Вестник РАН, 2022, T. 92, № 5, стр. 449-450

Не будучи специалистом в фармакологии и медицине, не берусь рассматривать доказательность материалов, касающихся эффективности “релиз-активных препаратов”. Возникающие сомнения хорошо обоснованы в статье Н.Н. Хромова-Борисова и Е.Б. Александрова [1]. Стоит, однако, несколько подробнее остановиться на аспектах, которые О.И. Эпштейн объявляет “гносеологическими”. В частности, он называет “эволюционным принципом” трудновоспринимаемый и трудновыговариваемый набор слов: “двойственная индивидуально-видовая пространственная организация биологических систем”. Тут свалено всё в одну кучу. С одной стороны, он говорит о “голографическом принципе пространственного устройства организма” [2, с. 66]. Здесь, как верно подметили Хромов-Борисов и Александров, нет ничего нового, и это перекликается со столь же псевдонаучной “волновой генетикой” П.П. Гаряева [1, с. 31]. С другой стороны: “голографическая организация живых существ позволяет биологическим системам осуществлять свой первичный эволюционно-двигательный процесс: комплексно и “правильно”, согласно эволюционно заданным пространственно-временны́м принципам, отражать (здесь и далее курсив мой – С.И.-В.) действительность, “правильно” усложнять себя. При этом существа продолжают эволюционный процесс на надмолекулярном физическом “эфирном” уровне. В этом процессе мы видим решение вышеупомянутого парадокса: эволюционная цель, заключающаяся в отражении окружающей жизни, более значима для организма, чем его собственная жизнь” [3, с. 7]. Увы, и в этом тоже нет ничего нового. Примерно такими же выражениями оперировал Т.Д. Лысенко, определяя, например, наследственность как “свойство живого тела требовать определённых условий для своей жизни…” (https://scepsis.net/library/id_799.html).

Обращает на себя внимание псевдонаучный язык (на грани системного бреда), которым излагает свои концепции Эпштейн. Вот всего один пример: “Выявленная нами общность (тождественность) структурной организации живых и неживых систем на супрамолекулярном уровне; предуготовленная пространственная дискретность живых систем в форме смысловых молекулярных ансамблей; целостный индивидуально-видовой (голографический) и иерархический принципы пространственного устройства организма являются тесно связанными структурно-биологическими феноменами. Мы считаем, что данные феномены свидетельствуют о единстве происхождения живой и неживой природы в ходе предбиотической эволюции” [2, c. 66]. Так начинается раздел “VI. Эволюционный постулат”. Здесь нечего комментировать. Это нужно просто внимательно прочесть.

Небрежное обращение автора со словами и с их смыслом можно проиллюстрировать и таким фрагментом: “Продукты генома – белки и полипептиды, имеющие трёх- или четырёхмерную структуру…” [2, с. 69]. Очевидно, что “четырёхмерная” и “четвертичная” – не одно и то же.

Даже если простить автору эти небрежности, то сложнее обстоит дело с его пониманием генетических закономерностей, на что указывают Н.Н. Хромов-Борисов и Е.Б. Александров [1]. К их замечаниям можно добавить ещё одну цитату из О.И. Эпштейна: “… собственные белки… могут… подвергаться вторичному генетическому контролю со стороны иммунной системы” [2, с. 69]. Подобные высказывания иллюстрируют непонимание автором смысла “генетического контроля”, при этом он легко вторгается в чуждую для него область генетики.

Генетико-эволюционные воззрения Эпштейна столь же заумны и ненаучны, как и его концепции “релиз-активности”, “супрамолекулярных матриц” (или “ансамблей”), “пространственного гомеостаза”, которые исчерпывающе подробно осветили Хромов-Борисов и Александров [1].