Поверхность. Рентгеновские, синхротронные и нейтронные исследования, 2020, № 11, стр. 74-78

Получение и изучение электронной структуры нанопленок МоО3/Мо

Г. Х. Аллаярова *

Ташкентский государственный технический университет им. Ислама Каримова
100095 Ташкент, Узбекистан

* E-mail: ftmet@rambler.ru

Поступила в редакцию 12.01.2020
После доработки 28.02.2020
Принята к публикации 03.03.2020

Полный текст (PDF)

Аннотация

С использованием комплекса методов – растровой электронной микроскопии и дифракции быстрых электронов, фотоэлектронной спектроскопии и вторичной электронной эмиссии – изучены состав, морфология поверхности, кристаллическая и электронная структура нанопленок МоО3, полученных методом имплантации ионов ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ в нагретый при Т = 850 К монокристалл молибдена. Пленки разной толщиной (~30, 60 и 90 Å) получены при энергии ионов 1–5 кэВ и дозе D = (4–8) × × 1017 см–2. Показано, что формируется сплошная и однородная поликристаллическая пленка МоО3 с шероховатостью поверхности не более 1.5 нм. Ширина запрещенной зоны этих пленок составляет ~3.4 эВ, а ширина зоны проводимости – 4.5 эВ. Обнаружено, что в валентной зоне имеются четыре максимума плотности электронных состояний, вероятно, обусловленные гибридизацией энергетических уровней N5, N45, N4 Mo и энергетических уровней L2, L23 и L3 кислорода.

Ключевые слова: ионная имплантация, нанопленки, отжиг, фотоэлектронная спектроскопия, поверхностные состояния.

ВВЕДЕНИЕ

Одним из перспективных материалов современной микро-, нано- и оптоэлектроники являются нанопленки оксида Mo и многослойные структуры на их основе [1, 2]. Основные эксперименты проводились в пленках МоО3, полученных на поверхности стекла термическим напылением порошков оксида молибдена [3, 4]. В некоторых случаях оксиды типа MoOx получены в результате окисления Mo в атмосфере кислорода (или воздуха) [5, 6]. В настоящее время хорошо изучены морфология поверхности и электронно-зонная структура, оптические свойства пленок МоО3 и системы Bi–МоО3 [3, 7, 8] и влияние на них мощного ионного пучка, лазерного облучения, электронной и ионной бомбардировки [9, 10]. В [11, 12] с помощью имплантации высокоэнергетических (до E0 = 1.5 МэВ) ионов кислорода в поликристаллический молибден при различных температурах мишени (160–700°С) получены скрытые оксидные слои. Анализ рентгеновских спектров показал, что при Т = 160°С преимущественно образуется фаза МоО3 (или МоО4О11), а в интервале Т = 300–700°С – фаза МоО2 [11]. Известно [1319], что низкоэнергетическая ионная имплантация является эффективным средством получения однородных, со стехиометрическим составом нанопленок на поверхности материалов различной природы. В частности, в [1315] методом рентгеновской фотоэлектронной спектроскопии исследованы поверхностное окисление молибдена при бомбардировке низкоэнергетическими (Е0 = 1–5 кэВ) пучками ионов кислорода. Имплантация в основном проводилась при комнатной температуре. Образовались тонкие оксидные пленки, содержащие фазы МоО2, МоОх (2 < x < 3) и МоО3. Фазовый состав поверхности сначала (до t ≈ 20 мин) существенным образом зависел от времени бомбардировки. При t > 20 мин состав поверхности менялся слабо, и при t = 40 мин концентрации МоО2, МоОх и МоО3 устанавливались на уровне ~42–45, 18–20 и 32–35 ат. %, соответственно, а концентрация неокисленного Мо не превышала 5–7 ат. %. Исследования, проведенные в последние годы [16], показали, что низкоэнергетическая имплантация ионов кислорода в нагретую при определенной температуре (700–1100 К) пленку позволяет получить тонкие пленки оксида молибдена определенного состава.

В настоящей работе впервые изучены состав, параметры энергетических зон, плотности состояния валентных электронов нанопленок МоО3, полученных имплантацией ионов ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ в нагретый при Т = 850 К монокристалл Мо.

МЕТОДИКА ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Мишенью являлись монокристаллические шайбы Мо(111) диаметром ~10 мм и толщиной ~0.3 мм. Образцы после шлифовки полировали при помощи алмазных паст до получения зеркально гладкой поверхности, а затем подвергали электрополировке в серно-метиловом спиртовом растворе. После промывки образцы устанавливали в сверхвысоковакуумный прибор, который состоит из двух отсеков. В первом отсеке проводили отжиг, термическое окисление и ионную бомбардировку. Во втором исследовали состав, электронные и оптические свойства с использованием методов электронной оже-спектроскопии, ультрафиолетовой фотоэлектронной спектроскопии, измерения энергетических зависимостей коэффициентов вторичной электронной эмиссии. Профили распределения атомов по глубине определяли методом электронной оже-спектроскопии в сочетании с послойным травлением ионами аргона с E0 = 2 кэВ под углом 5°–10° относительно поверхности образца. Для получения информации о морфологии поверхности и кристаллической структуры оксидного слоя использовали методы атомно-силовой микроскопии (ХА-200) и дифракции быстрых электронов (ЭМР-2). Получали изображения различных участков поверхности оксидной пленки.

Перед имплантацией ионов ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ образцы обезгаживали в условиях сверхвысокого вакуума (10–6 Па) сначала при длительном отжиге при T = = 1700–1800 K в течение 25–30 ч и кратковременном отжиге при T = 2200 К в сочетании с мягким травлением поверхности ионами Ar+ c E0 = 1 кэВ под углом 10°–15° относительно поверхности. Кислород напускали из специального баллона в отсек ионной пушки до давления 10–2 Па. Ионизацию кислорода осуществляли в процессе бомбардировки электронами, движущимися по спирали в поле анода под действием электрического и магнитного полей. Энергия ионов ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ варьировалась в пределах от 1 до 5 кэВ. Имплантацию проводили перпендикулярно поверхности образца Mo при T = 850 К и дозе (4–8) × 1017 см–2. При этой температуре преимущественно образовалось соединение МоО3. Основные исследования проводили для пленок толщиной ~30, 60 и 90 Å. Пленки толщиной 30 Å получены имплантацией ионов ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ с энергией 1 кэВ, пленки толщиной 60 Å – при последовательной имплантации ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ с энергией 3 и 1 кэВ, а пленки толщиной 90 Å – последовательной имплантацией ионов с энергией 5, 3 и 1 кэВ. Во всех случаях образовалась сплошная поликристаллическая пленка МоО3 с шероховатостью поверхности не более 1.5 нм (рис. 1). Шероховатость поверхности оценена по среднему арифметическому отклонению профиля. Для сравнения исследовали аморфные пленки МоО3, полученные термическим окислением в атмосфере кислорода в этом же приборе.

Рис. 1.

Поверхность пленки MoO3 толщиной 60 Å, полученной методом ионной имплантации: а – изображение в атомно-силовом микроскопе; б – электронограмма (дифракция быстрых электронов).

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

На рис. 2 приведены отдельные части оже-спектров чистого кристалла Мо и имплантированного при 850 К ионами ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ с Е0 = 1 кэВ при дозе D = 4 × 1017 см–2. Видно, что в спектре 1 наряду с основным низкоэнергетическим N23VV (Е = 28 эВ) пиком Мо обнаруживаются очень слабые, не связанные с Мо пики примесных атомов С и О. Общая концентрация этих примесей не превышает 1.5–2 ат. %. После ионной имплантации оже-пик Мо полностью исчезает, и появляются новые пики при значениях энергии 15 и 33 эВ. Оже-пик Мо практически не обнаруживается, а интенсивности оже-пиков О резко увеличиваются, и они смещаются на 7–8 эВ в сторону меньших значений энергии. Все это указывает на существенное изменение плотности состояния электронов валентной зоны, что связано c формированием оксидной пленки. Расчет концентрации атомов О и Мо с использованием высокоэнергетических оже-пиков (Мо – 189, О – 506 эВ) показали, что их концентрации на поверхности составляют ~74–76 и 24–26 ат. % соответственно. Такой состав практически не меняется до глубины 30–35 Å. Из этих данных следует, что формируется пленка МоО3 толщиной 30–35 Å. Оже-пик при 15 эВ, по-видимому, обусловлен переходом L1(О)V(МоО3)– V(МоО3), а пик при 33 эВ – переходом N1(Mo)L1(О)–V(МоО3). Отметим, что при наличии различных фаз оксида молибдена в оже-спектре вблизи пика N23VV в интервале 14–25 эВ появляются несколько пиков, характерных для МоО, МоО2 и МоОх [20].

Рис. 2.

Оже-спектры Мо(111): а – чистого; б – имплантированного при 850 К ионами ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ с энергией 1 кэВ при дозе 4 × 1017 см–2.

На рис. 3 приведены зависимости коэффициента упруго отраженных электронов R и коэффициента истинно вторичных электронов δ от энергии первичных электронов Ep для пленки МоО3/Мо толщиной 60 Å, полученные в области Ep = 1–20 эВ. Отсчет энергии ведется относительно уровня вакуума. Характер этих зависимостей немонотонный. Ход зависимостей R(Ep) и δ(Ep) в области малых значений энергии тесно связан с зонным строением исследуемого материала. Начальное резкое уменьшение R (начало неупругого процесса), наблюдаемое при Epη = 3.4 эВ, обусловлено переходом электронов из потолка валентной зоны Ev на дно зоны проводимости Ec, энергия которого равна ширине запрещенной зоны Eg: Epη = Eg = EvEc = 3.4 эВ. Второе резкое уменьшение R наблюдается при Epδ = 7.9 эВ, и оно соответствует начальному резкому росту δ. Отсюда видно, что уменьшение R связано с переходом электронов из Ev на уровень вакуума EB. Из этих данных следует, что значение Ev относительно EB приблизительно равно 7.9 эВ. Сродство к электрону (ширину зоны проводимости) можно определить по формуле: χ = EvEg = 4.5 эВ. На кривых R(Ep) и δ(Ep) в интервале Ep = 4–8 эВ обнаруживаются низкоинтенсивные пики, по-видимому, связанные с переходом электронов из примесных уровней (Eпр) в зону проводимости или в вакуум. Другие особенности, наблюдаемые на этих кривых, могут быть связаны с двукратными переходами электронов из Ev в Ec и EB, а также переходом электронов из максимумов плотности состояния валентных электронов в максимумы свободных состояний.

Рис. 3.

Зависимости коэффициента упруго отраженных электронов R и коэффициента истинно вторичных электронов δ от энергии первичных электронов Ep для пленки MoO3 толщиной 60 Å.

На рис. 4 приведены спектры (кривые энергетического распределения) фотоэлектронов Mo и МоО3, измеренные при 10.8 и 15.6 эВ соответственно. Видно, что ширина спектра фотоэлектронов молибдена ΔE составляет 6.3 эВ, а МоО3 – 7.7 эВ. По формуле hν = ΔE + Ф можно определить положение Ev [21, 22], где Ф – работа выхода фотоэлектронов. Расчеты показывают, что для МоО3Ev = Ф = hν – ΔE = 7.9 эВ, что хорошо согласуется с зависимостями R(Ep) и δ(Ep). Известно, что ультрафиолетовая фотоэлектронная спектроскопия дает ценную информацию не только о параметрах энергетических зон, но и плотности занятых электронных состояний [21, 22]. При hν ≤ 15–20 эВ структура кривой энергетического распределения фотоэлектронов примерно отражает плотность состояния валентных электронов. Однако при hν = 10.8 эВ спектры фотоэлектронов МоО3 только частично охватывают валентную зону. Поэтому на рис. 4 приведен спектр фотоэлектронов МоО3, измеренный при 15.6 эВ. В этом спектре наблюдаются четыре максимума, т.е. в валентной зоне пленки МоО3 имеются четыре максимума плотности электронных состояний. Эти максимумы, вероятно, образуются вследствие гибридизации энергетических уровней N4, N5, N45 молибдена с энергетическими уровнями L2, L23 и L3 кислорода. Возможные механизмы их формирования показаны на рис. 4.

Рис. 4.

Фотоэлектронные спектры Mo (1) и пленки MoO3 (2), измеренные при энергии: 1 – 10.8; 2 – 15.6 эВ. ПС – поверхностные состояния.

Таким образом, в настоящей работе впервые изучены состав, параметры энергетических зон и плотность занятых электронных состояний поликристаллических пленок МоО3, полученных имплантацией ионов ${\text{О}}_{{\text{2}}}^{{\text{ + }}}$ в Mo. Показано, что по сравнению с пленками, полученными методами термического окисления, нанопленки МоО3, полученные методом ионной имплантации, имеют однородный и более совершенный стехиометрический состав.

Список литературы

  1. Коршунов А.В. // Размерные и структурные эффекты в процессах окисления металлов: монография. Томск, 2013. 360 с.

  2. Миннеханов А.А., Вахрина Е.В. Константинова Е.А., Кашкаров П.К. // Письма в ЖЭТФ. 2018. Т. 107. Вып. 4. С. 270.

  3. Surovoi E.P., Surovaia V.E., Bugerko L.N. // J. Phys. Chem. A. 2013. V. 87. № 5. P. 826.

  4. Ковивчак В.С., Панова Т.В. // Поверхность. Рентген., синхротр. и нейтрон. исслед. 2016. № 12. С. 41.

  5. Гаврилов С.А., Белов А.Н. Электрохимические процессы в технологии микро- и наноэлектроники. М.: Высшее образование, 2009. 272 с.

  6. Буназаров Д.Б., Касымов А.Х., Нормурадов М.Т., Пугачева Т.С. // Радиотехника и электроника. 1976. № 7. С. 21.

  7. Суровой Э.П., Суровая В.Э., Бугерко Л.Н. // Журн. физ. химии. 2013. Т. 87. № 5. С. 842.

  8. Chary K.V.R., Reddy K.R., Gurram K. et al. // J. Catal. 2004. V. 226. № 2. P. 283. https://doi.org/10.1016/j.jcat.2004.04.028

  9. Scanlon D.O., Watson G.W., Payne D.J. et al. // J. Phys. Chem. C. 2010. V. 114. P. 4636. https://doi.org/10.1021/jp9093172

  10. Kang M., Oh E., Kim I. et al. // Current Appl. Phys. 2012. V. 12. P. 489. https://doi.org/10.1016/ j.cap.2011.08.007

  11. Bohne N.Y., Shevchenko F., Prokert J. // Nucl. Instrum. Methods Phys. Res. B. 2005. V. 24. Iss. 1–2. P. 157.

  12. Bernd R., Claus H., Bernd R. // Nucl. Instrum. Methods Phys. Res. B. 2000. V. 160. Iss. 3. P. 363.

  13. Alov N.V. // Nucl. Instrum. Methods Phys. Res. B. 2007. V. 256. Iss. 1. P. 337.

  14. Ivna K., Piltaverlavana J., Badovinac R. // Appl. Surf. Sci. 2017. V. 425. P. 416.

  15. Алов Н.В., Леонов М.П. // Физика и химия обработки материалов. 1986. Т. 6. № 6. С. 94.

  16. Умирзаков Б.Е., Ташмухамедова Д.А., Гулямова С.Т., Аллаярова Г.Х. // ЖТФ. 2020. Т. 90. Вып. 5. С. 831.

  17. Isakhanov Z.A., Mukhtarov Z.E., Umirzakov B.E., Ruzibaeva M.K. // Tech. Phys. 2011. V. 56. Iss. 4. P. 546.

  18. Donaev S.B., Djurabekova F., Tashmukhamedova D.A., Umirzakov B.E. // Phys. Stat. Sol. C. 2015. V. 12. Iss. 1–2. P. 89.

  19. Эргашов Ё.С., Ташмухамедова Д.А., Раббимов Э. // Поверхность. Рентген., синхротр. и нейтрон. исслед. 2015. № 4. С. 38.

  20. Алиев А.А., Шалимов З.Т. // Поверхность. Рентген., синхротр. и нейтрон. исслед. 2003. № 8. С. 105.

  21. Умирзаков Б.Е., Ташмухамедова Д.А., Мурадкабилов Д.М., Болтаев Х.Х. // ЖТФ. 2013. T. 83. Вып. 6. С. 66–70. [Umirzakov, B.E., Tashmukhamedova, D.A., Muradkabilov, D.M., Boltaev, K.K. // Technical Physics, 2013, Vol. 58, No. 6, pp. 841–844.]

  22. Адамчук В.К., Федосенко С.И. // Изв. АН СССР. Сер. физ. 1979. Т. 43. № 3. С. 523.

Дополнительные материалы отсутствуют.