Ботанический журнал, 2022, T. 107, № 5, стр. 419-432

Лесная типология – это раздел лесоведения, который вырос из запросов практики и оформился как особое направление в 1930–50-е годы в московско-ленинградской школе, возглавляемой В.Н. Сукачевым. Он взял на себя часть функций лесной геоботаники, поскольку задачи ее были связаны, прежде всего, с исследованием типологического разнообразия и районированием лесов всей страны. Поэтому итоги развития лесной типологии в Сибири в течение 20 века можно считать значимыми для экологии леса, биогеоценологии, лесоведения и собственно лесоводства в масштабах всей страны.

Мы оставляем за пределами краткой статьи в Ботаническом журнале тот период, когда проходили острые дискуссии о подходах к типологии лесов для целей инвентаризации, лесоустройства и организации лесного хозяйства. По итогам двух всесоюзных совещаний 1950 и 1961 гг. было признано, что классификации типов леса основываются на принципах, разработанных московско-ленинградской школой, носят региональный характер, учитывают зонально-типологические принципы ведения лесного хозяйства. Типология украинской школы (В.В. Алексеева – П.С. Погребняка – Д.В. Воробьева) принята для целей типологии условий местообитания и также применима при лесоустроительных работах. В те же годы заявило о себе и направление, развитое Б.П. Колесниковым и называемое географо-генетическим, зародившееся сначала на Дальнем Востоке, а позже, с 1960-х гг. успешно развивающееся на Урале. Наконец, типология вырубок И.Д. Мелехова получила признание, главным образом, в европейской части страны. Обзор всех этих школ и высказанных идей по классификации растительности был сделан В.Д. Александровой (Aleksandrova, 1969), а также П.Н. Львовым (L’vov, 1973), и это облегчает нашу задачу. Тем не менее, придется затронуть и некоторые из альтернативных подходов, рассматривая последовательно этапы лесотипологических исследований в Сибири.

В данном обзоре акцент сделан на тех работах, которые проводились в Институте леса АН СССР после его перевода из Москвы в Красноярск в 1959 г., хотя им предшествовали исследования сибирской школы лесоводов и лесотипологов – работы В.А. Поварницына по кедровым лесам Сибири, Л.К. Позднякова и И.П. Щербакова по Якутии, А.В. Смирнова по Прибайкалью и Средней Сибири, Г.В. Крылова по Западной Сибири и Н.И. Пьявченко, Ф.З. Глебова, С.П. Ефремова по заболоченным лесам и болотам Западной и Средней Сибири (Krylov G., 1969). Cледует отметить, что почти все они велись в русле идей лесной типологии и даже биогеоценологии, сформулированных В.Н. Сукачевым в 1940–60-е годы (Su-kachev, 1964, 1972). Первому этапу лесотипологических исследований в Институте леса АН СССР (1944–1959 гг.) посвящена отдельная статья Н.Е. Кабанова (Voprosy lesovedeniya, 1973: 27–36), в которой отмечен широкий спектр проблем, решаемых с участием лесотипологов в стране и за рубежом (Китай, Индия, Монголия, Корея), а также постановка комплексных экспериментальных работ на ряде стационаров Института леса АН СССР по программе биогеоценотических исследований.

С 1959 года иcследования типологического разнообразия лесов Сибири велись сотрудниками лаборатории лесной типологии под руководством В.Н. Смагина в очень различных природных условиях и на обширных пространствах – от Западной Сибири и гор Южной Сибири до Якутии и Забайкалья. По сути своей они уже тогда были не просто инвентаризационными лесоводственно-типологическими, а носили более глубокий, комплексный характер и, благодаря этому, в методологическом и методическом плане не устарели до сих пор (Monitoring…, 2008). Метод сравнительно-географического анализа стал ведущим в силу объективных обстоятельств. По классическому определению И.П. Герасимова (Gerasimov, 1933), суть его состоит “…в сопряженном изучении разных сторон природного комплекса – объекта исследования и факторов, его определяющих”. В применении к типам леса это означало изучение растительности в ее связи с почвами, гидрологией, климатом, с другими компонентами лесного (биогеоценотического) покрова, причем, не только внутри отдельных типов леса, но и между ними, на топо-экологических профилях разного масштаба. Метод профилирования стал одним из основных при изучении закономерностей распределения растительности по рельефу. Примеры топо-экологических профилей мы видим как в самых первых руководствах В.Н. Сукачева по исследованию типов леса (Sukachev, 1931, 1938, 1972), так и в последующие годы во всех работах лесотипологов-геоботаников, где отражены связи с мезорельефом и почвами на зонально-региональном уровне, а в горах – на высотно-поясном уровне (Tipy…, 1963, 1969; Konovalova, 2004; Raznoobrazie…, 2011; Ismailova et al., 2011 и др.).

Следующий шаг – построение систем эколого-фитоценотических рядов, в соответствии с методами, предложенными В.Н. Сукачевым. Если профили – это своего рода геометрия ландшафта, обобщение для конкретного региона, то ряды на ординационной схеме можно считать алгеброй, обобщением связей с прямодействующими экологическими факторами. По сути, такие системы эколого-фитоценотических рядов в работах В.Н. Сукачева 1930-х гг. были первым шагом к пониманию системной организации лесного покрова. В самом общем случае они позволяют в рамках конкретного лесорастительного региона (округа, провинции) представить весь спектр варьирования коренных и условно коренных типов леса, упорядоченных по прямо действующим факторам среды. Примеры таких схем можно видеть во многих публикациях различных поколений типологов-геоботаников (Gorozhankina, Konstantinov, 1978; Nazimova et al., 2006; Konovalova et al., 2020). На их основе при следующем шаге анализа на коренные сообщества “нанизываются” стадии и ряды производных сообществ, причем, число их тем больше, чем оптимальнее являются условия местообитания. Это, по сути, третья, временная ось многомерного пространства, и она связана с первыми двумя осями, т.е. с коренным исходным типом леса, но и не только с ним, если иметь в виду циклические флюктуации и возможный тренд климата.

На схемах можно проследить и пространственно-временные (длительные экогенетические, по В.Н. Смагину) ряды: застойного или проточного заболачивания, остепнения, обеднения и усиления сухости или обогащения и нарастания влажности почв, а в условиях горных ландшафтов Сибири и другие ряды смен – криоморфный, криогидроморфный, литоморфный, со своими особенностями почв, гидрологии и структуры сообществ, а также процессов возобновления (Krylov, Rechan, 1967; Molokova, 1992; Nazimova, 1975 и др.). Иркутские географы, ученики и последователи В.Б. Сочавы, начиная с А.А. Крауклиса (Krauklis, 1979), называли их факторально-динамическими рядами и продолжали с середины ХХ века до нашего времени систематизацию временных стадий типов леса – коренных и мнимокоренных, длительно- и коротко-производных, устойчиво производных и т.д. (А.В. Белов, В.С. Михеев, Е.И. Кузьменко, Т.И. Коновалова, А.А. Черкашин и др.). Ими опубликованы наряду с обзорными картами растительности (Belov et al., 1990; Rastitel’nyy…, 1985 и др.) и многочисленные региональные карты растительности и карты динамики геосистем в статьях, публикуемых в журнале “География и природные ресурсы” в 1970–2000-е годы, вплоть до последнего времени. Карта эколого-фитоценотических комплексов Азиатской России (Buks et al., 1977a) заслуживает особого интереса благодаря ее интегральному содержанию: впервые дано совмещение показателей климатических ресурсов и продуктивности растительных комплексов с учетом орографии и других особенностей ландшафтов на всей территории Сибири и Дальнего Востока.

Следует заметить, что методология геосистемных исследований иркутской школы, в отличие от других школ ландшафтоведения в нашей стране, имеет глубокую связь с биогеоценологией, поскольку выросла из концепции геоботанического картографирования (Sochava, 1972, 1980, 1986), которая нашла поддержку не только в нашей стране, но и за рубежом. Карта эколого-фитоценотических комплексов (Buks et al., 1977a, b) демонстрировалась на Мировом Ботаническом конгрессе 1975 г. в Ленинграде как одно из главных научных достижений сибирских географов школы В.Б. Сочавы.

К сожалению, интерес к ландшафтным методам изучения лесов, возникший внутри Института леса им. В.Н. Сукачева СО РАН в связи с освоением лесов из космоса в 1980–2000-е годы, не привел к поддержке идеологии, развитой В.Б. Сочавой, а проявился в большей степени в следовании подходу московской школы ландшафтоведения Н.А. Солнцева (МГУ), где “литогенная основа” признавалась в качестве ведущего фактора формирования и развития ландшафта. В работах Д.М. Киреева, Е.Н. Калашникова, пришедших в Институт с опытом работ в лесоустройстве, полностью отвергался подход к выделению типов леса “по Сукачеву” практикуемый в лесоустройстве часто в искаженном и упрощенном виде. В эти годы в Институте леса возникли противоречия между двумя направлениями – “сукачевским” и “солнцевским”, в котором литолого-геоморфологической основе отводилась роль “ведущего фактора” в дифференциации лесного покрова и явно недооценивалась роль биоклиматических различий, имеющих определяющее значение не только в горах, но и на плоскогорьях Сибири. Несмотря на недостатки, изучение ландшафтной структуры сибирской тайги дистанционными методами сыграло свою положительную роль (Isaev et al., 1979). Время, однако, расставило позже все на свои места, и противоречия сгладились, когда понадобились среднемасштабные карты ООПТ и других объектов с интенсивным и разнообразным природопользованием (Cherednikova et al., 1999; Molokova, Kartashov, 1999; Vlasenko, 2003; Koretz et al, 2019; Molokova et al., 2018 и др.).

Хотя далеко не все многообразие коренных, условно-коренных и производных типов леса удалось в итоге систематизировать лесотипологам Института леса (объективная причина – прекращение в середине 1990-х гг. существования лаборатории лесной биогеоценологии, ранее лесной типологии), все же в первом приближении общая картина географии типологического разнообразия лесов Сибири стала более ясной, и основные итоги были опубликованы к концу 1980-х годов. Работы первого этапа лесотипологических исследований (1944–1970 гг.) создали базу для лесорастительного районирования Сибири, схема которого была опубликована (Smagin et al., 1977) и использована для лесохозяйственного районирования (Kedrovye lesa, 1985). Весь труд остался неопубликованным и не завершенным до конца, и лишь отдельные регионы получили освещение в ряде монографий (Utkin, 1966; Krylov, Rechan, 1967; Nazimova, 1975; Tipy…, 1963; 1969; 1980; Smagin et al., 1976). Особого упоминания заслуживает активное участие молодых исследователей лаборатории лесной типологии с первых лет ее существования в издании IV тома монографии “Леса СССР”, где описаны леса Западной Сибири, включая и Горный Алтай, и леса Красноярского края (Zhukov et al., 1969), а также крупную монографию “Типы лесов гор Южной Сибири” (Tipy…, 1980) с диагностическими таблицами типов леса по высотным поясам в каждой лесорастительной провинции.

Регионально-типологический подход к классификации лесов, принятый при инвентаризации лесов всей страны с середины прошлого века по итогам двух совещаний по лесной типологии 1950 и 1961 гг., оказался, по нашему глубокому убеждению, единственно правильным и в высшей степени продуктивным – это показало время.

В ходе лесорастительного районирования Сибири (1960–1980-е годы) выделены равнинные и горные области, провинции и округа, которые дифференцированы на зонально-провинциальные (на равнинах) и высотно-поясные комплексы типов леса. Эти таксоны классификации, по нашему убеждению, будут играть ключевую роль при переходе от региональных типологических схем к обобщенной классификации лесов всей Сибири. Высотно-поясные комплексы понимаются нами как экосистемы зонального ряда, горные “лесорастительные зоны”, равноценные равнинным зонам и подзонам по объему занимаемых ими климатических “ниш”. При этом пространственные масштабы высотно-поясных комплексов, как правило, на два-три порядка меньше, чем зон на равнине, и эта принципиальная особенность имеет важные последствия для практического лесопользования. Дело в том, что почти в каждом горном лесхозе (=лесничестве) можно выделить два-четыре высотно-поясных комплексов, поскольку площади их в Сибири огромны и составляют многие десятки тысяч га, а диапазон абсолютных высот от 300 до 1200–1500 м создает огромные различия биоклиматических поясов. Естественно, их нельзя игнорировать при ведении лесного хозяйства.

Высотно-поясные комплексы и их спектры стали природной основой для лесохозяйственного районирования Сибири и последующей разработки научных Руководств, Рекомендаций и Наставлений по организации и ведению лесного хозяйства в Западной и Восточной Сибири, а также отдельно в бассейне оз. Байкал (Lesa…, 2008). Отметим, что высотно-поясные комплексы как таксоны надбиогеоценотического уровня (типы лесных массивов) хорошо встраиваются в систему единиц классификации горных ландшафтов. Они объединяются далее в классы высотно-поясных комплексов, согласующиеся с классами зонально-секторных типов ландшафтов по А.Г. Исаченко (Isachenko, 1988). Примерами для юга Сибири являются лесостепные, подтаежные, южно-таежные, горно-черневые, горно-таежные, субальпийские, подгольцовые классы ВПК, имеющие свои модификации в рамках лесорастительных провинций. Эти таксоны находят свое место и на картах типов поясности гор Сибири (Zones and types…, 1999). Принципы лесорастительного районирования Сибири по сути своей близки к принципам эколого-географического районирования А.Г. Исаченко.

Обширный материал по уточнению типологии лесов был получен в 1960–80-х гг. при наземном лесоустройстве – в виде баз данных инвентаризации типов и групп типов леса по лесхозам и лесничествам. Используя районирование и регионально-типологический принцип классификации, стало возможным характеризовать лесорастительные провинции (и отдельные округа) доминирующими коренными и производными формациями, эколого-хозяйственными группами типов леса, а при более детальной изученности – и преобладающими типами леса. Таким образом, принятая номенклатура и принципы выделения типов леса по В.Н. Сукачеву, т.е. на эколого-фитоценотической (а по сути – биогеоценотической) основе сохраняются, и им нет альтернативы на данном историческом этапе. Более того, накопленные по регионам материалы будут в еще большей степени востребованы в ближайшей перспективе в связи с возросшим вниманием естественных наук и природопользования к проблемам создания карт разного целевого назначения. В частности, фитоценотическая структура типа леса имеет важное значение для определения пожароустойчивости насаждений, состава и запаса горючих материалов, а также сезонного состояния растительного покрова, от которого зависят сроки пожарного созревания участков леса (Koretz et al., 2020). Важную роль будут играть региональные эколого-фитоценотические классификации типов леса и на новом этапе изучения динамики лесов – в обосновании каркаса для любой динамической (эколого-динамической) классификации.

По итогам лесотипологических исследований, к началу 1990-х гг. были получены, кроме отмеченных ранее, следующие результаты:

– Систематизированы в виде диагностических таблиц важнейшие параметры и характерные особенности высотно-поясных комплексов гор Южной Сибири и зонально-провинциальных комплексов других регионов (Западная Сибирь, Приангарье, Якутия). Для этого привлечены все имеющиеся данные по лесхозам Сибири, материалы наземного лесоустройства 1940–80-х гг. и другие опубликованные и фондовые материалы.

– Выполнена многомерная климатическая ординация лесных экосистем высотно-поясного и зонального ранга для гор Южной Сибири (Nazimova et al., 1981, 1987 и др.). Для этого авторами впервые была создана база данных по климату и растительности этого региона, которая впоследствии была расширена и дополнена метеостанциями по всей Сибири, а также Дальнему Востоку (1985–2000 гг.). Итоги опубликованы в основном в начале 2000-х гг. (см. в списке работы Nazimova et al., 2002, 2004, 2006а, б, 2011).

– Доказана статистически возможность интегральной оценки высотно-поясных комплексов через признаки растительности – количественные эколого-биологические спектры видов и эколого-ценотических групп травяно-кустарничкового яруса (Molokova, 1992). Таким образом, высотно-поясные комплексы типов леса, представляющие крупные экосистемы надбиогеоценотического уровня, или типы лесных массивов (Nazimova, 1998), диагностируются сразу и непосредственно через признаки растительности, с учетом не только древесного яруса, но и состава жизненных форм, и доминирующих эколого-ценотических групп в подчиненных ярусах, и сезонной динамики растительности на уровне высотно-поясных комплексов. Такой подход не требует детального изучения лесного покрова на уровне типов леса на первой стадии, а опирается на связи с рельефом тех компонентов растительного покрова, которые служат диагностике высотно-поясных комплексов как экосистем зонального ранга (путь распознавания “сверху вниз”).

– Завершена серия лесоводственно-лесотипологических работ в бассейне оз. Байкал (Н.П. Поликарпов, Р.М. Бабинцева, Ю.С. Чередникова и др.), а также в Монголии (Forests…, 1978 и другие труды Советско-Монгольской экспедиции с участием И.А. Короткова, Ю.С. Чередниковой). Для Монголии опубликована карта лесов масштаба 1:1500000, созданная И.А. Коротковым совместно и монгольскими специалистами. На карте лесов отражены классы высотно-поясных комплексов, а также слагающие их формации лиственничников (Larix sibirica), кедровников (Pinus sibirica), cосняков, (Pinus sylvestris), березняков (Betula pendula, B. platyfilla) и фоновые группы типов леса. Раскрыта специфика типологической структуры лесорастительных областей и провинций МНР. Такая степень детальности карты позволяет использовать ее как базовую для многих научных и прикладных задач, связанных с природопользованием и ресурсной оценкой горных территорий. Комплексный подход при изучении лесов и других типов растительности Монголии осуществлялся под общим руководством акад. Е.М. Лавренко не только в маршрутах, но и на стационарах. Примером таких работ может служить монография “Горная лесостепь Восточного Хангая” (Gornaya…, 1983), где удалось представить интегральную картину структуры и функционирования региональной экосистемы, объединившей комплексы таежных, подтаежных и подгольцовых лесов в ультраконтинентальном секторе Евразии. Биогеоценотический характер этих работ, проводимых в лесах Монголии впервые, непосредственно связан с именем академика В.Н. Сукачева (Sukachev, 1964). В методологическом отношении он близок к комплексным лесоводственно-типологическим исследованиям, проводимым с 1960 г. Институтом леса СО РАН на горном профиле Западного Саяна.