хов, часто менее состоятельных, чем, например, рабочие на шахтах, раскры-
вают полевые данные. Из интервью вытекает, что мужчины с гор всегда обла-
дали особой притягательностью для жительниц равнин. Эта “тяга к выходцам
из высокогорья” (tiranta a is cabesusesos) была обусловлена тем, что пастухи
ассоциировались с независимостью, кроме того, в сравнении с местными муж-
чинами, они выглядели и были более сильными, суровыми, немногословными,
отчасти загадочными, воплощая в женских глазах некий идеал мужественно-
сти и брутальности. Пожилые респонденты-горцы неоднократно с восторгом
вспоминали, “с каким пылом в давние времена их встречали девочки с равнин”
96
Этнографическое обозрение № 3, 2023
(ПМА). Таким образом, очевидно, что, помимо голого экономического расче-
та, во взаимоотношениях проституток с клиентами иногда находилось место
и чисто человеческим “живым” симпатиям и предпочтениям. Кроме того, “ко-
чующих” деревенских девиц отличала определенная свобода и независимость
профессионального поведения: несмотря на сильнейшую нужду, побуждавшую
их торговать своим телом иногда даже не за деньги, а за скудный паек, они мог-
ли позволить себе выбирать клиентов, что ставило их на другой качественный
уровень по сравнению с городскими “коллегами”, которые должны были безро-
потно удовлетворять кого угодно.
Наиболее частыми потребителями “полевых” услуг были, конечно, не под-
ростки, не имевшие экономической самостоятельности и финансовых воз-
можностей, а взрослые пастухи (пастушки “получали” женщину лишь когда
старшие, часто вскладчину, продуктами или деньгами оплачивали им первый
сексуальный контакт). В случае самых юных представителей пастушеских
артелей желанный доступ к описанному в рассказах о мужском мире эроти-
ческому опыту был изначально опосредован информацией и поддержкой, т.е.
“теоретической подготовкой”, исходившей от пастушков постарше (общение
представителей близких по возрасту групп было менее отягощено и коррози-
ровано стыдом), но никак не от взрослых, которые фактически отстранялись от
какого-либо просвещения юных, их сексуального воспитания и обсуждения с
ними эротических сюжетов (в силу неоднократно упомянутой “закрытости” в
отношении табуированных тем), запретных при общении с людьми “не своего
круга”, особенно с младшими.
Даже сегодня редкие разговоры на эротические темы, которые могут вести
между собой взрослые сардинцы, особенно горцы-пастухи, отличает крайняя
сдержанность. В таких беседах отмеченный ранее pudoratismo задает тон язы-
ку, становящемуся метафоричным и тяготеющим к эвфемизмам и преимуще-
ственно алиментарным сравнениям: например, чтобы обозначить грудастую
или наделенную аппетитным задом женщину, используют выражение (polta)
pistoccu in beltula - “(имеет) булки в переметной суме”, а процесс соития или
его кульминацию передают оборотом abbare s’oltu - “поливка огорода” или
cammiare l’abba a s’olia - “смена воды при вымачивании маслин”.
Хотя описываемые особенности языка и поведения сардинцев на первый
взгляд не имеют прямого отношения к объекту исследования, тем не менее
мы считаем необходимым остановиться на них, так как они проливают свет
на характеристики традиционной Сардинии и той социальной среды, к кото-
рой принадлежали как деревенские женщины, продававшие свои сексуальные
услуги, так и покупатели этих услуг - т.е. говорят о времени, месте и качестве
той почвы, на которой вырос и существовал феномен сардинской деревенской
проституции
Все аффективные проявления сардинцев пропускаются через жесткие
фильтры сдержанности, подавляющие в зародыше чувствительность и сенти-
ментальность. Совершенно нормальные в других средиземноморских регионах
(Anfossi 1968: 58; Rudas 1999: 281), в Сардинии они определяются как “женская
слабость”, “женские штучки”. Даже в повседневной жизни в отношениях меж-
ду родственниками, супругами и особенно между родителями и детьми при-
нято избегать любых проявлений чувств (Anfossi 1968: 59). Показательно, что
даже сегодня дети, обращаясь к отцу или матери, используют личное местои-
мение второго лица Fosté - производное от иберизма Usted (в пер. с исп. “Вы”),
что красноречиво характеризует межпоколенные отношения и чувства детей к
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
97
родителям, их зависимость от авторитарных старших, ощущение страха и необ-
ходимость соблюдения социальной дистанции (Ibid.: 58). Контроль аффектив-
ных проявлений (самоконтроль) дозирует, кажется, каждую эмоцию, смягчает
любой импульс к выражению чувств, даже радостных.
В Сардинии и мужчины, и женщины, даже близкие родственники, привет-
ствуя друг друга при встрече, старательно избегают не только тесного физиче-
ского контакта (рукопожатий, объятий и поцелуев), столь частого и привычно-
го в других регионах Средиземноморья, но и обильных словесных излияний.
Любые вербально-аффективные и корпорально-поведенческие “излишества”,
тем более “на людях”, увиденный окружающими неподходящий (с точки зре-
ния локального коллектива) жест и публичное выражение чувств в Сардинии
именуются locuras (от исп. locura - “безумие”) и рассматриваются как нечто
ненормальное, как срыв, истерика, акт скандального поведения. Контролерами
соблюдения умеренности и строгими социальными цензорами чаще всего яв-
ляются женщины, которые, обнаружив прилюдное нарушение норм поведения,
спешат заклеймить возмутителя порядка максимально громогласно и публично,
именуя произошедшее sa irgonza (“стыд, скандал”), и тем самым инициируют
репрессии, запуская различные практики остракизма, или социальную месть в
отношении нарушителя (Gallini 1977: 29-30).
По понятным причинам интервью с большим трудом позволяют рекон-
струировать характер взаимоотношений деревенской проститутки и клиента.
Однако, судя по всему, эти контакты вполне отвечали вышеотмеченным пове-
денческим стандартам: не выходили за рамки сугубой телесности, всегда отли-
чались предельной бесстрастностью, безэмоциональностью обоих партнеров и
практически никогда не сопровождались разговорами, что радикально отлича-
ет Сардинию от других регионов Италии, например Сицилии или Кампании
(Rudas 1999: 291).
Как уже говорилось, перекочевки, длившиеся полгода, позволяли пастухам
хотя бы на время решить проблему удовлетворения мужских потребностей.
В оставшиеся месяцы холостые пастухи находились в родной деревне, где они,
как и неженатые крестьяне, были вынуждены обращаться к услугам профессио-
нальных проституток или маргинальных деревенских жительниц - разбитных,
неизвестно чем промышляющих вдов, сборщиц хвороста, торговок дровами
и углем, пекарш, прачек, иногда bruxas, которым продажа своего тела давала
побочный заработок наряду с основным источником дохода. Кроме того, как
рассказывают пожилые респонденты, в некоторых равнинных деревнях, где
нравы были помягче, нежели в горах, наряду с вышеперечисленными катего-
риями “платных женщин”, существовали и представительницы слабого пола,
которые, пусть и окказионально, также предоставляли сексуальные услуги за
вознаграждение. Речь идет о достаточно немногочисленных, вполне независи-
мых экономически женщинах с более либеральными взглядами, имевших опыт
пребывания и работы в городе: вернувшись домой, они превращали свободную
любовь если не в профессию, то в хорошо оплачиваемую привычку; некоторые
“подрабатывали” не только в деревне, но и в ее окрестностях, что позволяло
создать круг постоянных посетителей и поклонников (ПМА).
В отличие от профессиональных проституток, к которым относились бес-
страстно и предельно потребительски, и “маргиналок”, вызывавших презре-
ние и едва ли не гадливость, именно последняя категория “жриц любви” была
источником безбрежных сексуальных фантазий и окрашенного эмоциями ожи-
дания не только для взрослых мужчин, но и для подростков, еще не приобщен-
98
Этнографическое обозрение № 3, 2023
ных к плотским радостям или “начинающих”. Именно эти женщины свободных
нравов (как и bagassas) становились “учительницами” для деревенской моло-
дежи в вопросах полового воспитания (но котировались они значительно выше
проституток). Именно их именовали mastra ‘e coju - в буквальном переводе
“мастерицы соития” (этот термин до сих пор табуирован для женщин; любо-
пытно и показательно, что он относится к числу редких в Сардинии откровен-
ных мужских лексем, своего рода “эротонимов”) (ПМА). Но эти же женщины -
поскольку они, в отличие от деревенских проституток, имели значительно
более широкий круг “общения” - чаще всего воспринимались и становились
источником угрозы, о которой подростков не уставала предупреждать женская
половина семьи, пугая риском заражения “французским злом” (su male franzesu;
это общее определение различных венерических заболеваний), которое разно-
сили эти impestadas (“зачумленные, инфицированные”), т.е. грязные создания.
В завершение исследования отметим, что сегодня, согласно официальным
данным, Сардиния занимает последнее место среди итальянских областей
по числу проституток (как местных, так и эмигранток). По большей части
“жрицы любви” сконцентрированы в зоне Коста-Смеральда (Costa Smeralda,
“Изумрудный берег”) - элитного курорта на севере острова. Хотя в последние
годы наблюдается устойчивая тенденция снижения числа городских проститу-
ток, а описанный нами “традиционный” деревенский опыт в основном ушел в
небытие, растет число “эскортниц”, женщин, предоставляющих за плату вир-
туальные сексуальные услуги (Disagio giovanile 2022), а также местных несо-
вершеннолетних, окказионально вступающих в сексуальные контакты за пла-
ту (проституция в Сардинии относится к числу наиболее молодых в Италии)
(Melissari 2017).
Большинство наших респондентов (98%), сравнивающих, преимуществен-
но отвлеченно, вчерашнюю и сегодняшнюю проституцию в Сардинии, жестко
раскритиковали современные ее проявления. При этом, к нашему глубокому
удивлению, практически все, даже пожилые сельские женщины, положительно
оценивали и полностью оправдывали прошлый опыт, тем более деревенский
(ПМА). Дело здесь, на наш взгляд, вовсе не в свойстве человеческой натуры
идеализировать прошлое и с ностальгией оглядываться назад, на времена своей
молодости, и даже не в присущих сардинцам тяге к традиционности и стрем-
лению защищать все “свое”, а в более рациональном подходе к проблеме. Так,
основным объектом критики и неприятия населением сегодняшних реалий про-
дажного секса становится тот факт, что его молодые “активистки” движимы не
бедностью и голодом, как их предшественницы, но исключительно желанием
легкой жизни - стремлением обеспечить себе фиксированное рабочее место,
“быстрые” деньги, карьерный рост, богатые подарки, что в глазах респонден-
тов делает их бесстыжими, аморальными и даже внеморальными и свидетель-
ствует, по мнению опрошенных, о падении нравственности и этики в регионе
(ПМА).
Подобное развращение нравов, по мнению респондентов, обусловлено це-
лым рядом причин: экономической и социокультурной модернизацией Сарди-
нии, начавшейся в 80-е годы ХХ в. и вызвавшей, с одной стороны, подъем
благосостояния, с другой - кризис традиционного общества и его устоев; по-
вышением социальной мобильности населения, позволившим людям физиче-
ски покинуть привычное место обитания и тем самым ускользнуть от было-
го действенного социального контроля; общей либерализацией нравственной
атмосферы на национальном уровне, затронувшей и Сардинию; “разлагаю-
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
99
щим” влиянием феминисток, приведшим к развращению женщин, их социо-
психологической дезориентации, утрате ими своего, апробированного време-
нем социального места в обществе.
Прежние модели сардинской проституции, в том числе и деревенской, за-
щищает в первую очередь подавляющее большинство опрошенных мужчин
(99%), в основном это холостяки среднего по сардинским меркам возраста
(45-60 лет), потерявшие в лице блудниц возможность легкого решения своих
“проблем”. С еще большей ностальгией о bagassas вспоминают, например, лица,
отягощенные комплексами, “зажатые”, которым нелегко установить какие-
либо сексуальные контакты с женщинами, особенно в узких рамках деревень,
незначительно изменивших свой былой социальный микроклимат. Перед таки-
ми людьми, по их признанию, маячит (пусть и вдалеке) позорная и отвращаю-
щая их перспектива спорадических сексуальных контактов с редкими, но все
же существующими caghineri (ПМА). Нейтральную и позитивную позиции по
отношению к “традиционной” проституции и критическую - по отношению к
современной, оцениваемой как “криминальная”, “чужеродная”, “извращенная”
(“это делается ради больших денег”), занимают молодые респонденты (от 18
до 30 лет), незнакомые с этим явлением (“нам этого не нужно”), поскольку им
вполне хватает контактов с подружками-сверстницами в городе или деревне.
В процессе интервьюирования нас удивил и впечатлил тот факт, что практи-
чески 100% опрошенных, вне зависимости от пола, возраста, происхождения,
социальной принадлежности и культурно-образовательного уровня, высказа-
лись за необходимость легализации проституции в Италии как “официальной
профессии”. Это, на наш взгляд, не может быть списано на влияние, например,
не пользующихся в Сардинии большой популярностью феминисток, а являет-
ся скорее “отголоском” и свидетельством бытовавшего ранее в регионе вполне
положительного (чем бы оно ни было вызвано) отношения к bagassas. Не менее
удивительными и впечатляющими оказались откровения большинства респон-
дентов обоих полов (за исключением, пожалуй, пожилых деревенских женщин
старше 65 лет, всегда придерживающихся “высокоморальности” и строгости
суждений), утверждавших, что возможное социальное осуждение со стороны
окружающих не может повлиять на их готовность поддерживать дружеские от-
ношения с проституткой.
Несколько слов о мужском “полюсе” проституции. По официальным дан-
ным, Сардиния занимает последнее место в Италии по числу гомосексуалистов,
тем более локального происхождения. Неизменным остается и неприятие соци-
умом однополых контактов: регион лидирует по проявлениям жесткой (вплоть
до убийства лиц нетрадиционной ориентации) гомофобии (Melissari 2017).
Однако - и об этом очень скупо и завуалированно говорится в интервью -
в деревнях до сих пор встречаются взрослые, даже женатые мужчины тради-
ционной ориентации, которые “сделали это”, выступив в качестве активного
партнера по просьбе пассивного в обмен на деньги; правда, из этой практики
полностью исключена молодежь в возрасте от 18 до 35-40 лет. В наши дни со-
циальный контроль уже не столь жесткий, тем не менее в случае выявления и
предания огласке подобных связей “плата” за них по-прежнему велика (ПМА).
Возвращаясь к традиционной проституции и подводя итоги, можно отме-
тить, что в эмическом видении населения Сардинии этот исчезнувший феномен
(в силу ностальгии) кажется тем ценнее, чем дальше уходит эпоха его бытова-
ния, а bagassas оцениваются все чаще положительно. Порожденный нищетой,
институт проституции в ответах респондентов фигурирует не просто как сред-
100
Этнографическое обозрение № 3, 2023
ство выживания в социуме, но как органичный элемент локального коллектива,
своего рода его скрепа.
Примечания
1 Термин maschilismo - не путать с мачизмом (проявлением агрессивной
маскулинности, желанием показать свое превосходство над другими особями
мужского пола, или обычным мужским шовинизмом) - устойчивый неологизм,
возникший в 60-е годы ХХ в. в Италии, а затем вошедший в оборот и в других
европейских странах. Обозначает исторически сформировавшуюся или соци-
окультурно обусловленную склонность к поведению и ментальным конструк-
циям (персональным, социальным, культурным), согласно которым мужчины в
целом (или некоторые из них) демонстрируют убежденность в своем априори
гендерном, сугубо мужском превосходстве над женщинами в биологическом,
интеллектуальном, психологическом плане (Maschilismo n.d.).
2 Юдикаты - наследственные феодальные владения, на которые Сардиния
делилась в период с X в. до начала XV в.
3 Закон назван по имени утвердившего его графа Камилло Бенсо ди Кавура -
итальянского государственного деятеля, премьер-министра Сардинского
королевства и первого премьер-министра Италии, сыгравшего исключитель-
ную роль в объединении страны.
4 Закон был назван по имени Анджелины (Лины) Мерлин - итальянского
политика, социалистки, автора проекта закона, отменившего существование
публичных домов в Италии.
5 Тот факт, что автор “Истории проституции в Сицилии” А. Кутрера (Cutrera
1971) в начале ХХ в. оперировал точной статистикой по вовлеченным в
проституцию женщинам в регионе, объясняется просто: будучи видным
следователем-криминалистом и высоким полицейским чиновником, он по
долгу службы имел доступ к данным, недоступным простым смертным.
6 Маркером отношения к представителям правоохранительных органов
может служить незначительный бытовой эпизод, произошедший в конце 90-х
годов ХХ в. в Аритцо (пров. Нуоро): мать, узнав, что взрослая дочь “связалась”
с карабинером, оплакала ее как умершую, раздирая ногтями лицо и причитая, и
для реабилитации семьи сделала это публично, на улице, чтобы сцену видели
соседи (ПМА).
Источники и материалы
ПМА - Полевые материалы автора. Сардиния (Барбаджа, Иглезиас, Кампидано,
Бароние, Cассарезе). 2020-2022 гг. Опросная группа 243 человека.
Disagio giovanile 2022 - Disagio giovanile: cresce in Sardegna la prostituzione
giovanile-cresce-in-sardegna-la-prostituzione-digitale
Foucault 1966 - Foucault M. L’utopie du corps // Radio Feature. 07.12.1966. https://
Gallistru 1997 - Gallistru A. Venditrici di sesso nella Sardegna dell’Ottocento.
Cagliari: AM&D, 1997.
maschilismo
Melissari 2017 - Melissari L. Quante sono le prostitute in Italia, da dove vengono e
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
101
italia-dati-2017011127528
Sulis 1979 - Sulis B. Poesias. Cagliari: BT, 1979.
Научная литература
Anfossi A. Socialità e organizzazione in Sardegna. Studio sulla zona di Oristano,
Bosa, Macomer. Milan: Franco Angeli, 1968.
Angioni G. Note sulla famiglia sarda tradizionale // Famiglia e matrimonio nella
società sarda tradizionale / a cura di A. Oppo. Brescia: La Tarantola, 1990.
P. 11-22.
Barbagli M. Comprare piacere. Sessualità e amore venale dal Medioevo a oggi.
Bologna: Il Mulino, 2020.
Barbagli M., Colombo A. Omosessuali moderni: gay e lesbiche in Italia. Bologna:
Il Mulino, 2001.
Barbagli M.ш Dalla Zuanna G.ш Garelli F. La sessualità degli italiani. Bologna:
Il Mulino, 2010.
Barthes R. Système de la mode. Paris: Du Seuil, 1967.
Casula F.C. Breve storia di Sardegna. Sassari: Carlo Delfino, 2017.
Cossu N. L’amore negli occhi. Rapporti tra i sessi e formazione della coppia nella
società agropastorale sarda. Sassari: Carlo Delfino, 2014.
Cutrera A. Storia della prostituzione in Sicilia. Palermo: Stampatori Associati, 1971.
Derrida J. Resistenze. Sul concetto di analisi. Napoli: Orthotes, 2014 [1992].
Gallini C. Tradizioni sarde e miti d’oggi. Dinamiche culturali e scontri di classe.
Cagliari: EDES, 1977.
Giardelli P. Guardare ma non toccare. L’amore nelle società rurali. Recco (Ge):
Le Mani-Microart’S, 2011.
Gibson M. Prostitution and the State in Italy, 1860-1915. New Brunswick: Rutgers
University Press, 1986.
Gibson M. Tollerare reprimere? Un dilemma contemporaneo // La storia della
prostituzione / a cura di G. Ruggiero. Firenze: Giunti, 1989a. P. 40-46.
Gibson M. Il caso italiano // La storia della prostituzione / a cura di G. Ruggiero.
Firenze: Giunti, 1989b. P. 47-50.
Maksimowski S. A Brief History of the Anthropology of Sexuality, and Theory in
the Field of Women’s Sex Work // The University of Western Ontario Journal of
Anthropology. 2012. Vol. 20. No. 1. P. 23-38.
Oppo A. La nuclearitá della famiglia in Sardegna // Famiglia e matrimonio nella
società sarda tradizionale / a cura di A. Oppo. Brescia: La Tarantola, 1990.
P. 73-101.
Pattuzzi A. Il piacere e la colpa: Cattolici e sesso in Italia 1930-1980. Sesto san
Giovanni: Mimesis, 2020.
Pepe P. Gli eroi bevono vino. Il mondo antico in un bicchiere. Roma-Bari: Laterza,
2018.
Pintore G. Sardegna: regione o colonia? Milano: Mazzotta, 1974.
Promitzer C., Hermanik K.-J., Staudinger E. (Hidden) Minorities: Language and
Ethnic Identity Between Central Europe and the Balkans. Münster: LIT Verlag,
2009.
Renda F. L’Inquisizione in Sicilia. Palermo: Sellerio, 1997.
Rudas N. L’interazione arcana. All’origine della creatività dei sardi // L’ora dei Sardi /
a cura di S. Cubeddu. Cagliari: Fondazione Sardinia, 1999. P. 255-292.
102
Этнографическое обозрение № 3, 2023
R e s e a r c h A r t i c l e
Maxia, A. The “Love for Money” in Sardinia: On the Question of an
Ethnoanthropological Study of the Phenomenon of Prostitution in Traditional
Society [“Liubov’ za den’gi” v Sardinii: k voprosu ob etnoantropologicheskom
issledovanii fenomena prostitutsii v traditsionnom obshchestve]. Etnograficheskoe
EDN: COXWDC ISSN 0869-5415 © Russian Academy of Sciences © Institute of
Ethnology and Anthropology RAS]
Ethnographic Museum of Sardinian Mountain Culture (Parco Comunale Pastissu,
08031, Aritzo, Nuoro, Italy)
Keywords
Sardinia, prostitution, patriarchal society, taboo of sex topic, forms of functioning
Abstract
The article makes a novel contribution to anthropological studies by exploring
the phenomenon of prostitution in Sardinia which remains a poorly urbanized
conservative rural region of Europe, which still retains a high degree of cultural
traditionalism. Due to the lack of research on this issue, I draw primarily on my own
field material obtained as a result of many years of surveys conducted in the region,
mainly in mountainous areas, that is the pastoral zone which is a set of introverted and
patriarchal village microcosms with unusually strict social control and a rigid system
of moral taboos. The principal difficulty in conducting this type of fieldwork is the
uncommunicativeness and “closedness” of informants in any kinds of conversations
involving topics of sex. I argue that there was an organic social “acceptance” of the
institution of prostitution in the traditional society as an element that provided a
mechanism for its social functioning and the preservation of social balance.
References
Anfossi, A. 1968. Socialità e organizzazione in Sardegna. Studio sulla zona di
Oristano, Bosa, Macomer [Sociality and Organization in Sardinia: Study on the
Area of Oristano, Bosa, Macomer]. Milan: Franco Angeli.
Angioni, G. 1990. Note sulla famiglia sarda tradizionale [Notes on the Traditional
Sardinian Family]. In Famiglia e matrimonio nella società sarda tradizionale
[Family and Marriage in Traditional Sardinian Society], edited by A. Oppo,
11-22. Brescia: La Tarantola.
Barbagli, M. 2020. Comprare piacere. Sessualità e amore venale dal Medioevo a oggi
[Buy Pleasure: Sexuality and Venal Love from the Middle Ages to the Present].
Bologna: Il Mulino.
Barbagli, M., and A. Colombo. 2001. Omosessuali moderni: gay e lesbiche in Italia
[Modern Homosexuals: Gays and Lesbians in Italia]. Bologna: Il Mulino.
Barbagli, M., G. Dalla Zuanna, and F. Garelli. 2010. La sessualità degli italiani
[The Sexuality of Italians]. Bologna: Il Mulino.
Barthes, R. 1967. Système de la mode [Fashion System]. Paris: Du Seuil.
Casula, F.C. 2017. Breve storia di Sardegna [Brief History of Sardinia]. Sassari:
Carlo Delfino.
Cossu, N. 2014. L’amore negli occhi. Rapporti tra i sessi e formazione della coppia
Мажиа А. “Любовь за деньги” в Сардинии...
103
nella società agropastorale sarda [Love in the Eyes: Relations between the Sexes
and the Formation of the Couple in the Sardinian Agropastoral Society]. Sassari:
Carlo Delfino.
Cutrera, A. 1971. Storia della prostituzione in Sicilia [History of Prostitution in
Sicily]. Palermo: Stampatori Associati.
Derrida, J. (1992) 2014. Resistenze. Sul concetto di analisi [Resistance: On the
Concept of Analysis]. Napoli: Orthotes.
Gallini, C. 1977. Tradizioni sarde e miti d’oggi. Dinamiche culturali e scontri di
classe [Sardinian Traditions and Myths of Today: Cultural Dynamics and Class
Clashes]. Cagliari: EDES.
Giardelli, P. 2011. Guardare ma non toccare. L’amore nelle società rurali [Look but
don’t Touch: Love in Rural Societies]. Recco (Ge): Le Mani-Microart’S.
Gibson, M. 1986. Prostitution and the State in Italy, 1860-1915. New Brunswick:
Rutgers University Press.
Gibson, M. 1989. Tollerare reprimere? Un dilemma contemporaneo [Tolerate
Repress? A Contemporary Dilemma]. In La storia della prostituzione [History of
the Prostitution], edited by G. Ruggiero, 40-46. Firenze: Giunti.
Gibson, M. 1989. Il caso italiano [The Italian Case]. In La storia della prostituzione
[History of the Prostitution], edited by G. Ruggiero, 47-50. Firenze: Giunti.
Maksimowski, S. 2012. A Brief History of the Anthropology of Sexuality, and Theory
in the Field of Women’s Sex Work. The University of Western Ontario Journal of
Anthropology 20 (1): 23-38.
Oppo, A. 1990. La nuclearitá della famiglia in Sardegna [The Nuclearity of the
Family in Sardinia]. In Famiglia e matrimonio nella società sarda tradizionale
[Family and Marriage in Traditional Sardinian Society], edited by A. Oppo,
73-101. Brescia: La Tarantola.
Pattuzzi, A. 2020. Il piacere e la colpa: Cattolici e sesso in Italia 1930-1980 [Pleasure
and Guilt: Catholics and Sex in Italy 1930-1980]. Sesto san Giovanni: Mimesis.
Pepe, P. 2018. Gli eroi bevono vino. Il mondo antico in un bicchiere [Heroes Drink
Wine: The Ancient World in a Glass]. Rome-Bari: Laterza.
Pintore, G. 1974. Sardegna: regione o colonia? [Sardinia: Region or Colony?].
Milano: Mazzotta.
Promitzer, C., K.-J. Hermanik, and E. Staudinger. 2009. (Hidden) Minorities:
Language and Ethnic Identity Between Central Europe and the Balkans. Münster:
LIT Verlag.
Renda, F. 1997. L’Inquisizione in Sicilia [The Inquisition in Sicily]. Palermo: Sellerio.
Rudas, N.
1999. L’interazione arcana. All’origine della creatività dei sardi
[The Arcane Interaction: At the Origin of Sardinian Creativity]. In L’ora dei Sardi
[The Sardinian Hour], edited by S. Cubeddu, 255-292. Cagliari: Fondazione
Sardinia.
