ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 1. С. 78-90

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 1, pp. 78-90

DOI: 10.31857/S0869049922010051

ВОПРОСЫ ИДЕОЛОГИИ

ISSUES OF IDEOLOGY

Оригинальная статья / Original Article

Запад, не-Запад и стратегии политической борьбы

на демографическом поле

Клупт Михаил Александрович, Санкт-Петербургский государственный экономический уни-

верситет (Санкт-Петербург, Россия), klupt@mail.ru

В статье рассматриваются стратегии политической борьбы вокруг вопросов иммиграции, бра-

ка, семьи рождаемости и сексуальности с 1960-х гг. до настоящего времени. Анализируется ряд

стратегий Запада - «контроль над популяцией», мультикультурализм и «мускулистый либерализм».

Результаты реализации стратегий разочаровали Запад, поскольку его экономической мощи противо-

стояли институциональная инерция не-Запада и его огромный перевес в численности населения.

Стратегии не-Запада заключались в стремлении максимизировать объемы западной помощи, а при

необходимости противодействовать ценностям и практикам либерального Запада, создавая для это-

го требуемую правовую и медийную основу. Кроме того, в ходе миграционных кризисов население

развивающихся стран использовало противоречия в самоописаниях Запада, играющих жизненно

важную роль в его представлениях о собственной идентичности. В результате в современном мире

наблюдается не глобальная вестернизация ценностей, а непрекращающийся ценностный конфликт

в рассмотренных вопросах.

Ключевые слова: Запад, не-Запад, политическая борьба, стратегия, ценностный конфликт, по-

литическая демография, рождаемость, миграция

Цитирование: Клупт М.А. (2022) Запад, не-Запад и стратегии политической борьбы на демографическом

поле // Общественные науки и современность. № 1. С. 78-90. DOI: 10.31857/S0869049922010051

М.А. Клупт. Запад, не-Запад и стратегии политической борьбына демографическом поле

M. Klupt. The West, Non-West and Strategies of Political Struggle on the Demographic Field

The West, Non-West and Strategies of Political Struggle

on the Demographic Field

Mikhail A. Klupt, Saint-Petersburg State University of Economics (Saint-Petersburg, Russia),

klupt@mail.ru

Abstract. The article discusses the political struggle over the issues of immigration, marriage, family,

fertility, and sexuality that continues since the 1960s to nowadays. The author analyses strategies used by

the West in this struggle such as population control, multiculturalism, and “muscular liberalism”. Results

of these strategies’ implementation were far from expected by the West because its economic power was

opposed by institutional inertia and huge superiority of the non-West in terms of population size. The strat-

egies of the non-West were to maximize the amount of western aid and to create a legal framework and

provide media support when it was necessary to oppose the values and practices advanced by the liberal

West. In addition, during the migration crises developing countries’ population used contradictions in the

backbone self-descriptions of the West which play a vital role in defining its own identity. As a result, not

global westernization of values, but the persistent value conflict in the issues under consideration is occur-

ring in today’s world.

Keywords: West, non-West, political struggle, strategy, conflict of values, political demography,

fertility, migration

Citation: Klupt M. (2022) West, Non-West and Strategies of Political Struggle on the Demographic Field. Obsh-

chestvennye nauki i sovremennost’ no.1, pp. 78-90. DOI: 10.31857/S0869049922010051 (In Russ.).

Хронологические рамки данной статьи охватывают период с 1960-х гг. по настоящее

время. На его протяжении вопросы миграции, брака, семьи, сексуальности и репродук-

тивного поведения постоянно оказывались предметом внешне- и внутриполитической

борьбы. Не вдаваясь в давнюю дискуссию о предмете демографии, автор в дальнейшем

будет для краткости называть данное поле политической борьбы демографическим. Один

из важнейших аспектов борьбы на этом поле, связанный с взаимоотношениями между За-

падом и остальным миром, и анализируется в данной статье.

Несмотря на свое несомненное экономическое превосходство, Запад так и не сумел

ни трансформировать семейно-демографическую сферу не-Запада по своему образу и по-

добию, ни разрешить однозначно в свою пользу конфликты, вызванные международной

миграцией. Данная статья пытается объяснить подобный итог и, одновременно, преследу-

ет более широкую цель - включить анализируемый материал в общий поток осмысления

«вечных» и в то же время злободневных обществоведческих тем: влияние культурных

различий на международные отношения, значение экономических и неэкономических ре-

сурсов в политической борьбе и роль самоописаний идентичности в конфликтах между

Западом и не-Западом.

Самоописания и стратегии

Многочисленные водоразделы западного мира хорошо известны; немаловажны они и

в контексте вопросов, рассматриваемых ниже. Структура политического ответа Запада на

демографические вызовы никогда не была полностью однородной. В эпоху демографиче-

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 1. С. 78-90

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 1, pp. 78-90

ского взрыва, например, главным актором такого ответа, несомненно, были США, тогда

как Франция с ее пронаталистскими традициями занимала скорее нейтральную позицию,

избегая сколь-нибудь значительного участия в финансировании программ планирования

семьи в развивающихся странах. Дезавуирование в начале 2010-х гг. лидерами Велико-

британии, Германии и Франции политики мультикультурализма, хотя и не подверглось

официальному осуждению в США, все же осталось чисто европейским явлением.

Запад, тем не менее, по-прежнему представляет собой вполне реальное единство, скре-

пленное не только военно-политическими и экономическими союзами, но и общей само-

идентификацией на основе ценностей, которые он и остальной мир называет западными.

Хотя принадлежность многих стран к Западу общепризнана, вряд ли возможно составить

исчерпывающий и в то же время неоспоримый перечень западных государств, поскольку

между ними и явным не-Западом лежат несколько зон культурного и геополитического

пограничья. В изучаемом контексте, однако, важен не строго определенный состав по-

добного перечня, а лежащее в его основе самоописание Запада как ценностного целого,

определяющее, среди прочего, и его политические ответы на демографические вызовы.

Межстрановые различия в таких ответах, как демонстрируют приведенные примеры, ни-

когда не выходили за определенные рамки, которые не в последнюю очередь определяют-

ся все теми же «западными ценностями».

Понятие самоописания занимало одно из центральных мест в теоретической концеп-

ции известного немецкого социолога Н. Лумана [Луман 2009]. Он полагал, что социаль-

ной системе свойственно создавать самоописания, с помощью которых она формирует

представление о себе и противопоставляет себя другим. Автор не претендует далее ни на

комментарий к концепции Лумана, ни, тем более, на ее развитие, однако стоит отметить,

что понятие самоописания позволяет глубже понять внутренние пружины политической

борьбы на демографическом поле.

Важнейшую роль в этой борьбе играли два описания Западом своей идентичности.

Первое - «рыцарь свободы», который несет западные ценности в «несвободный», то есть

незападный мир, второе - гуманный защитник униженных и оскорбленных. Одновремен-

но сами «западные ценности» содержали внутреннее противоречие, поскольку в них явно

обозначились две конфликтующие друг с другом версии - более агрессивная либеральная

и консервативная, перешедшая под напором первой к активной обороне. В качестве наи-

более острых конфликтов между ними в рассматриваемой области можно привести вопро-

сы об абортах, гомосексуализме и однополых браках, приведшие к «культурным войнам»

между консерваторами и либералами в США, а также противостояние между Венгрией и

Польшей с одной стороны и наднациональными структурами ЕС с другой.

Независимо от того, насколько самоописания Запада соответствовали его практиче-

ской политике, они имели системообразующее значение, ибо служили стержнем западной

идентичности - тем, чем Запад в его собственном представлении отличался от не-Запада.

Ситуации, в которых различные версии самоописаний оказывались трудно совместимы-

ми, создавали для Запада определенные политические сложности, а для не-Запада - воз-

можности политической контригры.

Самоописания идентичности столь же характерны и для стран не-Запада. Они, как и

в случае Запада, внутренне противоречивы. В России данное противоречие проявляет-

ся в научных, художественных и политико-идеологических реинкарнациях давнего спора

между западниками и славянофилами, в Китае - в дискуссиях о месте конфуцианских

ценностей в современной жизни и совместимости конфуцианства с марксизмом [Ломанов

2017] и т. д. В зависимости от градуса конфликтности с Западом одни из таких самоописа-

ний на время приглушаются, другие, напротив, выдвигаются на авансцену.

М.А. Клупт. Запад, не-Запад и стратегии политической борьбына демографическом поле

M. Klupt. The West, Non-West and Strategies of Political Struggle on the Demographic Field

Политическую борьбу на демографическом поле автор в дальнейшем рассматривает

через призму стратегий, используемых ее участниками. Теория стратегического менед-

жмента, как известно, разделяет формулируемые и формируемые или спонтанно возни-

кающие стратегии. Первые изначально формулируют в документах стратегического пла-

нирования, которые - по крайней мере в идеале - служат руководством к последующим

действиям в указанных в них направлениях. Вторые, напротив, стихийно формируются и

развиваются в результате непрерывного практического экспериментирования и последу-

ющего самообучения [Mintzberg et al. 1998].

Два названных типа стратегий использовали и участники политической борьбы на

демографическом поле. Некоторые из таких стратегий были сформулированы и подроб-

но описаны в документах [National… 1974], другие, напротив, рождались и развивались

спонтанно в результате действий тех, кто волею судеб был вовлечен в водоворот собы-

тий. Ярким примером последней категории можно назвать стратегии мигрантов мирового

Юга, которые быстро приспосабливают свои маршруты на мировой Север и способы пре-

одоления возникающих на пути барьеров к изменениям политической и экономической

конъюнктуры.

На протяжении рассматриваемого периода последовательность стратегий, о которых

пойдет речь, была туго закручена в диалектическую спираль. Ее первый виток в рассма-

триваемых хронологических рамках приходится на 1960-1980-е гг. - время взрывного ро-

ста населения развивающихся стран.

Демографический взрыв и «контроль над популяцией»

Демографический взрыв, несмотря на отдаленность от сегодняшнего дня, целесоо-

бразно сделать исходным пунктом анализа, поскольку именно тогда обозначились инвари-

анты политической борьбы на демографическом поле, которые неоднократно проявлялись

и позднее. Один из них заключается в том, что идея влиятельных западных энтузиастов

о «правильном» - с их точки зрения - устройстве семейно-демографической сферы за-

тем продвигается за пределы Запада, что вызывает политические конфликты. Второй ин-

вариант выражается в тесной взаимосвязи внешнеполитических и внутриполитических

конфликтов вокруг этой идеи. Третий представляет собой циклическое чередование само-

обольщений и разочарований Запада в применении своих представлений за его предела-

ми. Четвертый - в существовании нескольких самоописаний Запада, которые порой всту-

пают между собой в конфликт и лежат в основе таких самообольщений и разочарований.

Пятая - в стратегии стран не-Запада, которая, за некоторыми исключениями, состояла в

том, чтобы использовать западные ресурсы и его действия для достижения собственных

внутриполитических целей.

Идейными вдохновителями политики снижения рождаемости в развивающихся

странах были Дж. Рокфеллер III, Ф. Осборн, М. Сэнгер и ряд других влиятельных фи-

гур американской политической арены. В 1960-е гг. им удалось добиться того, чтобы из

государственных ресурсов США финансировались программы международной помощи

в области народонаселения. В 1974 г. стратегия США в сфере народонаселения была с

бюрократической педантичностью описана в меморандуме Г. Киссинджера [National…

1974], рассекреченном в 1989 г. В ходе международных программ помощи в области на-

родонаселения, основным спонсором которых были США, вышли на первый план два

основных направления

Первое из них можно, используя намеренно прямой перевод принятого в ту «непо-

литкорректную» пору термина population control, назвать контролем над популяцией.

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 1. С. 78-90

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 1, pp. 78-90

Ему оответствует самоописание Запада как рыцаря свободы, который несет ее идеалы в

«несвободный» - то есть остальной - мир. Population controllers, как не без сарказма име-

нуют сторонников данного направления их идейные оппоненты [Connelly 2008], мыслили

глобально. В прошлом поклонники евгеники, после дискредитации ее нацистами они из-

брали новый инструмент спасения мира - контроль над рождаемостью в развивающихся

странах. Данная стратегия лежала в русле теорий модернизации образца 1950-1960-х гг.,

подход которых «естественным образом допускал навязывание модернизационных моде-

лей силовым путем» [Стародубовская 2019, 58].

В основе второго направления лежало самоописание Запада как гуманного защитника

униженных и оскорбленных. Сторонники данной стратегии, в отличие от population con-

trollers, акцентировали внимание на помощи женщинам из развивающихся стран в пре-

дотвращении нежелательных беременностей и родов, умышленно или непреднамеренно

не замечая геополитической составляющей программ международной помощи в области

народонаселения.

Приверженцы обоих направлений открыто конфликтовали. Министр обороны США

в годы Вьетнамской войны Р. Макнамара, который позднее возглавил Всемирный банк,

возражал против помощи в развитии здравоохранения африканских стран до тех пор, пока

ее не увяжут с программами контроля над ростом населения. В противном случае, считал

он, рост населения только ускорится, поскольку снижение рождаемости не компенсирует

снижение детской смертности [Connelly 2008, 263].

Близкой позиции придерживался К. Дэвис, известный американский социолог и один

из создателей теории демографического перехода. Он критиковал идеологов программ

планирования семьи за то, что они стремятся помочь семьям иметь желаемое количество

детей вместо того, чтобы заставлять семьи иметь не более детей, чем необходимо для ну-

левого роста населения [Davis 1967]. Подобная откровенность вызвала в академическом

крыле американского демографического истеблишмента «некоторый испуг и немало гне-

ва» [McNicoll 2019, 10]. В конечном итоге госдепартамент США отмежевался - по край-

ней мере публично - от подобных идей и стал на сторону планирования семьи. На сайте

ведомства подчеркивается, что США не поддерживают «стабилизацию» или контроль над

численностью населения¹.

В снижении рождаемости в развивающихся странах был в известной степени заинте-

ресован не только Запад, но и получатели его помощи, которые столкнулись с постоян-

ной угрозой голода и нехваткой средств на образование быстрорастущих контингентов

детей и молодежи. Однако тяжелое поражение партии Индийский национальный конгресс

на парламентских выборах 1977 г. из-за предшествовавшей им кампании массовых «до-

бровольно-принудительных» стерилизаций под руководством С. Ганди подтвердило, что

«контроль над рождаемостью» связан с немалыми политическими рисками, поскольку

вступает в конфликт с многовековыми обычаями и экономической целесообразностью

многодетности для домохозяйств. Общим знаменателем стратегий развивающихся стран в

таких условиях становилось стремление к максимизации получаемых от Запада ресурсов

при сохранении достаточной свободы действий.

Китай успешно использовал двусмысленность в самоописании Запада как защитника

обездоленных и угнетенных в незападных странах. Американские консерваторы счита-

ли, что поддержка из государственных средств неправительственных организаций (НПО),

которые сотрудничали с КНР в сфере планирования семьи, означала аморальное попу-

стительство насильственным абортам. Напротив, по мнению либералов, такое сотрудни-

¹ Population. U.S. Department of State. (https://www.state.gov/other-policy-issues/population/).

М.А. Клупт. Запад, не-Запад и стратегии политической борьбына демографическом поле

M. Klupt. The West, Non-West and Strategies of Political Struggle on the Demographic Field

чество спасало жизни миллионов женщин, которые благодаря помощи Фонда по народо-

населению ООН (ЮНФПА) и НПО получали доступ к квалифицированной медицинской

помощи. В результате сотрудничество КНР и ЮНФПА продолжалось. Потери ЮНФПА

от регулярного прекращения президентами-республиканцами взносов США в фонд ком-

пенсировали западноевропейские спонсоры, а президенты-демократы (в том числе и Дж.

Байден в 2021 г.) возобновляли взносы после прихода к власти.

Страны Африки южнее Сахары, обладая значительно меньшим геополитическим

весом, придерживались иной стратегии. Африканские политические лидеры, которые

остро нуждались в международной помощи, на словах были готовы к выполнению

требований западных «контролеров рождаемости», однако значительно лучше них по-

нимали колоссальную силу традиций многодетности и ее экономическую выгоду для

африканских семей. В условиях отсутствия в этих странах жесткой централизованной

вертикали управления, подобной китайской, программы планирования семьи нередко

подменяли их имитацией.

На правительственном уровне при консультациях западных экспертов - если не под их

диктовку - писали и принимали «правильные» программы для получения иностранной

помощи. На индивидуальном и групповом уровне (семей и локальных общин), напротив,

осуществлялась неписаная стратегия игнорирования или прямого сопротивления реко-

мендациям иностранных советчиков. Отчасти она опиралась на небезосновательные, хотя

нередко и перемешанные с суевериями, опасения тайного и враждебного медицинского

вмешательства.

Закулисные сделки с международными спонсорами (например, соглашение между

Всемирным Банком и президентом Нигерии И. Бабангидой в 1988 г. [Robinson 2011]) вы-

зывали недовольство населения, полагавшего, что из-за подобных договоренностей жиз-

ненно важные программы, такие как снабжение чистой питьевой водой и борьба с ма-

лярией, отодвигаются в сторону ради программ планирования семьи [Grimes 1998, 387].

В итоге первые десятилетия усилий по снижению рождаемости в Африке южнее Сахары

принесли крайне скромные результаты - суммарный коэффициент рождаемости, который,

по оценкам ООН, в 1965-1970 гг. составлял в этом регионе 6,68, к 1985-1990 гг. снизился

лишь до 6,52 [United… 2019].

От «контроля над популяцией» к мультикультурализму

В огромном количестве работ о европейском мультикультурализме не рассматривается

та роль, которую сыграл в его возникновении «контроль над популяцией» в развивающих-

ся странах. Между тем данная историческая связь проявилась в двух отношениях.

Во-первых, западные программы контроля над рождаемостью не смогли предотвра-

тить быстрый рост демографического дисбаланса между Западом и развивающимися

странами. В 1960 г. население «менее развитых» (по классификации ООН) регионов пре-

вышало население «более развитых» в 2,3 раза, а в 1985 г. - уже в 3,7 раза. Подобный

сдвиг в демографическом балансе стал одной из причин быстрого роста иммигрантских

меньшинств в западных странах, что требовало политического ответа, которым и стал

мультикультурализм.

Во-вторых, концепция мультикультурализма базировалась на предпосылках, прямо

противоположных идеям population controllers. Вместо того, чтобы контролировать и

индоктринировать жителей развивающихся стран - на чем некогда настаивал К. Дэвис -

предлагалось признать культурные нормы иммигрантских меньшинств равноценными

западным.

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 1. С. 78-90

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 1, pp. 78-90

Мультикультурализм включает в себя идеологический, политический и повседневный

компоненты, историческая судьба каждого из которых различна [Клупт 2020]. В отличие

от достаточно реалистичной политики мультикультурализма, которая устранила вопию-

щие проявления расизма в западных обществах, и бытового прагматизма повседневных

контактов между иммигрантами и принимающим населением, идеологический мульти-

культурализм был очередным самообольщением Запада.

Р. Бараш справедливо обращает внимание на связь европейского «мультикультурно-

го фиаско» с самоописанием Запада и дефектами коммуникации между принимающими

обществами и иммигрантскими общинами [Бараш 2016]. Последние, не принимая муль-

тикультурализм европейских либералов, попросту уклонялись от них, создавая «парал-

лельные общества». Экономическому превосходству «основного» общества иммигранты

успешно противопоставляли неэкономические ресурсы параллельных - силу религии,

обычая и внутрисемейную солидарность.

В результате не только правые, но и леволиберальные европейские политики и акти-

висты разочаровались в приемлемости мультикультурализма как одного из компонентов

европейских ценностей. Представления иммигрантских меньшинств о «правильной се-

мье» и соответствующие практики бросали вызов даже традиционным ценностям, не го-

воря уже о новых представлениях о взаимоотношениях полов, которые набирали силу на

Западе. Получалось, что либеральная Европа, навязывая данные представления другим

государствам, не может навести порядок в собственном доме.

Следствием этого стала прозвучавшая в начале 2010-х гг. резкая критика мультикуль-

турализма лидерами ведущих европейских стран. «Необходимо, - провозгласил тогдаш-

ний премьер-министр Великобритании Д. Кэмерон, - намного меньше пассивной толе-

рантности недавних лет и намного больше активного, мускулистого либерализма»². Отказ

от «пассивной толерантности», однако, не означал возврата к идеям контроля Западом над

рождаемостью - от них в ХХI в. отмежевались и консерваторы, и либералы. Проекцией

«мускулистого либерализма» на демографическую сферу стали прежде всего норматив-

ное регулирование брака, семьи и миграции.

Семейные ценности на арене внешнеполитической борьбы

Политика Запада в семейно-демографической сфере развивается в последние десяти-

летия по ряду направлений. К числу важнейших из них относятся и облегчение баланса

«родительство - семья», и завоевывающие все большую популярность практики, основан-

ные на концепции интеркультурализма. Наряду с этим происходит, однако, и радикальный

пересмотр правовых и неформальных норм, регулирующих сферу брака, семьи и сексу-

альности.

Проводников такого пересмотра можно с известной долей условности разделить на ак-

тивистов и политиков. Первые нередко искренне убеждены в правоте своих идей и их бла-

готворности для всего человечества. Для вторых требование изменить правовые нормы

других государств - часть внешнеполитической стратегии, нацеленной на выкраивание

мира по лекалам западного либерального истеблишмента. По мере отдаления от запад-

ного либерального эпицентра трудности в решении этой задачи, однако, заметно нарас-

тают. Даже в непосредственной близости от него - в Венгрии и Польше - разворачивает-

ся конфликт с наднациональными структурами ЕС, который вызван запретом в Венгрии

² PM’s speech at Munich Security Conference. GOV.UK. (https://www.gov.uk/government/speeches/pms-speech-

at-munich-security-conference/).

М.А. Клупт. Запад, не-Запад и стратегии политической борьбына демографическом поле

M. Klupt. The West, Non-West and Strategies of Political Struggle on the Demographic Field

пропаганды гомосексуальных отношений среди несовершеннолетних и попытками ряда

польских муниципалитетов объявить себя «зонами, свободными от ЛГБТ».

В Азии однополые браки легализовал (в 2019 г.) лишь ближайший союзник США -

Тайвань. В Японии в 2021 г. окружной суд Саппоро признал отсутствие возможности за-

регистрировать брак между лицами одного пола неконституционным из-за нарушения

права граждан на равенство перед законом³. За легализацию однополых браков выступает

и оппозиционная Конституционно-демократическая партия Японии. Тем не менее, вопрос

о легализации однополых браков остается открытым, поскольку против нее выступает

правящая Либерально-демократическая партия Японии, которая в октябре 2021 г. в оче-

редной раз победила на парламентских выборах. В Южной Корее, несмотря на полити-

ческую близость к США, перспектива легализации однополых браков представляется ее

сторонникам еще более туманной⁴.В исламском мире данный вопрос даже не ставится.

Реалистично мыслящие западные политики понимают, что превращение не-Запада в

копию Запада в настоящее время лежит за пределами возможностей последнего. Ввиду

этого обвинения в невыполнении новых либеральных императивов в сфере брака, семьи и

сексуальности предъявляют незападным странам сугубо выборочно, исходя из соображе-

ний политической целесообразности.

Ответная стратегия России и КНР реализуется в данных условиях прежде всего в

правовой и медийной плоскости. В России в 2013 г. была установлена административная

ответственность за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовер-

шеннолетних. В 2017 г. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал данную за-

конодательную норму дискриминационной. В 2020 г. в ходе общероссийского голосования

большинством в 77,92% при явке 67,97% были одобрены поправки к Конституции Рос-

сийской Федерации, согласно которым «сохранение традиционных семейных ценностей»

и «защита института брака как союза мужчины и женщины» стали конституционными

нормами, а Статья 79 Конституции создала правовую основу для неисполнения решений

международных органов, которые нарушают их. Летом 2021 г. вице-спикеры Совета Фе-

дерации и Государственной Думы РФ заявили, что Россия не будет выполнять новое тре-

бование ЕСПЧ, касающееся регистрации однополых браков, поскольку оно противоречит

российской Конституции.

Тема важности семейных добродетелей и традиций для общества занимает в послед-

ние годы важное место и в официальном политическом дискурсе КНР⁵. В связи с лега-

лизацией однополых браков на Тайване пресс-секретарь парламентской комиссии по

правовым вопроса КНР Цзан Тевэй заявил, что Китай по-прежнему рассматривает брак

как союз между мужчиной и женщиной, поскольку именно такой подход соответствует

национальному укладу страны и ее историческим и культурным традициям⁶. В приня-

том в 2020 г. Гражданском кодексе КНР говорится только о брачных отношениях между

мужем и женой. В ноябре 2021 г. китайские ЛГБТ-активисты сообщили о том, что по

³ Japan Court Rules Failure to Recognize Same-Sex Marriage Unconstitutiona. The Japan Times. Mar 17, 2021.

(https://www.japantimes.co.jp/news/2021/03/17/national/crime-legal/same-sex-marriage-landmark-ruling).

⁴ Same-Sex Couples Excluded from South Korea’s New Definition of Families. Voice of America. February

01,

2021. (https://www.voanews.com/a/east-asia-pacific_same-sex-couples-excluded-south-koreas-new-definition-

families/6201455.html).

Xi Vows to Reinforce Traditional Family Values. Global Times. 14 Dec. 2016. (https://www.globaltimes.cn/

content/1023566.shtml).

⁶ Китайский парламент исключил возможность однополых браков. Reuters. August 21, 2019. (https://www.

reuters.com/article/oruoe-china-lgbt-marriage-idRUKCN1VB19L-ORUOE).

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 1. С. 78-90

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 1, pp. 78-90

требованию властей они вынуждены закрыть свои аккаунты на крупных китайских ин-

тернет-платформах⁷.

В России в ходе опроса ВЦИОМ, проведенного в 2021 г., 63% респондентов заявили

о том, что они категорически несогласны с предоставлением однополым парам права на

вступление в брак, а еще 12% - что «скорее не согласны». В 2004 г. значения данных пока-

зателей составляли 25% и 34%, а доля затруднившихся ответить была выше - 10% в 2004

г. против 4% в 2021 г.⁸ Увеличение доли негативно относящихся к узаконению однополых

браков при уменьшении неуверенных и неопределившихся может быть в немалой степени

обусловлена тем, что тематика однополых браков в последние годы вышла на российскую

внутриполитическую авансцену в качестве одного из элементов противостояния между

Россией и Западом. Концепт традиционных семейных ценностей в данных условиях сим-

волизирует неприятие той версии брака, семьи и отношений между полами, которую За-

пад продвигает - а иногда и навязывает в качестве нормативной.

Бумеранг вынужденной миграции

Стратегия миллионов жителей Африки и Азии, которые устремились в Европу в

2010-е гг., была стихийной, но точной. Миграционный кризис 2015 г. в Европе возник

на разломе двух уже упомянутых самоописаний Запада, лишь слегка модифицированных

применительно к миграционной проблеме. Одно из таких самоописаний - рыцаря сво-

боды, который несет в несвободный мир передовые ценности - располагал Запад к тому,

чтобы карать зло и сеять добро, не особенно интересуясь мнением тех, кого предстояло

облагодетельствовать. В результате появились сотни тысяч беженцев, не принять которых

значило бы для Запада отказаться от другой важной части самоописания - милосердно-

го хозяина, готового принять гонимых. Сотни тысяч мигрантов, которые стали жертвами

первого самоописания, связывали (часто не без основания) свои надежды со вторым.

Осенний кризис 2018 г. на американо-мексиканской границе, вызванный продвиже-

нием к ней каравана мигрантов из Гондураса, отличался от европейского миграционного

кризиса 2015 г. как меньшими масштабами, так и более жесткой позицией администрации

Д. Трампа в отношении тех, кто стремился пересечь границу. Тем не менее, нынешняя

стратегия центральноамериканских мигрантов имеет очевидные общие черты со страте-

гией африканских и азиатских мигрантов, стремящихся в Европу.

На американо-мексиканской границе растет численность прибывающих туда без со-

провождения родителей или законных опекунов детей. По прогнозам, в 2021 финансовом

году приток должен был достичь рекордной величины - 117 тыс. человек, что значительно

выше показателей 2019 фискального года - 76 тыс. человек. В феврале 2021 г. большин-

ство несопровождаемых детей прибыли из Гватемалы (42% их общей численности), Гон-

дураса (28%), Мексики (19%) и Сальвадора (8%)⁹.

Причина подобной динамики состоит в том, что именно дети без сопровождения

взрослых имеют в настоящее время наибольшие шансы попасть на территорию США, по-

скольку администрация Дж. Байдена занимает по отношению к ним более мягкую по срав-

⁷ China LGBT Rights Group Shuts Down amid Hostile Environment. AP News. November 5, 2021. (https://

apnews.com/article/technology-china-media-social-media-taiwan-348cab147964f24ccf83907403d4c84a).

⁸ Однополые браки: табу или новая норма? ВЦИОМ. Новости. 23 июля 2021. (https://wciom.ru/analytical-

reviews/analiticheskii-obzor/odnopolye-braki-tabu-ili-novaja-norma).

⁹ Putting the U.S.-Mexico ‘Border Crisis’ Narrative into Context. WOLA. (https://www.wola.org/analysis/putting-

border-crisis-narrative-into-context-2021/).

М.А. Клупт. Запад, не-Запад и стратегии политической борьбына демографическом поле

M. Klupt. The West, Non-West and Strategies of Political Struggle on the Demographic Field

нению с администрацией Д. Трампа позицию. Однако, ряд американских медиа связывает

кризис на американо-мексиканской границе не с действиями администрации Д. Трампа, а

с многолетней политикой США, которые организовали свержение в 1954 г. правительства

Гватемалы, а затем поддержали диктаторские режимы в странах Центральной Америки¹⁰.

В качестве примера ответной стратегии не-Запада на миграционный кризис, реали-

зуемой на государственном уровне, можно назвать Турцию. Правительство Р. Эрдогана,

принимая миллионы перемещенных лиц в ходе сирийского конфликта, апеллировало пре-

имущественно не к нормам международного права, а к более привлекательной для сто-

ронников Эрдогана и идущей из глубины веков мусульманской традиции предоставления

убежища изгнанным единоверцам - их турецкие власти называют не беженцами, а гостя-

ми [Kaya 2020]. Угроза «открыть двери» в ЕС для 3,6 млн находящихся на территории

Турции сирийских беженцев стала для страны мощным козырем в непрекращающихся

спорах с Евросоюзом.

Термин «оружие массовой миграции» получил широкое хождение после выхода в

свет монографии К. Гринхилл [Greenhill 2010]. Некоторые западные аналитики [Greenhill

2016; Jennequin 2020] и политические деятели склонны обвинять в применении такого

«оружия» Турцию - а в последнее время также Белоруссию и Россию. Сама трактовка

беженцев как «оружия» носит антигуманный характер, что, впрочем, признают и авто-

ры, которые призывают к осторожности в употреблении этого термина [Marder 2018; Jen-

nequin 2020]. Если все же использовать его, то следует признать, что Запад сам вложил

это оружие в руки незападных стран. Продолжая метафору Гринхилл, можно сказать, что

«оружие массовой миграции» оказалось бумерангом, нацеленным в разлом между двумя -

воинственным и гуманным - самоописаниями Запада.

* * *

Подведем итоги проведенного анализа. Несмотря на экономическое превосходство за-

падных стран, их совокупные ресурсы оказались в рассмотренном периоде недостаточ-

ными для изменения семейно-демографической сферы не-Запада в желаемом Западом

направлении и масштабе. Запад добивался определенных результатов, однако в одних

случаях они стали частичными, в других - неожиданными для него самого и далекими от

желаемых.

Усилия Запада по снижению рождаемости в Африке южнее Сахары, предпринятые в

1960-1970-е гг., не принесли сколь-нибудь значительных успехов, став впоследствии од-

ним из факторов многомиллионной африканской иммиграции в Европу. Свойственная

энтузиастам мультикультурализма 1980-1990-х гг. надежда на то, что «мягкая сила» за-

падных идей коренным образом преобразует семейные отношения иммигрантских мень-

шинств, оказалась иллюзией. Замена мультикультурализма «мускулистым либерализмом»

и вмешательство Запада в события на Ближнем Востоке привели к миграционному кри-

зису в Европе середины 2010-х гг. Стремление либерального Запада навязывать другим

странам собственные представления о браке, семье и сексуальности активизировало обра-

щение к традиционным семейным ценностям в государственной политике России и КНР.

Причины подобного хода событий состояли в том, что огромному перевесу Запада в

экономической сфере противостоял столь же масштабный перевес не-Запада в численно-

сти населения и колоссальная сила институциональной инерции незападных обществ. Оба

¹⁰ Gordon R. The Current Migrant Crisis Was Created by US Foreign Policy, Not Trump. The Nation, 2019, Aug.

16; Shesgreen D. How U.S. policy in Central America Have Fueled Migrant Crisis. USA Today, 2018, Dec. 21.

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ. 2022. № 1. С. 78-90

SOCIAL SCIENCES AND CONTEMPORARY WORLD, 2022, no. 1, pp. 78-90

фактора создавали для не-Запада разнообразные возможности политической контригры, в

которой они широко использовали издавна известные стратагемы. В результате не-Запад

менялся - в том числе и под влиянием самого Запада - не становясь его копией, а имми-

грантские меньшинства преобразовывали сам Запад и его внутриполитический ландшафт.

Споры о том, равнозначна ли модернизация вестернизации и сколько модернизаций

происходит на Земле - одна или несколько, как это полагают сторонники теории множе-

ственных модерностей - начались не сегодня и вряд ли прекратятся в обозримом будущем

ввиду их мировоззренческого характера. Данная статья охватывает лишь относительно

небольшой отрезок исторического развития и сравнительно узкий - хотя и немаловажный

- его сегмент, ввиду чего, разумеется, не может претендовать на разрешение этого спора.

Тем не менее, рассмотренные события явно противоречат теориям, которые представляют

исторический процесс как неуклонное превращение не-Запада в подобие Запада. Напро-

тив, в действительности имеет место непрекращающаяся борьба различных начал, исход

которой сегодня, как и прежде, непредсказуем.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бараш Р. (2016) Кризис мультикультурализма в зеркале системной социологической теории //

Социологический журнал. 2016. Том 22. № 2. С. 31-54. DOI: 10.19181/socjour.2016.22.2.4256.

Клупт М.А. (2020) Демография на политической арене XX и XXI столетий. СПб. Изд-во

СПбГЭУ. 303 с.

Ломанов А.В. (2017). Неоконсерватизм с китайской спецификой // Россия в глобальной полити-

ке. T. 15. № 4. C. 17-31.

Луман Н. (2009) Самоописания. М.: Логос, ИТДГК «Гнозис». 325 с.

Стародубовская И.В. (2019) Драма модернизационной теории. Статья 1. Модернизация как

рецепт и как проблема // Общественные науки и современность. №1. С. 156-168. DOI: 10.31857/

S086904990003946.

Connelly M. (2008) Fatal Misconception: The Struggle to Control World Population. Cambridge MA,

London: Belknap Press.

Davis K. (1967) Population Policy: Will Current Programs Succeed? // Science. New Series. Vol. 158.

No. 3802. Pp. 730-739.

Grimes S. (1998) From Population Control to “Reproductive Rights”: Ideological Influences in Popula-

tion Policy // Third World Quarterly. Vol. 19. No. 3. Pp. 375-393.

Jennequin A. (2020) Turkey and Weaponization of Syrian Refugees. Brussels: International Center.

Greenhill K. (2010) Weapons of Mass Migration: Forced Displacement, Coercion, and Foreign Policy.

Ithaka, NY: Cornell University Press.

Greenhill K. (2016) The Weaponization of Migration. In: Leonard M. (ed.). Connectivity Wars. Why

Migration, Finance and Trade are the Geo-Economic Battlegrounds of the Future. London: European

Council on Foreign Relations. Pp. 76-80.

Kaya A. (2020) Migration as a Leverage Tool in International Relations: Turkey as a Case Study

// Uluslararasi Iliskiler/International Relations. Vol. 17. No. 68. Pp. 21-39. (https://www.jstor.org/

stable/10.2307/26980734).

Marder L. (2018) Refugees are not Weapons: The Weapons of Mass Migration and its Implications //

International Studies Review. Vol. 20. No. 4. Pp. 576-588. https://doi.org/10.1093/isr/vix055/.

McNikoll G. (2019) Kingsley Davis. Biographical Memoir. National Academy of Sciences.

Mintzberg H, Ahlstrand B., Lampel J. (1998) Strategy Safari: A Guided Tour Through the Wilds of

Strategic Management. London: Prentice Hall.

М.А. Клупт. Запад, не-Запад и стратегии политической борьбына демографическом поле

M. Klupt. The West, Non-West and Strategies of Political Struggle on the Demographic Field

National Security Study Memorandum NSSM 200 (The Kissinger Report). December 10, 1974.

(https://pdf.usaid.gov/pdf_docs/PCAAB500.pdf).

Robinson R. (2011) Population Policy as a Lens to the Drivers of Reproductive Health Outcomes in

Africa: The Cases of Malawi, Nigeria, and Senegal. (http://paa2011.princeton.edu/papers/112469).

United Nations (2019). World Population Prospects 2019. (https://population.un.org/wpp/Download/

Standard/Population).

REFERENCES

Barash R. (2016) Krizis mul’tikul’turalizma v zerkale sistemnoj sociologicheskoj teorii [Analyzing the

Multiculturalism Crisis in Light of the Systematic Sociological Theory]. Sotsiologicheskij Zhurnal. vol. 22,

no. 2, pp. 31-54. DOI: 10.19181/socjour.2016.22.2.4256.

Connelly M. (2008) Fatal Misconception: The Struggle to Control World Population. Cambridge MA,

London: Belknap Press.

Davis K. (1967) Population Policy: Will Current Programs Succeed? Science. New Series. vol. 158,

no. 3802, pp. 730-739.

Grimes S. (1998) From Population Control to “Reproductive Rights”: Ideological Influences in

Population Policy. Third World Quarterly. vol. 19, no. 3, pp. 375-393.

Jennequin A. (2020) Turkey and Weaponization of Syrian Refugees. Brussels: Brussels International

Center.

Greenhill K. (2010) Weapons of Mass Migration: Forced Displacement, Coercion, and Foreign Policy.

Ithyaka, NY: Cornell University Press.

Greenhill K. (2016) The Weaponization of Migration. In: Leonard M. (ed.). Connectivity Wars. Why

Migration, Finance and Trade are the Geo-Economic Battlegrounds of the Future. London: European

Council on Foreign Relations. Pp. 76-80.

Kaya A. (2020) Migration as a Leverage Tool in International Relations: Turkey as a Case Study.

Uluslararasi Iliskiler/International Relations. vol.

17, no.

68, pp.

21-39. (https://www.jstor.org/

stable/10.2307/26980734).

Klupt M.A. (2020) Demografiya na politicheskoj arene XX i XXI stoletij [Demography on the Political

Arena of the 20th and 21st Centuries]. Saint-Petersburg: Izd-vo SPbGEU.

Luhmann N. (2009) Samoopisnija [Self-Descriptions]. Мoscow: Logos, ITGDK “Gnosis”.

Lomanov A. V. (2017) Neokonservatizm s kitajskoj specifikoj [Neo-Conservatism with Chinese

Specificity]. Rossiya v global’noj politike. vol. 15, no. 4, pp.17-31.

Marder L. (2018) Refugees are not Weapons: The weapons of Mass Migration and its Implications.

International Studies Review. vol. 20, no. 4, pp. 576-588. (https://doi.org/10.1093/isr/vix055).

McNikoll G. (2019) Kingsley Davis. Biographical memoir. National Academy of Sciences.

Mintzberg H., Ahlstrand B., Lampel J. (1998) Strategy Safari: A Guided Tour Through the Wilds of

Strategic Management. London: Prentice Hall.

National Security Study Memorandum NSSM 200 (The Kissinger Report). December 10, 1974.

(https://pdf.usaid.gov/pdf_docs/PCAAB500.pdf).

Robinson R. (2011) Population Policy as a Lens to the Drivers of Reproductive Health Outcomes in

Africa: The Cases of Malawi, Nigeria, and Senegal. http://paa2011.princeton.edu/papers/112469.

Starodubovskaya I.V. (2019). Drama modernizacionnoj teorii. Stat’ya 1. Modernizaciya kak recept

i kak problema [Drama of Modernization Theory. Article 1. Modernization as a Recipe and a Problem].

Obshchestvennye nauki i sovremennost. no.1, pp. 156-168. DOI: 10.31857/S086904990003946-2.

United Nations (2019). World Population Prospects 2019. (https://population.un.org/wpp/Download/

Standard/Population/).